Да уж давняя Самые первые упоменания классической ТК, это наверное Катафракты.
Антиох III Великий (др.-греч. Αντίοχος Γ' ο Μέγας; 241 — 187 до н. э.) — один из выдающихся правителей Империи Селевкидов. В возрасте 18 лет стал царём. В 212 — 205 до н. э. подчинил парфян и Бактрию, в 203 до н. э. отвоевал у Египта Палестину. Потерпев поражение от Рима в Сирийской войне 192 — 188 до н. э., утратил малоазийские территории.
какая может быть оптимальная тактика против латников? 1. укрытия и непреодолимые преграды, как подвижные (вагенбург) так и постоянные (особенности местности) 2. тяжелые арбалеты 3. плотный, глубокий строй пехоты с пиками 4. аналогичная ТК, большего количества))) Какая тактика оптимальна для латников 1, средство прорыва фронта, фланговые удары 2, заградительные отряды (ТК сами по себе как стена для защиты войск дальнего боя) 2, повышение боевого духа остального войска (Азенкур, Пуатье и пр. - спешены и добавлены в строй по причине высокого уровня выучки) 3, атака на открытой местности. 4, резерв на случай прорыва линии войск. 5, резерв комсостава в случае боевых потерь
Легкая конница ЛК
Цели ЛК 1, связь и разведка 2, быстрые атаки обозов и пехоты противника 3, преследование 4, обстрел рядов противника из арбалетов. 5, обходные маневры тыловые удары 6, прикрытие основных сил от флангового удара и на марше 7, поддержка ТК
структура армии предлагается такая: 1. пехотные полки (копейщики и стрелки + ЛК) - 20 тыс 2. полки ЛК (ЛК + по 50-100 ТК на полк) - 10 тыс 3. полки ТК - гвардия - 1,5-2 тыс. недостатки 1, слабая броня или её полное отсутствие. 2 другие недостатки не указаны участниками обсуждения.
Невозможно!? Я не знаю этого слова!» 30 ноября передовые части французов прибыли к ущелью Сомо-Сьерра. Это была последняя серьезная природная преграда на пути к Мадриду. Ее готовились оборонять остатки так называемой Эстремадурской армии и ополченческие формирования под командой генерала Бенито Сан-Хуана. Всего на перевале у испанцев было 8-9 тысяч человек и 16 орудий. Они разместили свою артиллерию на дороге, проходящей между высокими горами Серра-Баран-каль и Пенья Соболлера, причем, вследствие узости ущелья, пушки были сведены в четыре батареи, которые стояли на дороге одна за другой, каждая при мерно на расстоянии 600-700 м за предыдущей. Пехота, в основном, заняла не особенно крутые горные склоны, спускающиеся к дороге. Император, прибывший рано утром к подножию этой выигрышной для испанцев позиции, торопил пехоту дивизии Рюффена, начавшую атаку в 8 часов утра. Однако густой туман, крайне пересеченная местность и упорное сопротивление испанцев не позволяли французским пехотинцам действовать так, как желал того их полководец. Первая атака захлебнулась, так как части, шедшие по дороге, сильно опередили стрелков, карабкавшихся с флангов по склонам гор, и попали под огонь в упор. К 11 часам утра дело так и не сдвинулось с места. Пехотинцы лишь медленно продвигались по флангам, ведя напряженный огневой бой. Утренний туман рассеялся. Император подъехал на дистанцию ружейного выстрела к испанской позиции и, не обращая внимания на ядра и пули неприятеля, стал внимательно рассматривать его расположение в подзорную трубу. В этот момент поблизости от Наполеона находилось лишь несколько офицеров, два взвода гвардейских конных егерей и третий эскадрон полка польских улан-шеволежеров. Внезапно, оторвавшись от наблюдения за неприятелем, Император приказал генералу Монбрену, командовавшему кавалерией авангарда, и полковнику Пире выдвинуть вперед польский эскадрон и атаковать им испанские батареи. Опытные кавалеристы Монбрен и Пире, прежде чем по вести шеволежеров в атаку, решили провести рекогносцировку. Она показала то, что и должна была показать: пехота и артиллерия противника занимают позицию в горном ущелье, усиленном инженерными сооружениями, соответственно атаковать его кавалерией - это почти безумие. Монбрен послал полковника Пире передать Императору, что выполнение его приказа невозможно. «Невозможно?! - воскликнул Наполеон, стукнув своим стеком по луке седла. - Я не знаю этого слова!» Тотчас же он отправил Филиппа де Сегюра, своего ординарца, передать формальный приказ - атаковать. 150 человек против целой армии Приказ получил капитан Козетульский, который с утра исполнял обязанности командира эскадрона. Построенный в колонну по четыре, шире встать было невозможно из-за узости дороги, эскадрон по команде «Рысью - марш!» двинулся в немыслимую атаку - 150 человек (общая численность эскадрона вместе с взводом лейтенанта Ниголевского, отправленного ранее вправо от дороги на рекогносцировку и догнавшего своих уже в разгар атаки) против целой армии! Впереди шла третья рота под командой капитана Дзевановского, за ней - седьмая под командой Петра Красинского. Взводами командовали, начиная с головы колонны, сублейтенанты Ровицкий, Рудовский и Зеленка. Филипп де Сегюр, чувствуя, что честь офицера требует от него не просто передать при¬каз, но и показать свою личную готовность к самопожертвованию, шел вместе с головными кавалеристами. Через несколько мгновений колонна перешла с рыси на галоп. Издав громовой клич «Да здравствует Император!», потрясая сверкающими клинками, эскадрон ринулся на первую батарею. Ужасающий залп картечью встретил несущийся по дороге отряд, одновременно справа и слева затрещали сотни ружейных выстрелов, и на поляков обрушился ливень свинца. Под этим смертоносным шквалом рухнули на землю и на придорожные камни десятки людей и лошадей, ряды шеволежеров смешались -казалось, что атака захлебнулась. Некоторые из солдат, отставших от основной группы, не видя сквозь дым и пыль, что точно происходит впереди, решили, что на этом все кончено. Они съехали с дороги и попытались укрыться за камнями. Но Козетульский нечеловеческим усилием воли не дал основной массе эскадрона повернуть назад. Он повел за собой людей, стремясь ускорить атаку, ибо увидел, что испанцы заряжают орудия для нового смертоносного залпа. На бешеном галопе поляки доскакали до батареи, кони с ходу перепрыгнули через баррикаду, и шеволежеры вмиг зарубили или опрокинули наземь ошарашенных испанцев. Но на этом эпическая атака не закончилась, она только начиналась. Впереди были еще три батареи, и нельзя было медлить ни секунды. Все тем же стремительным галопом кавалеристы ринулись к следующему препятствию. В это время их догнал четвертый взвод под командой Ниголевского, восполнив тем самым убыль в рядах. Новый залп нанес нанес шеволижерам ужасающие потери. Погиб поручик Кржижановский, под капитаном Козетульским была убита лошадь, и он на полном галопе рухнул на камни, получив жестокие травмы. Теперь атаку вел капитан Дзевановский, впрочем, «эскадрон… уже не слышал никаких команд… все капитаны, лейтенанты, рядовые, воодушевленные одними и теми же порывами, издавая один и тот же победный клич, не обращая внимания ни на отсутствие Козетульского, ни на смерть своих товарищей». Остатки отряда влетели на вторую батарею и изрубили прислугу. Остервеневшие от дикой скачки, страшных потерь, истеричных воплей испанцев и бешеного огня со всех сторон, уланы понеслись дальше. Впрочем, поручик Ровицкий крикнул своему другу: «Ниголевский, придержи моего коня, я не могу с ним справиться!» В этот момент грохнул страшный залп и тело Ровицкого, которому оторвало голову, покатилось в пыли. Упал с коня израненный капитан Дзевановский. Третья рота была фактически уничтожена. Но седьмая, под командой Петра Красинского, буквально влетела на следующую батарею, яростно круша в клочья все, что попадалось на пути. Теперь от отважного эскадрона оставалось не более 40 человек. Но эта горсть храбрецов не желала остановиться. Клубок обезумевших от отчаянного галопа людей и лошадей устремился к последней - четвертой батарее. До нее было еще 600 метров, и, хотя испанские артиллеристы были изумлены тем, что происходит на их глазах, они успели дать залп. Петр Красинский получил ранение в бок и рухнул на землю. С ним упало еще полтора десятка всадников, но те, что еще остались в седле, перепрыгнули через пушки и врубились в ряды врага - последняя батарея была взята. «Вы - самая храбрая кавалерия!» ТОЛЬКО здесь, забрызганные кровью, в изрешеченных пулями мундирах, шеволежеры остановили скачку взмыленных коней. В строю оставался только один офицер - самый молодой поручик Ниголевский. Вокруг него была лишь горстка рядовых и вахмистр Соколовский. «Соколовский, в атаку!» - крикнул молодой офицер и ринулся на стоявших поблизости испанских пехотинцев и артиллеристов. Первые солдаты неприятеля, попавшие под их удар, обратились в бегство, но другие, видя малочисленность поляков, встретили их огнем. Последние героические кавалеристы попадали на землю. Вахмистр Соколовский был тяжело ранен, а сам Ниголевский, под которым убили коня, рухнул на землю. Тотчас юноша был окружен врагами. Двое испанских солдат, приставив ему ружья к голове, выстрелили в упор, другие на всякий случай вонзили в его тело штыки, проткнув его девять раз... Но по удивительной случайности Ниголевский выжил! Сквозь кровавую пелену, теряя сознание от жестоких ран, молодой офицер услышал приближающийся звон труб, грохот барабанов и громовое «Да здравствует Император!» Это вслед за третьим эскадроном по дороге шли остальные эскадроны шеволежеров и гвардейские конные егеря, ведомые самим маршалом Бессьером, а вслед за ними по флангам двигались массы французской пехоты. Несмотря на то, что без присутствия этих войск победа была бы немыслима, тем не менее сражение было выиграно по сути дела одной невообразимой атакой. Вся испанская армия сразу после нее обратилась в паническое бегство, так что шедший за эскадроном Козетульского первый эскадрон полка под командованием Томаша Любеньского не потерял ни одного человека, ни одного коня! Шеволежерам и конным егерям осталось лишь рубить и брать в плен уже не оказывавших ни малейшего сопротивления беглецов и собирать богатые трофеи. Таким образом, все результаты этого удивительного дня были куплены ценой небывалой самоотверженности одного эскадрона поляков. 57 шеволежеров было убито или тяжело ранено, десятки получили легкие раны и контузии. Все офицеры эскадрона до одного были убиты или ранены. На следующий день Наполеон приказал полковнику Винценту Красинскому построить полк. Трубы пропели короткий сигнал, и в воцарившейся тишине Император, выехав перед строем полка, снял шляпу и сказал: «Вы достойны моей Старой гвардии. Я признаю, что Вы -самая храбрая кавалерия!» Подвиг польских шеволежеров под Сомо-Сьеррой, совершенный на глазах Великого полководца, тотчас же разнесся по свету с «13-м бюллетенем Испанской армии» («Испанская армия» в данном случае означает группу корпусов французских войск, сражающихся в Испании) и сразу вошел в легенду. Вошел в нее настолько, что эта блестящая вспышка отваги стала символом целой эпохи в истории Польши и заслонила собой, по крайней мере для французских историков, все остальные подвиги и жертвы польских солдат, принесенные на службе Империи. Дорога на Мадрид была открыта, и 5 декабря 1808 г. под звуки победных маршей французская армия вступала в столицу Испании. Казалось, что испанская война закончена одним молниеносным ударом. Но это было только ее началом...
30 ноября передовые части французов прибыли к ущелью Сомо-Сьерра. Это была последняя серьезная природная преграда на пути к Мадриду. Ее готовились оборонять остатки так называемой Эстремадурской армии и ополченческие формирования под командой генерала Бенито Сан-Хуана. Всего на перевале у испанцев было 8-9 тысяч человек и 16 орудий. Они разместили свою артиллерию на дороге, проходящей между высокими горами Серра-Баран-каль и Пенья Соболлера, причем, вследствие узости ущелья, пушки были сведены в четыре батареи, которые стояли на дороге одна за другой, каждая при мерно на расстоянии 600-700 м за предыдущей. Пехота, в основном, заняла не особенно крутые горные склоны, спускающиеся к дороге. Император, прибывший рано утром к подножию этой выигрышной для испанцев позиции, торопил пехоту дивизии Рюффена, начавшую атаку в 8 часов утра. Однако густой туман, крайне пересеченная местность и упорное сопротивление испанцев не позволяли французским пехотинцам действовать так, как желал того их полководец. Первая атака захлебнулась, так как части, шедшие по дороге, сильно опередили стрелков, карабкавшихся с флангов по склонам гор, и попали под огонь в упор. К 11 часам утра дело так и не сдвинулось с места. Пехотинцы лишь медленно продвигались по флангам, ведя напряженный огневой бой. Утренний туман рассеялся. Император подъехал на дистанцию ружейного выстрела к испанской позиции и, не обращая внимания на ядра и пули неприятеля, стал внимательно рассматривать его расположение в подзорную трубу. В этот момент поблизости от Наполеона находилось лишь несколько офицеров, два взвода гвардейских конных егерей и третий эскадрон полка польских улан-шеволежеров. Внезапно, оторвавшись от наблюдения за неприятелем, Император приказал генералу Монбрену, командовавшему кавалерией авангарда, и полковнику Пире выдвинуть вперед польский эскадрон и атаковать им испанские батареи. Опытные кавалеристы Монбрен и Пире, прежде чем по вести шеволежеров в атаку, решили провести рекогносцировку. Она показала то, что и должна была показать: пехота и артиллерия противника занимают позицию в горном ущелье, усиленном инженерными сооружениями, соответственно атаковать его кавалерией - это почти безумие. Монбрен послал полковника Пире передать Императору, что выполнение его приказа невозможно. «Невозможно?! - воскликнул Наполеон, стукнув своим стеком по луке седла. - Я не знаю этого слова!» Тотчас же он отправил Филиппа де Сегюра, своего ординарца, передать формальный приказ - атаковать. 150 человек против целой армии
Приказ получил капитан Козетульский, который с утра исполнял обязанности командира эскадрона. Построенный в колонну по четыре, шире встать было невозможно из-за узости дороги, эскадрон по команде «Рысью - марш!» двинулся в немыслимую атаку - 150 человек (общая численность эскадрона вместе с взводом лейтенанта Ниголевского, отправленного ранее вправо от дороги на рекогносцировку и догнавшего своих уже в разгар атаки) против целой армии! Впереди шла третья рота под командой капитана Дзевановского, за ней - седьмая под командой Петра Красинского. Взводами командовали, начиная с головы колонны, сублейтенанты Ровицкий, Рудовский и Зеленка. Филипп де Сегюр, чувствуя, что честь офицера требует от него не просто передать при¬каз, но и показать свою личную готовность к самопожертвованию, шел вместе с головными кавалеристами. Через несколько мгновений колонна перешла с рыси на галоп. Издав громовой клич «Да здравствует Император!», потрясая сверкающими клинками, эскадрон ринулся на первую батарею. Ужасающий залп картечью встретил несущийся по дороге отряд, одновременно справа и слева затрещали сотни ружейных выстрелов, и на поляков обрушился ливень свинца. Под этим смертоносным шквалом рухнули на землю и на придорожные камни десятки людей и лошадей, ряды шеволежеров смешались -казалось, что атака захлебнулась. Некоторые из солдат, отставших от основной группы, не видя сквозь дым и пыль, что точно происходит впереди, решили, что на этом все кончено. Они съехали с дороги и попытались укрыться за камнями. Но Козетульский нечеловеческим усилием воли не дал основной массе эскадрона повернуть назад. Он повел за собой людей, стремясь ускорить атаку, ибо увидел, что испанцы заряжают орудия для нового смертоносного залпа. На бешеном галопе поляки доскакали до батареи, кони с ходу перепрыгнули через баррикаду, и шеволежеры вмиг зарубили или опрокинули наземь ошарашенных испанцев. Но на этом эпическая атака не закончилась, она только начиналась. Впереди были еще три батареи, и нельзя было медлить ни секунды. Все тем же стремительным галопом кавалеристы ринулись к следующему препятствию. В это время их догнал четвертый взвод под командой Ниголевского, восполнив тем самым убыль в рядах. Новый залп нанес нанес шеволижерам ужасающие потери. Погиб поручик Кржижановский, под капитаном Козетульским была убита лошадь, и он на полном галопе рухнул на камни, получив жестокие травмы. Теперь атаку вел капитан Дзевановский, впрочем, «эскадрон… уже не слышал никаких команд… все капитаны, лейтенанты, рядовые, воодушевленные одними и теми же порывами, издавая один и тот же победный клич, не обращая внимания ни на отсутствие Козетульского, ни на смерть своих товарищей». Остатки отряда влетели на вторую батарею и изрубили прислугу. Остервеневшие от дикой скачки, страшных потерь, истеричных воплей испанцев и бешеного огня со всех сторон, уланы понеслись дальше. Впрочем, поручик Ровицкий крикнул своему другу: «Ниголевский, придержи моего коня, я не могу с ним справиться!» В этот момент грохнул страшный залп и тело Ровицкого, которому оторвало голову, покатилось в пыли. Упал с коня израненный капитан Дзевановский. Третья рота была фактически уничтожена. Но седьмая, под командой Петра Красинского, буквально влетела на следующую батарею, яростно круша в клочья все, что попадалось на пути. Теперь от отважного эскадрона оставалось не более 40 человек. Но эта горсть храбрецов не желала остановиться. Клубок обезумевших от отчаянного галопа людей и лошадей устремился к последней - четвертой батарее. До нее было еще 600 метров, и, хотя испанские артиллеристы были изумлены тем, что происходит на их глазах, они успели дать залп. Петр Красинский получил ранение в бок и рухнул на землю. С ним упало еще полтора десятка всадников, но те, что еще остались в седле, перепрыгнули через пушки и врубились в ряды врага - последняя батарея была взята. «Вы - самая храбрая кавалерия!»
ТОЛЬКО здесь, забрызганные кровью, в изрешеченных пулями мундирах, шеволежеры остановили скачку взмыленных коней. В строю оставался только один офицер - самый молодой поручик Ниголевский. Вокруг него была лишь горстка рядовых и вахмистр Соколовский. «Соколовский, в атаку!» - крикнул молодой офицер и ринулся на стоявших поблизости испанских пехотинцев и артиллеристов. Первые солдаты неприятеля, попавшие под их удар, обратились в бегство, но другие, видя малочисленность поляков, встретили их огнем. Последние героические кавалеристы попадали на землю. Вахмистр Соколовский был тяжело ранен, а сам Ниголевский, под которым убили коня, рухнул на землю. Тотчас юноша был окружен врагами. Двое испанских солдат, приставив ему ружья к голове, выстрелили в упор, другие на всякий случай вонзили в его тело штыки, проткнув его девять раз... Но по удивительной случайности Ниголевский выжил! Сквозь кровавую пелену, теряя сознание от жестоких ран, молодой офицер услышал приближающийся звон труб, грохот барабанов и громовое «Да здравствует Император!» Это вслед за третьим эскадроном по дороге шли остальные эскадроны шеволежеров и гвардейские конные егеря, ведомые самим маршалом Бессьером, а вслед за ними по флангам двигались массы французской пехоты. Несмотря на то, что без присутствия этих войск победа была бы немыслима, тем не менее сражение было выиграно по сути дела одной невообразимой атакой. Вся испанская армия сразу после нее обратилась в паническое бегство, так что шедший за эскадроном Козетульского первый эскадрон полка под командованием Томаша Любеньского не потерял ни одного человека, ни одного коня! Шеволежерам и конным егерям осталось лишь рубить и брать в плен уже не оказывавших ни малейшего сопротивления беглецов и собирать богатые трофеи. Таким образом, все результаты этого удивительного дня были куплены ценой небывалой самоотверженности одного эскадрона поляков. 57 шеволежеров было убито или тяжело ранено, десятки получили легкие раны и контузии. Все офицеры эскадрона до одного были убиты или ранены. На следующий день Наполеон приказал полковнику Винценту Красинскому построить полк. Трубы пропели короткий сигнал, и в воцарившейся тишине Император, выехав перед строем полка, снял шляпу и сказал: «Вы достойны моей Старой гвардии. Я признаю, что Вы -самая храбрая кавалерия!» Подвиг польских шеволежеров под Сомо-Сьеррой, совершенный на глазах Великого полководца, тотчас же разнесся по свету с «13-м бюллетенем Испанской армии» («Испанская армия» в данном случае означает группу корпусов французских войск, сражающихся в Испании) и сразу вошел в легенду. Вошел в нее настолько, что эта блестящая вспышка отваги стала символом целой эпохи в истории Польши и заслонила собой, по крайней мере для французских историков, все остальные подвиги и жертвы польских солдат, принесенные на службе Империи. Дорога на Мадрид была открыта, и 5 декабря 1808 г. под звуки победных маршей французская армия вступала в столицу Испании. Казалось, что испанская война закончена одним молниеносным ударом. Но это было только ее началом...
Ну и плюс качество монгольских луков несколько превышает качество луков ополчения, а дружины малы.
Так что в совокупности превышение как бы не полуторакратное
А это значит, что превосходя Европу, мы отстаем здесь от монгол на 2 шага, что дает им решающее преимущество в бою.
Кроме того, чтобы противостоять коннице, пехота должна принимать сомкнутые построения, что делает их отличной мишенью для дождя стрел, в отличие от конной россыпи кочевников.
