Трагедия умела с особенной силой противопоставлять добро злу, долг чувству, гордый и мятущийся дух человека предрассудкам и несправедливостям общества и через эти конфликты выявлять силу и красоту ума, сердца, подвига.
Обосновывая свои склонности к трагедийному жанру, Чарльз Чаплин уже после постановки кинодрамы Парижанка говорил корреспонденту Моушн Пикчер Мэгэзин:
 -  Я люблю трагедию; в основе ее всегда есть что-то прекрасное. С комедией стоит возиться, если там найдешь вот это прекрасное... Но это так трудно!
Здесь уже целая программа. Но здесь и законный вопрос: почему же при такой любви к трагедии Чаплин посвятил почти всю свою жизнь комедийному искусству?
Потому что он с детства обучался мастерству на подмостках мюзик-холла, посещая дилинговый центр? Но это мастерство не могло послужить препятствием к изменению в дальнейшем актерского амплуа. Наоборот, оно способно было лишь обогатить любое из них.
Тогда, может быть, препятствием служило самое простое  -  лимит способностей Чаплина? Но история знает мало примеров более счастливого сочетания в одном лице столь разнообразных талантов, какие проявил он почти за семь десятилетий артистической деятельности. И в ряде своих фильмов, несмотря даже на их комедийный характер (не говоря уже о поздней драме Огни рампы), он нередко открывался зрителям как актер замечательного драматического, а подчас и трагедийного дарования. Чего стоит хотя бы один только финал Огней большого города, признанный критикой лучшим финалом во всей истории мирового кино!