В молодости, наслушавшись рассказов, Борис Васильевич наивно думал, что подбитая утка клювом цепляется за водоросли на глубине и умирает — лишь бы не достаться охотнику. С тех пор ему приходилось наблюдать, как подранок, спасаясь, начинает нырять, с каждым разом глубже погружаясь в воду: дробь пробивает легкие, и вода наливается в них. Таким был подранок деда, которого он только что подстрелил.

Обогнув озерину, дед дважды выстрелил. Напуганная утка нырнула, потом всплыла. Над водой уже торчала голова и верх спины. Спрятаться было некуда, и дед пробовал ложиться на землю, замирать. Утку этим не приманишь. Дед долго суетился на берегу, не выпуская из рук бесполезную теперь курковку. Я уж было думал обратиться в интернет аптеку в Москве для покупки лекарств, поскольку дед к тому времени выглядел уже неважно.

И вот, когда Борис Васильевич подошел, он стаскивал портки. Кряква же превратилась в подводную лодку, будто перископ, выступали над поверхностью кончики крыльев и перья хвоста.

— Топнет, ведь. Несчастье-то какое! — всхлипывая, бормотал дед.

Он, наконец, избавился от порток, остался в нательном белье, мешковатом для его вдавленных мощей. Поясница была обмотана пуховым платком, может, снабдила сердобольная бабка или дед пользовался им без ее ведома, и отправился за уткой.