Кровник - Страница 8 - Красницкий Евгений. Форум сайта

Кровник

Ульфхеднар

Дата: Четверг, 23.12.2010, 22:44 | Сообщение # 286

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Ум и меч. Прибалтика Лисовинов, 1135-1145 гг. (ч. 2)
Смерти и победы.
В конце февраля умер боярин Федор. Михаил же готовился к, как он надеялся, последнему походу против пруссов и жемайтов. Тяжесть утраты тестя легла боярину на плечи, но он прекрасно понимал – тот пожил очень хорошо, особенно последние годы. Нового посадника в Клецк никто не назначил. Князь Вячеслав сидел Турове, воротившись из краткосрочной ссылки в Пересопницу, куда его отправил Всеволод Киевский. Вообще-то Святославичи развернулись лихо. Мстиславичи кучковались на Волыни и в Смоленске. Святополк Псковский был с погода назад изгнан Святославом Ольговичем и сейчас ошивался в Берестье. Однако местные бояре не хотели знать пришельца. «Он лишь бегать со стола на стол умеет, толку с него» говорили они.
Да и дед уже был плох. К весне ему полегчало, но было яно, что патриарху рода скоро конец. Своим преемником Корней поставил Лавра, который стал старостой после позапрошлогодней смерти Аристарха. Военную часть возложили на Глеба, бывшего когда-то одним из Мишкиных наставников. Лука Говорун умер еще пять лет назад, иные тоже не помолодели, а вот Глеб, женатый на одной из сестер тетки Татьяны, подходил роду Лисовинов очень хорошо. Алексей отправился вслед за князем Вячеславом в Пересопницу, а зетем вместе с князем воротился в Туров.
Михаил же ухитрился пруссов и жемайтов поссорить до кровавых стычек. Сделал это он просто – послал вождям богатые дары, только во-первых самым видным, а во-вторых пустил слух о том, что противная сторона подписала мирный договор и скрепила его кровью. Взаимное недоверие мало-помалу перешло в открытую вражду, Великому боярину Лисовину осталось только дать отмашку воеводе Демьяну.
Поход Демьян хранил в тайне и жемайты о сем прискорбном действии уразумели лишь тогда, когда Демьян начал массово брать заложников. Одновременно Дмитрий Вихорь подобным образом дествовал против пруссов. Закончился поход... большой кровью, пролитой недавними союзниками. Вот только они вынудили ее пролить не русичей, а ляхов. Мазурщина и северная Мазовия были превращены в полупустыню. Победители сумели взять богатую добычу, которой и расплатились с Лисовинам, в состав владений которых они вошли на добровольной основе и равноправии. Договор был заключен в прусском городище Тунгвасте, что располагалось в устье реки Прегель. Тунгвасте был переименован в Лисоград и серьезно укреплен. Та же судьба постигла и еще три городища – Кауп (Балтийск), Вистотемпиль (Приозерск) и Кандава (Христианск). Последнему городу название придумали сами курши, от которого Михаил просто за голову взялся, однако оставил как есть.
Корней умер в конце ноября. На похороны собралась вся семья. Даже Петр из Киева прибыл, а заодно и Матвей нашелся. Оказалось что пропащий лекарь аж до Византии добрался, все лекарской справе обучался. Заодно привез с собой жену и двух дочерей. Тризну провели честь по чести, но обсудить дальнейшие дела тоже смогли. Решено было, что Великому князю Всеволоду кандидатуру Михаила предоставят весной, когда Юрий Ярославич будет тому целовать крест на верность. К всевозможным проверкам побратимы были уже готовы. Оставалось обсудить несколько, на первый взгляд незначительных, но в тоже время крайне важных вопроса.
Во-первых все задумались о проблеме Городенского княжества. То, что Анна Всеволодковна станет женой Юрия было достоверно ясно, однако с ее братьями были определенные проблемы. Князю уже, судя по всему осталось недолго и в Городно сядет Борис. Мстиславу дали бы Новогрудок, но его еще в 1126 году оттяпали в пользу Турова. Сейчас им Великий боярин владеет, но князю предложил, мол, Новогрудок тебе вернем. Но! Ты его тут же вернеш Юрию в качестве приданного своей дочери. Ох же Мстислав и разозлился. Его брату Глебу Волковыск достался, а у Мстиславу остался Услоним. Однако Лисовины окрестные деревеньки уже пообкусали изрядно, во многих сидят бояре Городенские.
На совете Матвей предложил следующее – как только старший (и самый энергичный) Борис сядет на стол, то должен скоропостижно умереть, но так, чтоб никому и в мыслях не было обвинять в том Юрия или Михаила. Пусть все шишки на Глеба да на Мстислава летят, они-де свару с братом начали. А там уже мы сами восстановим «справедливость».
Во-вторых нужно было решить вопрос эстов. Казалось, они уже должны быть покорны Лисовинам, однако есть уже сведения о том, что они готовят русичам «горячий» прием. Тут встал остро вопрос о том, насколько крепко их нужно бить. Демьян предлагал отделить агнцев от козлищ и вломить козлищам так, чтоб только брызги летели. Правда, как он сам это признавал, к первым можно отнести только три племени – валгатвалви (они в последнее время были замирены), сакала (именно от них Демьян год назад оставил лишь обглоданные мослы) и сааремаа (да и то только потому, что они жили на островах). С остальными нужно было еще всласть пободаться.
Оставив Михаилу все дрязги, связанные с вокняжением и прочими «прелестями» мирной жизни, Демьян взял с собой братана Семена и во главе десятитысячного войска устремился на север. Едва перейдя пограничье, он отправил братана с двухтысячным войском к Юрьеву, а сам двинулся навстречу объединенным силам эстов, в которые входили силы пяти или даже шести племен. Демьян двигался так быстро, что его вои, опередив слухи о своем движении, атаковали лагерь эстов под сакальским городищем Леоле. Эсты бежали не приняв боя, но во время преследования вся их верхушка была пленена. Воевода был даже в некоторой растерянности от такой удачи. После бескровной победы Демьян двинулся к Юрьеву с севера, обходя озеро Выртсъярв. Перед Крестильником все бежали без оглядки, настолько он показался эстам страшен. Наконец русичи соединились у крепостей Оденпе и Омовжи, которая была на месте когда-то сожженого Юрьева. Семен дошел, понеся некоторые потери, но угандийцы предпочли отступить в свои сильнейшие крепости.
Демьян у стен Омовжи произвел несколько провокационных отходов, и добился того, на что и расчитывал – вылазки. Удар конницы был страшен. Русичи опрокинули угандийцев и на их плечах ворвались в городище. Потери угандийцев в в последующем месиве были огромны, а городище полностью разрушено. Следующим был Оденпе. Однако тамошние жители выходить навстречу верной смерти не захотели. Но вот осаду в середине лета выдержать им было невмочь. Тем более, что в городище набежало немало беглецов с округи и запасы начали таять на глазах. Русичи же развлекались тем, что грабили брошенные деревни и собирали посевы. Да и в Омовжи они захватили немало. Тем временем горожане прознали сразу две вести. Первая – это то, что союзные племена собрали пятнадцатитысячную рать и идут на выручку. А вторая – что к Крестильнику подошло пятитысячное подкрепление во главе с боярином Дмитрием Вихрем.
Казалось, силы равны. Но у Демьяна на этот счет было собственное мнение. Собрав изрядные трофеи, больных и раненных, а также знатных пленников, он отделил десять сотен воев (преимущественно молодежь) и отправил их вместе с Дмитрием домой. Сам воевода с десятитысячным орядом двинулся навстречу эстам. Остальные вои под командованием Семена остались стеречь город. Демьян шел, как всегда в таком случае, без обоза и настолько скорым маршем, что встретился с врагом намного быстрее, чем его ожидали. В поле зрения эстов русичи (интересно, что исконных русичей на каждый десяток было не более двух-трех) показались к вечеру. Они маршировали вдоль небольшой речушки, на высоком берегу которой эсты разбили лагерь. Шли в три колонны, слаженно и быстро. Пока эсты очухивались от неожиданной встречи, русичи продолжали двигаться с прежней скоростью, словно не замечая лагеря. Когда, наконец, до эстов дошло, что русичи что-то задумали, те уже стремительно перестраивались в боевые ряды. Первой в атаку ринулась конница. Железная Гвардия прорвалась в центр лагеря, а пехота навалилась с боков. Ошеломленные эсты долго не сопротивлялись и вскоре побежали. Но русичи их преследовали целых пять верст, устелив лес телами своих противников.
Когда Демьян вернулся к Оденпе с победой, город сдался на милость победителя. От знатных родов были отобраны заложники (брали преимущественно юношей), а горожан ободрали чуть ли не до порток. Затем русичи повернули домой.
Позднее выяснилось, что на съезде в Пудивиру кунигасы порешили, что если на них и в следующем году пойдет подобная напасть, то они поклонятся в ножки боярину Михаилу и пропросятся под его белы рученьки. Не то всех Крестильник истребит. С другой стороны взять тех же ливов. Уж как враждовали, а как под Лисовинов пошли, так и про обиды позабыли. Сказывают, что Крестильник заявил тогда их кунигасам: «Буду учить вас и ваших воев лично, чтобы больше их никогда так не били». По тем же слухам добрая часть ливов и латгалов уже крещены, а кое-кого уж и к русичам причислили. Да и в походе они участвовали. Надо, надо соглашаться.
Двадцать седьмое июля 1142 года является датой полного покорения Прибалтики боярами Лисовинами.

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

Ульфхеднар

Дата: Понедельник, 27.12.2010, 01:39 | Сообщение # 291

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Ум и меч. Прибалтика Лисовинов, 1135-1145 гг. (ч. 3)
Эсты покорились все. Все, кроме сааремаа, которые считали, что Крестильнику до них не добраться. А вот с вокняжением дело застопорилось. Но Михаил уже обихаживал ближнего боярина Великого князя – боярина Волка. Состоялся разговор и с митрополитом Михаилом. Тому боярин Виленский намекнул о том, что таким огромным землям обязательно нужен епископ, а может быть и не один. Но вначале нужно, дабы в Вильно сел владетельный князь. А он как раз подходит, вече готово дать согласие хоть завтра. Все бояре за него горой. А так, без удельного князя церкви (митрополиту сие обозначение очень понравилось) бороться с язычеством очень трудно. Вот ежели бы кто поспособствовал, тогда... А пока живем так, как и раньше жили.
Митрополит решил про себя, что нужно дабы этот сравнительно молодой боярин, в котором, по слухам правда, даже толика крови Рюриковичей имеется, и вправду законным князем стал. Опять же документ об княжьем усыновлении имеется, м-да. Да и самородное золотишко у боярина имеется, только где именно он его берет никто доподлинно не ведает. Ходят слухи, что ему его нурманы поставляют, а сами добывают сие грабежом. Однако же боярин Виленский на те средства столько церквей да монастырей построил, страсть. А как епископ сядет, так тот ручеек, что звенит из Вильно, должен превратиться в настоящую реку. Митрополит снова задумался. Он год назад отправил депутацию монахов в Вильно в монастыри святого Андрея Первозванного, святой Троицы и святого Георгия Победоносца. Вот там-то монахам и стало ясно, почему Прибалтика всех отправляющихся туда монахов просто поглощает безвозвратно и постоянно просит, да что там – требует еще и еще.
Был отмечен тот факт, что во владении монастырей нет деревень со смердами, да чего скрывать, у них вообще нет земли окромя монастырского подворья. С чего ж тогда монахам жить? К тому же от каждого монастыря ежегодно уходят новые партии молодых монахов. Их цель – становиться попами в новопостроеных церквях, и, одновременно, быть учителями в церковно-приходских школах. Ежегодно требуется до трех сотен новых батюшек. Самые рьяные и ушлые идут к язычникам проповедовать слово божье. Церкви по деревням строят три бригады искусных плотников, по одной от кажного монастыря. Есть в монастырях и искуснейшие богомазы, что храмы расписывают да иконы делают. Свечи монастыри не производят, ими их снабжает Великий боярин. Среди лесов церкви строят из дерева, но в крупных городищах – только из камня.
А что в самих монастырях творится? К каждому из монастырей приписан странноприимный дом, где посильным трудом занимаются покалеченные в боях вои и калеки мирного труда. В каждом монастыре до четырех сотен послушников, коим также работы предостаточно. Кто готовится к получению собственного прихода (для чего необходимо доказать собственную состоятельность и сдать ряд экзаменов), другие занимаются переписью книг, по коим будут учиться ученики, третьи переписывают молитвенники, летописи, судебные книги и даже... художественную литературу. К последней относились былины, сказки, песни, описывались языческие обряды, труды философов и прочая и прочая. Когда глава делегации поинтересовался у игумена монастыря святого Андрея Первозванного отца Петра о цели написания таких книг, то тот ответил, что сие именитые мужи расхватывают мгновенно. К тому же... Как священник может успешно бороться с язычеством, если он не ведает о своем противнике ровным счетом ничего. А так прочтет, изучит, продумает свой каждый шаг и отправится в леса на подвиг во славу православия. От такой отповеди у киевлян челюсти отвисли.
А зачем, спрашивается, обучать монахов «подлой схватке». Оказывается, многие язычники прислушиваются лишь к тому проповеднику, чей на поверку кулак крепче. А ходить тоже надо немало. И тому учиться надо чуть ли не зымальства. Вот их наставники и учат. Учат как в лесу выжить, как воду найти, как постный супчик из трав сварить. И как татя посохом да кулаком уму-разуму поучить тоже.
Митрополит отметил деяния игумена чином архимандрита. Сейчас он после долгих раздумий отправился «капать холодной водой князю Всеволоду на темя». Тем же занимался сейчас и боярин Волк. У него были свои причины ратовать за кандидатуру боярина Лисовина. Не зря он полгода назад съездил в Вильно, ох, не зря.
Тогда Великий боярин прямым текстом поведал о своем предположительном вокняжении и предложил опешившему от такой наглости своему собеседнику взаимовыгодное сотрудничество. Боярин Игнат, естественно, возмутился и пригрозил дерзкому княжьим порубом, однако его оппонент нашел нужную ниточку к боярской душе.
– Тихо, боярин, тихо. Я ведь еще не все тебе сказал…
– Да как ты посмел подумать, что я приму участие в сем богопротивном деле.
– Очень просто. У меня есть сын Константин, а у тебя дочь Агафья. Если их поженить, то…
– То что!?
– То наш внук может стать законным князем!
Главное было сказано и боярин Лисовин замолчал, пытливо вглядываясь в задумчивое лицо своего собеседника. Михаил давно слышал о непомерном честолюбии боярина Волка и решил на этом сыграть. Боярин думал очень долго, постоянно дергая себя за бороду. Судя по всему в его душе бушевала настоящая буря состоящая из самых противоречивых чувств.
– Ладно, – прошипел наконец он. – Уговорил. Я помогу тебе, но с одним условием. Мы наших детей обручим немедленно.
– Согласен.
– Не спеши радоваться. Князь Всеволод хоть и скор на решения, да думает очень долго. Пока жив полоцкий князь с твоей кандидатурой нечего и соваться. Хотя я пока намеки князю тихонько буду подбрасывать и понемногу доведу его до нужной кондиции. Твоя же задача – подчинить своей воле вече и боярский совет Полоцка. Как только будет момент истины, мы тут же породнимся и посадим тебя на княжий стол.
Сам Великий князь тоже понимал, что сейчас все эти земли едином кулаке сможет удержать только один человек – Великий боярин Лисовин. Назначить туда ког-то из сродственников бессмысленно, не продержатся и года. А по слухам, в Городно и Полоцке понемногу уж силы копят, против Турова готовятся, хотя скорей уж против Пинска и Вильно. Сами же Лисовины сейчас эстов замиряют, а заодно приглядываются к мазурам. Надо, надо вокняжать боярина. Силы у него постоянно приумножаются и вскоре нужно ждать похода против мазуров с целью захвата Вислянского устья. Мазурам оно не принадлежит, но мазовия уже и так истерзана постоянными набегами пруссов и ятвягов. По слухам, Великий боярин может выставить до сорока тысяч воев, а о пятнадцати тысячах князь знает наверняка. Что бы с него в залог стребовать? О, идея! Клятву на верность потребуем, дабы после смерти Всеволода он Святославичей в борьбе за Киев поддержал.
14 июня 1143 года тридцатидвухлетний Великий боярин Виленский Михаил Фролович Лисовин стал удельным князем Виленским Михаилом Ярославичем Рюриковичем. До получения единоличной власти осталось чуть больше трех лет.
Хотя вот общего признания не получилось вовсе. Свои бояре были за Михаила горой. Народное вече тоже. А вот соседи... Мономашичи промолчали, Давыдовичи тоже. Ольговичи, бывшие на помазании тоже смотрели с каким-то снисхождением, что-ли. Как говорится, чем бы дите не тешилось... Ростиславичи вовсе внимания не обратили, только Владимирко начал активно вести переговоры с венграми. Наверное опять войну со Всеволодом Киевским затевает. А вот Давыдовичи и Всеславичи подняли хай. Их тоже можно понять – такой соседушко точно попробует кусочек себе оттяпать. Да и оттяпал. Те же Минск с Изяславом, к примеру.
Глебовичи в прошлом году возвернулись, а их в вотчину не пущают. Демьян Лисовин сказал прямо – вас князь Василько Полоцкий позвал, вот и идите к Васильку, а на землях князя Туровского Вячеслава Владимировича вам делать нечего. Пришлось Васильку уделы племянникам давать. Ростиславу отдал Лагожск, Володарю – Стрежев, Всеволоду – вовсе деревенька Стрижев досталась с десятком хуторков. Такой расклад сильно ударил по князьям-возвращенцам. Вот они и списались с Городненскими князьями Глебом и Мстиславом. Те тоже имели на соседа зуб отчасти из-за территориальных притязаний, отчасти из-за скорой и наглой смерти брата Бориса. Тот год назад скоропостижно умер захворав на полпути из Пинска в Городно. Был он тогда в Услониме. До сих пор бояре на Мстислава косятся. А кому было сие выгодно. Конечно, многим и братьям, чего греха таить, тоже. Но более всего энергичный Борис мешал распроклятым Лисовинам. Василько Святославич начал уж потихоньку искать себе союзников. Вначале выдал единственную дочь Марию замуж за Святослава Ольговича, князя Владимир-Волынского. Затем договорился с псковскими боярами об набеге на обескровленных угандийцев. Однако в 1144 году он захворал и вскоре умер, поэтому все союзнические договора были приостановлены на неопределенное время. Тем более что наследоваший ему Рогволд Друцкий не отдал Глебовичам Друцка, а оставил там своего сына Глеба. Естественно, что те возмутились нарушением листвицы и о Лисовинах благополучно позабыли. Городенцы, узнав о смерти своего союзника, тоже притихли.
Михаил о направленных против него договорах прознал быстро, но делать ничего не стал, предпочтя выждать. После смерти Василька «мышиная возня попритихла», а, значит, нужно было уже не так дергаться в выжидании первого шага своих противников. То, что Михаила Рюриковичи не признали князем (Юрий Ярославич не в счет) его нисколько не беспокоило. Боярство он получил в семнадцатилетнем возрасте, но оно было лишь номинально (по закону он мог его получить не раньше двадцатипятилетия). Поэтому он понемножку наращивал подоплеку и получил желанный титул через шесть лет. У Изяслава Владимировича тогда за компанию боярство отхватил и Демьян. Оспорить окружающие бояре не осмелились. Уж больно осильнели братаны в последние годы. Да и кто давал-то – князь? Ну так с него и спрос. А Лисовины боярство давно уж заслужили.
Мазуры, оказавшиеся между православными пруссами и ляхами-католиками, выбирали к кому примкнуть недолго. Уже в конце 1144 года они влились в состав Виленского княжества. Князь Михаил упорно двигался к устью Вислы, дабы установить контроль над одним из важнейших торговых путей. В начале 1145 года произошел конфликт в Городно. Бояре решили прогнать братьев Всеволодковичей и пойти под руку князя Юрия Ярославича Пинского. В результате большой замятни князь Глеб погиб, а Мстислав бежал во Владимир-Волынский. Там ему дали Дорогобуж, однако ж намекнули, чтобы он сидел тише воды, ниже травы. Не то выдадут в Городно. Большой конфликт с северным соседом никому был не нужен, тем более что Великий князь начал прихварывать. Городно же занял Юрий Ярославич. Лисовины при этом даже не пошевелились. Некогда им было – восстали эсты.
Племя сааремаа было довольно воинственным и его старейшины начали подбивать к бунту своих соседей. Их предложение приняли ляянемаа, ревала и харджу. Остальные отказались наотрез. Повстанцы решили поначалу занять новопостроенную каменную крепость Мореслав, что стояла в Перновском заливе. Однако Лисовины тоже готовились к бою и нанесли упреждающий удар. Десять ладей под командованием Свена высадили сильный десант на остров Муху, а еще два десятка атаковали и основной остров – Сарема. Тем временем Демьян наголову разбил эстов под Мореславом, устелив всю околицу трупами. Затем скорым маршем пройдя вдоль побережья сжег все ладьи, которые удалось найти. И, наконец, окончательно зажал повстанцев у бухты Сырве. Пощады не было никому. Тогда эсты потеряли тринадцать тысяч убитыми. Часть воев сумели бежать. Но Демьян уже занял остров Ворсми в проливе Муху, сдались эсты и на Сарема. В конце года поклонились в ноги с мольбой о пощаде и жители последнего оплота свободных эстов – острова Хиума. Покорение Прибалтики было окончательно окончено.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Понедельник, 27.12.2010, 01:45

Искандер

Дата: Понедельник, 27.12.2010, 10:29 | Сообщение # 293

Воин

Группа: Ополченцы

Сообщений: 54

Награды: 0

Репутация: 27

Статус: Оффлайн

Quote (Ульфхеднар)

Пока жив полоцкий князь с твоей кандидатурой нечего и соваться. Хотя я пока намеки князю тихонько буду подбрасывать и понемногу доведу его до нужной кондиции. Твоя же задача – подчинить своей воле вече и боярский совет Полоцка. Как только будет момент истины, мы тут же породнимся и посадим тебя на княжий стол.

У боярина Волка очень современный язык - "кандидатура, до нужной кондиции, момент истины".
Наверно он очередной попаданец?
Шутка! А читать интересно. Главное отличие от КЕС - действие быстро развивается, без подробностей.

dima4478

Дата: Понедельник, 27.12.2010, 11:14 | Сообщение # 294

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1698

Награды: 0

Репутация: 1497

Статус: Оффлайн

Ульфхеднар, спасибо за проду- да еще и в таком количестве, но..
как сказал предыдущий оппонент

Quote (Искандер)

Главное отличие от КЕС - действие быстро развивается, без подробностей

- это и есть Главный минус- ИМХО- мое мнение
Ранее встречались моменты, где шли разговоры, ссоры, поединки- хочется действия- с выворачиванием рук, отрезанием конечностей, кровопусканием,
как там Сучок с Анной, появилось ли пополнение у Алексея и Анны-старшей, что с крепостью в Михайловске, бояре дружины воеводы Погарынского- где, кто, куда-
почему бы Говоруну как Мирону (подзабыл- ну тот, который с полусотней ушел) не попробовать себя выдвинуть- а его бы задвинули, мятежи, революции, да даже чудеса какие нибудь...
Нинея опять же с Красавой подзапропали- а это такой ресурс, даже в плане связей с древнеславянскими племянами...
dry

Ульфхеднар

Дата: Понедельник, 27.12.2010, 20:20 | Сообщение # 295

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Quote (Искандер)

У боярина Волка очень современный язык - "кандидатура, до нужной кондиции, момент истины".

Знатный боярин, жил в Чернигове и Киеве. Предков считает от времен Кия. А слова... Слова греческие.

Quote (XuBUN)

Объясните, почему Мишка поменял отчество.

А как ему сыном Ярослава Святополчича быть. Должен князь быть Рюриковичем и все тут. Пришлось менять.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Понедельник, 27.12.2010, 20:22

Ульфхеднар

Дата: Понедельник, 27.12.2010, 20:25 | Сообщение # 296

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Quote (dima4478)

как там Сучок с Анной, появилось ли пополнение у Алексея и Анны-старшей, что с крепостью в Михайловске, бояре дружины воеводы Погарынского- где, кто, куда- почему бы Говоруну как Мирону (подзабыл- ну тот, который с полусотней ушел) не попробовать себя выдвинуть- а его бы задвинули, мятежи, революции, да даже чудеса какие нибудь... Нинея опять же с Красавой подзапропали- а это такой ресурс, даже в плане связей с древнеславянскими племянами...

Хм-м. Попробую включить в следующую главу все вышеописанные пункты.

Quote (dima4478)

как там Сучок с Анной

С кем, с кем??? Может с Аленой...

Ульфхеднар

Дата: Суббота, 01.01.2011, 18:16 | Сообщение # 298

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Планы и воспоминания князя Михаила Виленского. Вильно, январь 1146 года (ч. 1).
Планировал князь немало. Расположившись в горнице, он в компании большого кувшина с квасом, начал строить планы на будущее. Великий князь был при смерти, а это означало очень тяжелую борьбу между различными сильными князьями за Киев. Михаил расстелил на столе карту из телячьей шкуры, где были отмечены все крупные города Руси. Карта была схематичной, но зато на ней можно было свободно расставлять флажки с условными обозначениями.
– Итак, – пробормотал Михаил. – Приступим. Самые близкие нам по дружественному расположению князья – только один Юрка. Щенок. Это ж надо, только-только Городно занял, а хочет уже всю Черную Русь под себя подобрать. А это не только Городно, но и Брест, Холм, Дорогобуж и, кажется, Белз. Нехило получается! Можно и помочь, но тогда... – Михаил задумчиво вгляделся в карту, – Тогда пускай возвращает Новогрудок и Клецк. А теперь вспомним все, что мы знаем о наших будущих противниках – Святославичах.
– Всеволод Ольгович, Великий князь Киевский. Сделал меня князем, поддерживал во времена Великого боярства. Лично против него я ничегошеньки не имею. А вот к его брату Игорю у кое-кого имеется неоплаченный долг. Его имя – Дмитрий, боярин Вихорь. Сейчас уже доподлинно известно, кто виновен в сожжении городка и избиении его жителей. Но есть одна проблема – это князь следующий по листвице за Всеволодом. Сейчас он управляет Берестейским княжеством, союзничает с ляхами. Ничего, скоро, скоро состоится месть. Месть!
При этих словах лицо князя хищно оскалилось. Сейчас он был воплощением самой смерти.
– Но оставим это Митьке с Демкой, у них все получится гораздо лучше, топливо сомнений уже запущено, нужно только кинуть огня. Посмотрим глубже. Кто его оместники. Во-первых это его брат Сятослав, князь Новгород-Северский с сыновьями Олегом, Игорем и Всеволодом. Во-вторых это его племянник Святослав Всеволодович, князь Владимир-Волынский. А еще есть братаны-Давыдовичи. Владимир сидит в Чернигове вместе со своим братом Изяславом. Между прочим, жена Владимира родная сестра Юркиной Анны. Ну и нельзя забывать князя Мстислава Всеволодковича Дорогобужского.
Михаил задумчиво рассмотрел карту. Его рука воткнула последний красный флажок и он взял зеленый.
– Наши союзники в этой борьбе однозначно ассоциируются с именем Изяслава Мстиславича, князя Переяславского. Посмотрим, на кого он может расчитывать. Прежде всего это его родные братья – Святополк Новгородский и Ростислав Смоленский. Есть еще и Владимир, но он еще молод. Затем сыновья Мстислав, Ярослав, Ярополк и племянник Владимир Андреевич. Можно, пожалуй, рассчитывать ему и на дядю Вячеслава, за спиной которого видеется моя тень, – Михаил криво усмехнулся. – Хотя тут еще неизвестно, кто у кого за спиной стоит и что он там делает. А вот чью сторону займет Юрий Долгорукий и гадать не придется. Свою собственную, иного не дано. Он спит и видит себя князем Киевским. А при нем будут его многочисленные детки – Ростислав, Иван, Андрей, Глеб, Борис, Мстислав, Василько и Михаил. Эти дадут прикурить всей Руси. А в далеком Муромо-Рязанском княжестве уже последний из сыновей князя Ярослава Святославича остался – Ростислав Муромский. В Рязани сидит его сын Глеб, племянники-Святославичи Давыд, Игорь и Владимир находятся под крылышком Долгорукого.
– Теперь взглянем на юго-запад, – сказал князь, беря в руку желтый флажок. – Галицким княжеством единолично правит князь Владимирко Володаревич с сыном Ярославом. Его игзнанный племянник Иван Берладник сейчас ошивается при Всеволоде Ольговиче. Та-ак. Ну и на закуску полочане. Между Рогволдом и Глебовичами сейчас распря. Рогволд сидит в Полоцке, при нем сыновья Всеслав, Борис, Василий, Ростислав и Иван. Еще один сын – Глеб, сидит в Друцке. Глебовичи по нашей милости рассажены по всему княжеству – Ростислав сидит в Логойске, Володарь – в Стрежеве, Всеволод – в Стрижеве. Васильковичи же сидят в Витебске словно мыши. Правит там старший – Всеслав. При нем же находятся братья Володша, Всеволод, Изяслав и Брячислав.
– Ну что ж. Теперь о планах поразмыслим поконкретнее. Первым делом ударим по ляхам. Владислав II из рода Пястов воюет с братьями и в данный момент осаждает Познань. Воевода Демьян Лисовин в свою очередь уже стягивает к Минску пехоту для великих учений. Армия должна быть готова не только к обороне, но и к контратаке. Предположим, Владислав скоро выдохнется и будет вынужден бежать. Его место князя-принцепса посядет его родной брат Болеслав по прозвищу Кудрявый. Однако Мазовия залита кровью и ее нужно брать на щит. Она должна упасть в руки русичам словно перезревший плод. Исключение составляет лишь Гданьская крепость, которая принадлежит поморским князьям. Однако Дмитрий уже раздобыл ее план, а сын Костя (а для многих уже и Константин Михайлович) хочет непременно на ней опробовать новые камнеметы. Вообще сынок оказался настоящим фанатом осадного строительства. На Мореграде он опробовал новый вид укреплений. Прибывшие мятежники были просто в шоке от увиденного. Ров с морской водой, над ним крутой (оринтировочно 75 градусов) обшитый камнем десятиметровый вал, а еще выше каменные десятиметровые стены. На надвратной башне расположена катапульта с пристрелянными секторами. На стене расположены мощные самострелы. Эсты тогда штурмовать даже и не пытались, понимали что это бессмысленно. Один выстрел катапульты мелким камнем тогда выкосил чуть ли не всех разведчиков, которые разглядывали ворота.
– У ляхов нужно отторгнуть северную и восточную Мазовию, проведя границу по Бугу и Висле. Тогда нам отойдет старая столица – Плоцк. Но ляхов надо побить так, чтоб они аж пищали. Затем последует очередь Полоцка. Вначале действовать будем совместно с Рогволдом. Цель – изгнание Глебовичей. Плата наша будет скромной – Стрежев с околицей. Затем заключаем союз с Ростиславом Смоленским против Рогволда. Ему отойдет Логойск, Стрижево, может быть Друцк, а нам достанется Полоцк. С Витебском пока повременим.
Помолчав, князь добавил.
– Теперь еще одно. В Погорынье сейчас будет небезопасно, поэтому родню надо вывозить в Вильно, а то и еще куда-то. Кто согласится? Ведь единицы! Но уж Кузьку надобно забирать обязательно. Пусть едет в Святоград в местных болотах копаться. И так он уже в Погорыньи (да и не только) в поисках железа болота вверх ногами перевернул.
Кузьма собрал знающих кузнецов со всей округи. Затем в течении целых семи лет занимался опытами по плавке руды, выплавке стали и поиске крупных месторождений. Также под его руководством происходила подборка опытнейших кузнецов Руси. Начало положил Демьян, добыв троих кузнецов как часть выкупа у пересопницкого боярина. Затем Никифор притащил целое семейство из Переяслава. Еще нескольких передал Михаил из Изяславля, Минска и Новогрудка. Результатом стало создание крупного металлургического комплекса на месте Михайловска. По всей округе местные платили дань древесным углем, мехами, янтарем, рыбой, платили посильный оброк. Одновременно вводилась своеобразная барщина, где смерды, не могущие выплатить подати, отрабатывали их на воеводской службе. Были тут также вольнонаемные работники и холопы. В работу входили рубка леса, жжение угля из торфяных и лесоотходных брикетов, добыча рудного сырья, строительство времянок (бараков, складов, домниц), извоз. Железо преимущественно находилось в виде грязи, которую соскребали со дна лесных озер, но встречались и так называемые «железные шляпы», где руда залегала тонкими выдержанными слоями. Но, к вящей досаде поисковиков, на таких местах бывали крупные торфяники. Кузьма уже придумал их брикетировать и жечь на уголь, чтобы не наваливать куч отходов и без того заполнявших окрестности. Также было решено, что руду будет целесообразнее плавить на месте. Для этой цели в райне крупного месторождения находили незанятое рудой местечко, сооружали домницу и активно работали. Полученные слитки сортировали и отвозили в Михайловск. Шлак сваливали в отработанные копальни. Уголь, зачастую, жгли тут же, привозили лишь флюсы. С ними тоже намучались. Шесть ладей в течении всей навигации возили известняк с берегов реки Сож. Городненские доломиты не подошли из-за того, что с ними не получалось успешно отделить серу. Тот еще продуктик. Ее извлекали при сушке руды, нагревая руду до состояния близкого к плавке, а затем активно перемешивали. Поначалу более трех десятков рабочих отравились серными испарениями и теперь работали, нещадно потея, обмотанные тряпками. Удалось даже получить немного чистой серы. Мороки доставляли и фосфориты. Фосфором травились не меньше чем серой. Однако и его получили в чистом виде. Фосфоросодержащие породы прокаливали вместе с костяной золой и древесным углем. Говорят, его так делали еще арабы. Причем изначально был получен красный фосфор, так как сырье было перспективной железной рудой. Его конденсировали в специальном помещении с водой. Поначалу его прятали под водой, но затем после нескольких опытов выяснили что взрывоопасности можно избежать при прокаливании полученного сырья в небольших печах без доступа воздуха. Такой фосфор воспламенялся только при трении и сильном ударе.
Заслуга об успешном проведении таких опытов целиком и полностью принадлежала некоему ученому-персу, который бежал в 1131 году из Киева. Там его обвинили в колдовстве и хотели сжечь, но он удрал и, преследуемый толпой, прыгнул на ладью Никифора, что отплывала от пристани. Пашка, бывший на ней старшим, выдавать «богопротивного колдуна» толпе отказался, сказав что возьмет к себе в холопы, с колдовством же его двухродный братан разберется. Мол, коль тот волхвов крестит, то и этот или добрым православным христианином станет, или будет умещвлен страшною смертию в назидание живущим. Велев работникам связать Хасана, Петр отплыл в сторону отчего дома, тихонько посмеиваясь от удовольствия. Ведь перса обвинили в колдовстве по Пашкиному наущению, он же через «добрых людей» подсказал ученому путь к спасению. Школа жизни, пройденная в Академии, у отца и вообще в мире купечества, в очередной раз сослужила этому пройдохе неоценимую службу. Именно он сейчас в Киеве занимался распространением слухов о том, что Святославичам в Киеве делать, по сути, нечего.
Кузьма же в 1139 году придумал спички. Да-да, именно спички. Получилось это совершенно случайно. Он, ругая провинившегося рабочего, взмахнул деревянным щупом, которым только что тыкал в массу фосфора, проверяя тот на качество остывания и задел им по каменной стене. Неожиданно на конце щупа затеплился огонек. Кузьма провел несколько опытов и прикинул, что если смешать фосфор с клеем, то можно будет получить отличное средство для розжига. Михаил тогда был просто в великом шоке от увиденного. Спички они тогда несколько видоизменили, но основной процесс остался прежним. Сейчас спички уже начали постепенное завоевание рынка. Пришлось, правда, выдержать несколько атак со стороны священников и несколько негласных обвинений в колдовстве. Однако признание Михаила князем окончательно растопило лед недоверия, а сейчас святые отцы даже немножко пропагандировали новый товар. Кузьма сейчас активно воевал с промышленным шпионажем, который имел место быть. Конечно, шпионам было далеко до их собратов по ремеслу из двадцатого века, но они все равно старались.
А тут еще в междуречье Горыни и Стыри в 1142 году открыли месторождение меди. Кузьме какой-то охотник притащил странные камни «из-за реки». Все бы ничего, да их увидел златокузнец. Увидел, да так и набросился на мужичка с криком «Где взял!?». Когда, наконец, страсти улеглись он сказал что эти камни есть знатная медная руда. Кузьма знал, что медь на Руси весьма ценна, но даже и не предполагал, что она находится, по сути, под боком. Отправив поисковую группу «за реку», он начал интересоваться возможной арендой земли. Он так уже неоднокрано делал за Случью, расплачиваясь углем, изделиями из дерева и железа. Особо лакомые места Кузьма «пробивал» через князя Вячеслава, делая подарки нужным людям. Тут же он быстро договорился с местным боярином и весьма успешно начал разработку и вывоз руд, которые плавились в одном из отделений металлургического комплекса. Попутно были найдены две заброшенные залежи железа.

Ульфхеднар

Дата: Понедельник, 03.01.2011, 05:40 | Сообщение # 301

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Планы и воспоминания князя Михаила Виленского. Вильно, январь 1146 года (ч. 2).
Артемий. Да, вот он как был скромнягой и тихим тружеником, так им и остался. Конечно он тоже кое в чем преуспел, но это были музыка и сигналы. Демьян как-то посетовал, что ему нужны инструменты для сигналов в бою и Артемий споро взялся за дело. Результатом двухлетних работ стали рог, барабаны, щиты воев, дудки и трубы. Было предложено и использование световых сигналов, а именно горящих стрел, вспахивающих факелов, масляных ламп. Артемий придумал также азбуку сигналов, чтобы передавать сообщения буквицей. Михаил тогда только матюкнулся в душе узрев пред собой прототип азбуки Морзе. В 1144 году ее удалось ввести на территории Виленского княжества почти повсеместно.
Разработал Артемий и целую систему звучания церковных колоколов, кои отливал Кузьма. Тренированный слух мог отличить звон к молитве от звона тревоги. Такие наборы колоколов преимущественно уходили в Прибалтику или в качестве подарков церковным иерархам, но отдельные шли и в качестве заказов. Причем из материала заказчика. Цена была на них поистине запредельной. Смоляне за десяток колоколов из бронзы и золота заплатили три тысячи новгородских гривен золотом, что в общей сумме составило более шести центнеров по весу. Но епископ смоленский был просто счастлив от результатов сделки. Такого звучания еще и в Киеве не было. Михаил вскоре поклонился митрополиту Киевскому более изысканной версией колоколов, но большой почин принадлежал именно смолянам.
Роська в свою очередь разработал целую систему обучения священников. Попутно он успевал еще с лодейной ратью по Неману прохаживаться. Ему же принадлежала идея разделения филиалов Младшей Стражи на факультеты специализации. Сама Младшая Стража же сопровождала Михаила почти все время. Первое отделение появилось в 1129 году в Клецке. Следующее соорудили в 1134 году в Вильно и Неманске. Позже возникли она в Минске (1135), Пинске (1136), Ятвяжске (1138), Двинске и Святограде (1140), Лисограде (1144), Юрьеве (1145). Все они были общеобразовательными, но в некоторых учредили углубленное изучение отдельных специализацей. Так, розмыслов готовили в Михайловске, священников в Неманске, элитных воев в Минске, судостроение в Двинске, боевые ладейные дружины в Пинске. В Виленском отделении, ставшим ректоратом, готовили наставников, купцов, лекарей, дипломатов, картографов, иконописцев и художников. Но именно Роське принадлежала идея создания монахов-изветников, которые могли бы беспрепятственно заниматься сим неблагородным делом ничуть не нарушая догм христианства.
Дмитрий. О-о, этот был до сих пор тихо зреющей бомбой! Во-первых он черниговцев ненавидел настолько люто, что готов был их резать не разбирая где князь, а где смерд. Во-вторых его в вышеупомянутый город тянуло словно магнитом. И в-третьих после прихода к Великому княжению Всеволода Ольговича контакты с черниговцами значительно участились. Все это вынудило Михаила и Демьяна задвигать сотника, а потом и боярина Вихоря поглубже в языческие земли на ятвяжское, затем на прусское, мазурское и, наконец, на восточно-поморское пограничье. Сейчас же Митька готовился выйти из тени, тем более что менее года назад разыскалась сестра.
Ее нашли роськины агенты в рясах в стенах Полоцкого Спасо-Евфросиниевого монастыря. Забирали ее оттуда чуть ли не с боем. Сначала все решили, что ее пришли черниговцы забирать, потом попытались надавить на Михаила и все разрешилось лишь после того как Демьян пригрозил в случае отказа брать Полоцк на щит нещадно. Слава Крестильника была не самой белоснежной, а поэтому игуменя Евфросиния устрашилась и отпустила сестру Евлоферию к брату в Вильно.
А было это так.
К вратам монастыря подошел монах. Невзрачный, плюгавый, но очень деловитый. Симеон, а именно так звали монаха, принадлежал к братии монастыря Архангела Михаила, что в Неманске. Поначалу он готовился к подвигу – идти в языческие земли проповедовать слово божье, однако его старания приметил игумен Никомандр и посоветовал направить стопы в странствующие монахи. Симеон послушался учителя и отправился в поход. За пять лет странствий побывал он в Городно, Услониме, Пинске, Бресте, Холме, Белзе, Владимире-Волынском, Луцке, Пересопнице, Давыд-Городке, Турове, Слуцке, Минске, Борисове, Стрежеве, Полоцке, Витебске, Вильно. Везде, где бы он ни был, Симеон захаживал во все монастыри и святые обители, посещал величественные соборы и скромные часовни, сельские церквушки и лесные скиты. Да заходил он туда не просто так. Говорил с монахами, попами, святыми старцами об их житье-бытье, о окрестной жизни на Руси, о князьях и видных боярах. Никуда не спешил Симеон, не торопился. Все делал медленно, степенно, размеренно. Писал книгу о жизни христиан на Руси и читал ее многим. Но никто не знал, что пишет Симеон еще и заметки о ндравах светских и церковных деятелей, что собирает он слухи, что в обителях мелькают. А написав, отдает их слугам купцов виленских, дабы те их своему владыке земному Михаилу свет Фролычу передали. Как прошел он свой путь да до Вильно добрался, так его игумен Петр и приветил. Велел при себе быть, а в дальнейшем, как знать, может в ключари, а после так и в игумены выйти. Что писал он знатно, внятно, бесстрасно и кратко. И книга его «О жизни православных» уж переписчикам отдана будет. Прижился Симеон, быстро в ключари вышел, да тут князю службу исполнить понадобилось. Службу редкую и весьма деликатную. Так он пред монастырскими вратами и оказался.
Из окошка выглянула немолодая привраница.
– Чего тебе надобно, отче.
– Иду я из Вильно к игуменье Евфросиние с разговором тайным. Имя мне Симеон, я ключарь монастыря святого Андрея Первозванного.
Пустили Симеона в обитель, сама игуменья вышла навстречу. Несколько опечалена была она недавнею смертью брата Василька, князя Полоцкого. Но узнав, что деликатное дело у монаха, то пригласила его к себе в келью.
– Чего тебе надобно, отче? – спросила она.
– Мой господин, – поклонившись, ответствовал монах. – Князь Виленский Михаил Ярославич хочет основать у себя женский монастырь Пречистой Девы Марии. Так ему к сему нужна игуменья добрая, воспитания соотвествующего.
– Почему ж твоему господину, – игуменья четко выделила последнее слово. – За сим делом в Киев не послать. Там, чай, не откажут.
– И ведомо, что сия обитель, – монах повел вверх руками. – наиболее просвещенна из тех, что есть на Руси. Но мой князь велел моими устами тебя просить о еще одной маленькой услуге. Есть среди святых сестер одна именем Феофания, совсем четыре года тому привезенная тобою из стольного Киева.
– Опять за нее взялись!? – прошипела игуменья. – Мало несчастная настрадалась, убегая из Чернигова в Переяслав, а оттуда в Киев, так и тут нашли. Не выдам, вот тебе и весь сказ!
– Да я, собственно, об ином речь веду, – вздохнул Симеон. – Хочу я знать, не ведом ли ей славный род степного пограничья именуемый Вихрями. Ибо тяжкую историю мне поведал боярин Вихорь, посадник Лисоградский, о мученической смерти родителей и брата старшого, и о безвести сгинувшей сестре Лукерье. Мучается боярин страшно, что не смог сестру спасти, когда бежал из полону отроком несмышленным. Пронеслась весточка, что сестра Феофания может что-то знать о сем безбожном деле.
Евфросиния велела позвать к себе в келью сестру Феофанию. Женщина вошла прямо, но в глаза бросались и ее изможденное лицо, полубезумный взгляд, волосы были белее снега. Когда она заговорила глухим, хрипловатым голосом монах узрел, что у женщины, да что там – старухи, во рту осталась чуть ли не половина зубов, прочие были выбиты.
– Ты звала меня, матушка игуменья? – сказала она.
– Звала, – ответила та. – Пришел святой отец из Вильно, хочет с тобой поговорить.
– О чем может ему рассказать полубезумная старуха, – прошамкала та. – Говори, отче.
– Дочь моя, – начал монах. – Ведом ли тебе род дружинников Вихрей, что издревле блюли пограничье в степи половецкой.
Монахиня не ответила, но ее плечи заметно ссутулились. Тогда Симеон продолжил.
– Ведомо, что смертью род погиб безбожной. Лишь двоим тогда удалось выжить. Где искать сестру свою Лукерью до сих пор не ведает боярин Вихорь, именем Дмитрий, посадник Лисоградский. Исходил он землю Руси – не нашел. Но молился он денно и нощно о спасении сестры своей и спасся сам в воинском селенье Ратное, где его воем сделали. Ныне же он один из сподвижников верных князя Виленского Михаила Ярославича. И послал князь людей своих душой и сердцем ему преданных во все уголки Руси, и далее в земли неведомые в поисках сестры друга верного.
Монахиня снова промолчала.
– Послушай же, что мне боярин поведал. Было сие на праздник великий – Рождество Христово. Родители со старшим братом Митрофаном на богомолье вместе с боярином уехали, а Лукерья пестовать брата меньшого осталась. Дурачась, она осыпала снег с крыши и погребла мальчонку целиком. А когда тот слезы пролил из сугроба выбираясь, укорила, мол, негоже вою слезы лить. А мальчонка, именем Дмитрий, ей отвествовал, что негоже и дочери воя так брата родного мучить.
По ходу этого рассказа у Феофании из глаз вдруг закапали слезы, она опершись о стену тихо преривисто прошептала.
– Митенька... братик... нашелся.
– Он послал меня сюда дабы отыскать сестру свою единственную. Ведомо, что молвил он мне на прощанье: «Только одна сестра моя сможет стать игуменьей монастыря Пречистой Девы Марии». А еще два сына есть у боярина и три дочери. Ждут детишки, когда их отец печалиться перестанет. Поедешь ли ты со мною в светлый град Вильно.
– Поеду, – выдавила Феофания.
– Ну так иди, собирайся, – вздохнула Евфросиния. – Но помни! Обратно тебе сюда дороги нет. Пока князь моим племянникам обиду чинить станет, не будет у меня для него доброго слова.
– Ах вот как, – озлился Симеон. И едва Феофания покинула келью продолжил. – Не зря говорят, что для вас, князей, порой нет ничего святого! – С этими словами монах бросил игуменье на столик туго свернутый свиток. – Так чти же сие, княжна и помни, кто сии буквицы пишет и каков смысл он в это вкладывает. Так-то.
Игуменья спокойно сломала печать, развернула свиток и стала читать, но к концу ее губы мелко задрожали, а на глазах выступили злые слезы.
«Игуменье полоцкого Спасо-Евфросиниевого монастыря Евфросиние от воеводы Виленского, боярина Минского и Изяславльского, Лисовина Демьяна Лавровича. Коль ты чтешь сие, то обиду ты отцу Симеону причинила великую, а через него и всему княжеству Виленскому. За сие я град Полоцк сожгу, твой монастырь до земли разрушу, и весь твой род изничтожу. Крестильник.»
– Верни мне послание, – сказал Симеон. – И мы забудем о своих обидах.
– Ну нет, – выкрикнула игуменья. – Я сие на площади прочту, пусть народ узнает все о своих добрых соседях.
– Быть по сему, – твердо проговорил монах. – Значит, война.
При этом магическом слове игуменья вздрогнула. Войны на уничтожение ей испытать не хотелось. И стать ее причиной тоже. Полоцк то выстоит по ударами Лисовинов, но окрестности будут разрушены и сожжены.
– Бери! – прошипела она. – Быть по сему. Но более мне не попадайся, отче.
Вот так и вернулась сестра Дмитрия в родной дом. Катерина поначалу с ней как с малым дитем тетешкалась, травами странными поила, заставляла Феофанию с племянницами возиться. И справилась. Вспыхнула жажда к жизни у несчастной женщины с новой силой, монастырь не по дням, а по часам строился да облагоустраивался. И Митька стал поспокойнее. Теперь только месть его чуток глодала. Но помирать ему более не надобно было. Стимул появился и жизнь наладилась.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Вторник, 04.01.2011, 15:49

Ульфхеднар

Дата: Вторник, 04.01.2011, 17:53 | Сообщение # 306

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Борьба за верховную власть 1146-1160 гг. (ч. 1).
1148 г. Вильно.
Михаил в полном раздражении сновал по горнице. Все планы летели кувырком. Когда тут воевать Мазовию, если завтра против тебя половина Руси готова исполчиться. Казалось, ранее все он делал правильно, помогал «и вашим и нашим», но ввязался в войну и началось...
В общем-то проблемы начались еще осенью 1146 года. До этого Изяслав Мстиславич получил Киевский стол, князь Игорь Ольгович ушел в монастырь, его жизнь стала порукой лояльности Давыдовичей. Прочие князья сохранили свои владения, только Вячеслава Владимировича согнал Великий князь из Турова в Пересопницу, а на его место отправил сына Ярослава. Старшего Мстислава посадил на стол в Переяславе. Виленский князь промолчал, ибо на его северо-восточные земли обрушились псковские бояре. Трудно было сказать, следы то былого договора с полочанами или же набег был сделан по собственному почину, однако земли эстов и предместья Юрьева были порядком разграблены. Посадник Семен Лисовин отсиделся за крепкими стенами, а затем с дружиной сумел отбить большую часть полоняников, атаковав один из обозов. Однако землям был нанесен непоправимый урон. Там и так едва оправились от былого похода Крестильника. Обозленный князь самолично возглавил поход и во главе двадцатипятитысячного войска двинулся к Юрьеву. Одновременно с ним туда прибыл и сам Демьян Лисовин во главе десятитысячной Железной Гвардии.
По плану Демьяна Михаил и Семен осадили приграничный городок Изборск. Город был взят на щит после недельной осады. На подходе было спешно собранное ополчение псковичей, но какое же было их изумление когда пришла весть о падении Пскова. Оказалось, Демьян кружным путем добрался до города и ворвался во врата как буря. Сопротивление оказал только кремник, но и его взяли достаточно споро. Затем Демьян пригрозил, что в случае бунта он велит поджечь город со всех сторон и будет наблюдать в сторонке за пожаром. Пока же пускай горожане готовят выкуп иначе его вои все возьмут сами. Ах нет, ну так пусть город собирает двадцать тысяч новгородских гривен серебром и золотом. Ополчение поспешило спасать город, но его зажали у стен Пскова и вынудили сдаться. В итоге к выкупу добавилось еще десять тысяч киевских гривен. Получив требуемое, виленцы отпустили псковичей, оставили город и ушли восвояси, оставив за спиной руины сожженного дотла Изборска. Позже выяснилось, что новгородцы не прислали подмоги из-за того, что вече не смогло договориться и самые решительные сторонники помощи мало-помалу оказались в меншинстве. Так закончился 1146 год.
Следующий 1147 год принес известие об осеннем Киевском бунте. Какой черт понес туда Дмитрия, видимо, и в самом аду не ведали, не то что в Вильно. Но доподлинно было известно, что народ поднялся по известию, что Давыдовичи перешли на сторону Юрия Долгорукого по совету Игоря. Князя вытащили из собора, где он молился, и, после жестоких истязаний, убили. Воевода Вихорь принимал в том буйстве самое деятельное участие. Порублено было тогда же немало сторонников Игоря, иные сгинули безвести. Не помогло князю и заступничество митрополита Климента Смолятича, между прочим русина по происхождению. Михаил тогда сгоряча чуть воеводе смертный приговор не подписал, вовремя одумался. Сам ведь сие планировал год назад, так нечего теперь голову пеплом посыпать. И ладно бы один Митька засамовольничал, так его Юрка с Демкой поддержали.
Первый еще весной бескровно занял Берестье, присоединяя этот удел к своим владениям, второй влез в начале осени в конфликт с полочанами. Демьяна, откровенно говоря, давненько напрягало соседство с Глебовичами и он начал войну первым, сформулировав свои деяния большой обидой. Началось все просто до банальности – близ Стрижева хуторок тиуны не поделили, слово за слово в разбор влез князь Всеволод и велел тиуна Лисовиновского бить нещадно, а после в поруб бросить. Заодно и старший сын Демки, Коля, там оказался. Как и что произошло, кто был виноват, а кто нет, Демьян не разбирал. Но навалился на Стрижево ночью, велел всех дворовых князя вырезать, освободил сына, а самого князя приказал повесить. Когда о том прознали в Полоцке, велели всех купцов виленских за пределы княжества гнать в шею. В отместку Демьян взял на щит Стрежев, князь Володарь погиб в сече. Сказывали, его Крестильник самолично мечом чуть ли не надвое развалил. Полочане сдуру вышли Демьяну навстречу и были при том же Стрежеве наголову разбиты, а князья пленены за исключением княжичей Всеслава и Василия Рогволдовичей, которые пали на поле боя. Михаил тем временем понял – это шанс. Пока он осаждал обескровленный Полоцк, Демьян летел по княжеству как вихрь. Первым пал Друцк, князь Глеб Рогволдович погиб. Затем сдался без боя Логойск, следующим ходом Демьян сжег предместье Витебска. Тем временем сынок Константин Михайлович подтянул камнеметы числом пятьдесят штук. Полоцк бился отчаянно, однако вихрь камней крушил дома, убивал и калечил защитников. Затем тысяча боярина Артемия выбила пороками ворота у пристани и ворвалась в город. Бой перешел на улицы. Михаил бросил в бой тяжеловооруженную пехоту, был подведен к стене помост по которому виленцы ворвались в город. Полоцк был залит кровью, трупы лежали горами. Такой братоубийственной сечи Русь не знала с тех времен как Олег Святославич штурмовал Муром в 1095 году. Видя неминучую гибель Витебск сдался. Всех князей с женами и чадами отправили в почетную ссылку в Византию. Киев промолчал, ему нужны были союзники в войне с Галичем, Суздалем и Черниговом, что создали триумвират о восстановлении справедливости. Первым нанес удар Юрий Владимирович Суздальский, захватив Изяслава врасплох. Тот бежал из Киева, но вскоре вернулся с туровцами и переяславцами. Теперь пришлось бежать и самому Юрию. Сейчас же на Киев пошел Владимирко Галицкий. Навстречу ему выдвигались виленцы во главе с воеводами Демьяном Лисовином и Дмитрием Вихрем. Нужно было выполнять свой союзный долг чести.
Михаил снова вгляделся во мрак. В голове тупо била одна и та же мысль – Артемий убит! Он пал у ворот полоцкого кремника, когда его вои ломали ворота. С тыла к к нему бросилось несколько десятков врагов и Артюха упал пронзенный двумя копьями. Он умер сразу и на его лице навек осталось скорбное умиротворенное выражение. Были и ранее тяжелые потери, но именно эта резанула по душе вострым ножом. Схоронили боярина-музыканта в княжьей усыпальнице в Вильно. Там уже покоилась сестра князя Анна, умершая в 1143 от воспаления легких, вместе со свом сыном Владимиром. Тяжело сознавать, что потери будут еще и еще, но они были просто неизбежны.
От тягостных воспоминаний князя отвлекли чьи-то шаги. Он поворотился и увидел как в горницу входят воевода Демьян, его старший сын Николай и собственный наследник Константин.
– Грустишь, отец? – поинтересовался Костя. Он подошел к Михаилу почти вплотную и пытливо взглянул ему в глаза.
– Грущу, – вздохнул тот. – Боярин Артемий Исидорыч одним из моих вернейших сподвижников был с самого начала. Эх, да что теперь говорить.
Костя вздохнул, отвернулся и сел в одно из кресел, что стояли возле стола. Михаил тем временем тихонько любовался старшим сыном. Среднего роста, крепкий, сильный, у людей Константин Михайлович вызывал чуство спокойствия и умиротворенности. Сын, также как в свое время и отец, не очень то любил таскать у пояса меч, предпочитая обходиться целой кучей свитков, перьями и чернильницей. С малых лет он постоянно что-то строил, делал расчеты, чертил, затем строил модели, доказывал своим воспитателям и отцу собственную точку зрения. Боярин Федор, а по совместительству любящий и заботливый дед не раз повторял, что Костю хоть завтра в посольство набольшим боярином посылай – все сделает как надо, а понадобится, так и большего достигнет.
Совсем иной Николай. Высокий рост он унаследовал от матери Янки, широкие плечи и медвежью силу от деда Мингайла, а внешностью он довольно сильно напоминал второго деда – Лавра. От отца ему достались неуемный нрав, бесстрашие в бою, лютость к врагам и радушие к друзьям. Возвышаясь на целую голову над отцом, Коля всегда держался сзади от него и чуть в стороне. С малых лет для него не было игрушки лучше чем отцовский меч (хоть и доставалось ему за это), в детских играх он был завсегда воеводой Крестильником.
– Ну что ж, Михайла, – Демьян с удобством расположился в кресле и придвинул к себе кувшин с квасом. – Наступило время обсудить кое-какие дела. О штурме Полоцка я вспоминать не буду, уж и так немало было сказано ранее. Но вот о предстоящий делах поговорить надобно. А сих у нас два – создание епископата и предстоящая война с Галичем.
Создание епископата для князя Михаила до недавнего было очень болезненной темой. Вначале предполагалось, что Вильно отойдет под руку Туровского епископата, коим управлял с 1137 года епископ Игнатий. Но Виленские земли постоянно приращивались и к 1141 году были поболее других епископатов раза в полтора. В 1143 году в Полоцк был назначен новый епископ – Косма Грек, который прибыл сюда вместе с князем Рогволдом. Михаил готовился поставить своего епископа, коим выбрал архимандрита Петра, но тот неожиданно умер. Почти одновременно с ним скончался и епископ Игнатий. В Турове сел новый епископ Иоаким, который решительно воспротивился созданию Виленской епархии. Кандидатура у Михаила к середине 1145 года была уже подготовлена в лице игумена Троицкого монастыря в Ятвяжске Сергия, прозванного ятвягами Крестителем. Однако скончался и сам митрополит Михаил. В Константинополе никак не могли выбрать патриарха, а потому епископа Иова утверждать было некому. Совсем недавно умерли и Иоаким и его преемник Игнатий, причем последнего патриарх так и не утвердил. Ситуация в Константинополе наладилась лишь в конце 1147 года, когда на патриарший трон твердо сел Николай IV Музалон. Сейчас же Михаил готовился отправить к нему епископов Виленского Иова и Полоцкого Иоанна на утверждение, семьи полоцких князей отправленные в изгнание, а также выкуп за погибшего во время штурма Полоцка епископа Косму Грека (был убит наповал камнем во время обстрела города) размером в двадцать тысяч киевских гривен. На эти деньги князь планировал устроить полочан, ускорить бюрократию, коя процветала в Константинополе, дать патриарху «на лапу», заодно подписать соглашение о размещении в византийской столице виленских купцов. Сам князь планировал заняться перестройкой Полоцких крепостей и благоустроем своих северных земель.
– Ну с епископатом ты и впрямь все решил в лучшем виде, – кивнул Демьян, после того как князь поведал собравшимся о своих планах. – Но вот как быть с Волынью...
– А что там не так!? – вскинулся Михаил. – Нешто Юрий Ярославич снова что-то затевает.
– А то, что Святослав Всеволодович с Иваном Бырладником бежали от Владимирка Галицкого в Киев, а власть от имени последнего готовится занять Мстислав Всеволодкович. Помнишь такого?
– Помню, век бы о нем не помнить, – вздохнул князь. – Только сомневаюсь я, что галицкий князь ему всю Волынь отдаст.
– А и не отдаст, – вмешался Константин. – Так Мстислав уж оговорил свою долю. Хочет он не много ни мало Дорогобуж, Берестье, Городно, Пинск, Пересопницу. А заодно и все Погорынье.
– Это уже верх дерзости, – добавил Николай. – Знает ведь князь, что тогда Владимирку Володаревичу доведется схлестнуться с нами.
– Я планирую воевать так, – сказал Демьян. – Пусть Юрий займет Давыд-Городок и, по возможности, Острог и Дорогобуж, а тем временем Дмитрий придет в Пересопницу. Оттуда он должен направиться к Луцку и занять его дабы опередить Владимирка. Пусть тот или уклоняется от битвы, или принимает бой на наших условиях. Сам же я не медля отправляюсь на юг. Наши вои наверняка уже достигли Турова, а я нагоню их уже под Пересопницей. Там и решим – идти к Луцку или ждать Владимирка у Пересопницы. Правда, в последнем случае Дорогобуж и Острог придется оставить врагу.
– Я вот о чем подумал, отец, – Константин поворотился к Михаилу. – Хорошо бы пленить Галицкого князя и предложить ему выдать за его сына Ярослава мою сестру Анастасию в качестве бесплатного выкупа. Сейчас ее же можно отправить к тетке в Михайловск. Если нам не повезет – просто погостит, а повезет, так еще лучше.
– Твоими устами, племяш, – усмехнулся Демьян. – Да сладкий мед пить. Но мысль интересная, особенно о пленении. Нужно попытаться.
– М-да, – вздохнул князь. – Задал ты мне, сынок задачку. Однако же я согласен. Пусть едет.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Вторник, 04.01.2011, 20:42

dima4478

Дата: Вторник, 04.01.2011, 23:05 | Сообщение # 310

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1698

Награды: 0

Репутация: 1497

Статус: Оффлайн

Quote (Ульфхеднар)

Ну вот к примеру Константин (сын Мишки) Полоцк брал, Николай (сын Демки) в походе отца против полочан участвовал и на юг отправился.

Нееее.... нужно именно поединок или сражение с ними- это нагляднее, да и как Корней в свое время должны же Мишка, Демка... и другие удивиться... ну хоть чуть-чуть... своим чадам...

Ульфхеднар

Дата: Вторник, 04.01.2011, 23:10 | Сообщение # 311

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Quote (Ульфхеднар)

сын Костя (а для многих уже и Константин Михайлович) хочет непременно на ней опробовать новые камнеметы. Вообще сынок оказался настоящим фанатом осадного строительства. На Мореграде он опробовал новый вид укреплений. Прибывшие мятежники были просто в шоке от увиденного. Ров с морской водой, над ним крутой (оринтировочно 75 градусов) обшитый камнем десятиметровый вал, а еще выше каменные десятиметровые стены. На надвратной башне расположена катапульта с пристрелянными секторами. На стене расположены мощные самострелы.

Вот Вам и Мишкино удивление. Далее и до Демьяна доберусь.

Ульфхеднар

Дата: Среда, 05.01.2011, 00:42 | Сообщение # 313

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Quote (dima4478)

Константин- фактически больше технарь, специалист по крепостям и осадным орудиям?

Именно. А еще и дипломат.

Quote (Ульфхеднар)

Боярин Федор, а по совместительству любящий и заботливый дед не раз повторял, что Костю хоть завтра в посольство набольшим боярином посылай – все сделает как надо, а понадобится, так и большего достигнет.

Ульфхеднар

Дата: Четверг, 06.01.2011, 18:45 | Сообщение # 316

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Борьба за верховную власть 1146-1160 гг. (ч. 2).
Владимирко Володаревич, князь Галицкий был в тихом бешенстве. Виленцы совсем распоясались. Полоцк наверное до сих пор дымится, а князь Михаил уже послал войско против него. К Луцку он не поспел самую малость. Когда его передовые разъезды выбрались к воротам, то увидели вдали клубы пыли. Такое могла создать только многочисленная рать. И тут же над кремником поднялось черное знамя с красным лисом посередине. Опередили! Разведка пронеслась дальше, но наткнулась на врага и под дождем стрел была вынуждена бежать. Как потом выяснилось, воевода Вихорь опередил галичан всего на час, занял Луцк, успокоил жителей, поведав им о том, что теперь точно никакого штурма не предвидится. Затем начала подходить «армия лесов и болот», как ее уже успели окрестить на Руси.
К Луцку валили полк за полком, тысяча за тысячей. Виленский князь собрал тут силушку немалую числом в сорок тысяч воев. Именно тут он собирался дать решающее сражение галичанам. Вои отдыхали два дня, а затем начали сбор. С городских стен было видно как виленцы строятся двумя полыми квадратами в центре которых располагаются лучники и... обозники, что ли. Но ведь весь обоз вошел в город, протолкнуться некуда. Конница расположилась на флангах и... сзади? Непонятно, правда, зачем так близко к собственной пехоте. Слышался беспрерывнй грохот тяжелых боевых барабанов. Виленцы стояли нерушимой стеной. Но вот вперед пошли галичане. Едва они вышли на расстояние в пятьсот шагов как вои в передней линии разом вскинули самострелы и дали залп! Ветер донес крики боли. Передняя линия виленцев нагнулась для перезарядки и смерть выпустили на волю вои второй линии, затем третьей, четвертой, пятой. Каждая из линий, сделав выстрел, тут же наклонялась для перезарядки да так согбенной и замирала. Но сразу же после выстрела пятой линии заревели рога и первая линия воев тут же выпрямилась и дала залп. И снова пошло по новой. Галичане шли медленно, прикрываясь тяжелыми щитами, однако видно было что порой сего недостаточно ибо стрелки начали бить чуть выше. После третьего залпа стрелки дружно передали самострелы назад и ощетинились копьями. Пехота столкнулась и началась битва. Виленцы дружно держали ровный строй и бились с редким упорством. Завыли дудки и пехота почему-то начала проваливаться ровно посередке. Галичане радостно устремились в проделанную брешь, однако вдруг встали. Снова ревут рога и дудки и в проделанную сквозную брешь ринулась конница. Миг и она столкнулась с пехотой, увязая в ней. Всадники рубили как заведенные. А затем в центре квадратов нарисовались двадцать катапульт. Миг и в воздухе засвистели камни. А лучники выпустили тучу стрел. Армии встали снова, затем донесся новый рев рога. Пехота виленцев на флангах двинулась вперед, щетинясь двумя железными клиньями. «Охват», пронеслось на стенах. Видимо галицкий князь это тоже понял, потому что галичане начали отступать. И тогда вперед двинулась конница по центру.
Владимирко посчитал что он явно недооценил сегодняшнего врага. С самого начала стреляли только его лучники, но от передней линии почти никого не осталось именно из-за густых самострельных залпов. Теперь же его вои оказались в полуобхвате засыпаемые стрелами и камнями, а отступить боялись из-за маячившей перед носом тяжелой конницы. Мстислав Дорогобужский крикнул что-то своей дружине и ринулся в бешенную атаку на левый фланг виленцев с целью оттеснить пехоту и дать возможность отступить своим. Его порыв поддержал и Ярослав. Этот удар был бы весьма успешным и, скорее всего, привел битву к боевой ничье, однако из ближайшего лесочка им наперез бросилась лавина закованной в броню Железной Гвардии. Крестильник пал на свою добычу и из когтей ее выпускать не собирался. Всю конницу галичан смяли в мгновение ока. Владимирко вздохнул и приказал отступать. Вся Русь замерла от масштабов Луцкой битвы. С двух сторон в ней участвовало по сорок тысяч человек. Виленцы убитыми и раненными потеряли десять тысяч человек, галичане двадцать пять, из коих семь тысяч пленили. Владимирко получил страшный урок, от которого едва ли мог оправиться.
Демьян впервые лично в бою не участвовал. Он лишь отдавал приказы, сидя на коне и созерцая поле боя с высокого холма. «Бить с пятисот шагов!» «Линия!» «Брешь!» «Катапульты!» «Клинья!» «Не преследовать!» Непривычно было воеводе чувствовать себя в такой ипостаси, однако назвашись груздем нужно лезть в кузов. Беспокоила лишь мысль он сыне, тот впервые идет во главе всадников в смертоносную атаку. Однако к концу боя сын сам вынырнул у холма с известием о том, что Мстислав Всеволодкович убит, а княжич Ярослав пленен. «Ну вот ладненько, вот и хорошо», пронеслось в голове у воеводы, «замена растет».
Атака Железной Гвардии была страшной. Ярослав такое видел впервые. Да, он видел атаку конницы и ранее, но никогда не подозревал, что можно метать копье на полном скаку. Князь Мстислав аж завыл волком, увидев мчащегося прямо на него здоровенного воя в медвежьей шкуре сжимающего в руках по копью. Тот неожиданно приподнялся на стременах и метнул одно из своих копий с такой силой, что оно прошило князя насквозь вместе с щитом и броней. Затем цапнув другое обеими руками, поразил в шею воеводу Претича, а потом опрокинул несчастного вместе с конем. Ярослав отбив щитом летящее прямо в грудь копье, вдруг увидел как на него падает петля аркана. Княжич только и успел что зацепить петлю рукой, дабы не дать ей затянуться вокруг плеч. В следующий миг его конь кубарем полетел на землю, а самого Ярослава в последний момент все-таки выдрали из седла копийным крюком. Однако все равно он грохнулся с такой силой, что мгновенно лишился сознания.
Очнулся Ярослав глубоко заполночь. Вокруг раздавались стоны и проклятья раненных воев, прислушавшись княжич понял что пленен. Совсем близко говорили двое ратников. Ярослав помимо своей воли начал вслушиваться.
– Что не говори, Гаврила, а воевода наш до сих пор поражений не знает.
– Дядька Петро! А давно ль ты в войске.
– Ну как давно. С одной стороны поглядишь, так как будто вчера на обучение поставили. А задумаешься – годы прошли. Я ж холопом беглым был, из Гомия бежал. Ну меня под Минском поймали и привели к воеводе Лисовину Демьяну Лавровичу. Смотрю, стро-о-г! Ну, думаю, все! Из огня бежал да в самый жар и угодил. А он мне грит «Крещен?»
– А ты?
– Цыц, мелюзга! Мал еще старшого перебивать. Вот. Крещен, отвечаю, тут же и крест сотворил. А воевода дальше спрашивает «Молитвы знаешь». Вот тут я и помянул добрым словом батюшку покойного, что их в меня кнутом по малолетству вогнал. Прочел я одну, другую, воевда мне и говорит «Молодец, порадовал меня». Гляжу я – батюшки! Да воевода-то моложе меня будет. Посмотрел он на меня еще раз и говорит «А чем же ты раньше себе на хлеб зарабатывал» С возами, говорю, ходил. Он посмотрел на меня еще раз. «Будешь лес возить на постройку посада в Вильно.» Вот я его и возил. Потом домик появился, семья.
– А хозяин из Гомия?
– Да видал я его как-то в Вильно. На поклон к князю Михаилу приезжал. Да рази ж ему меня признать. Я тогда на ученье был, в колонтаре, с копьецом, в шеме добротном. Ране кожа на мне висела да кости гремели, от ветра валился, а ныне даже кой-какое пузо имеется. Да и десять годков минуло, хе-хе-хе. Вот сейчас именуюсь я Петро Возовой третий десятник шестой сотни второго Виленского полка. А ты, Гаврила, будешь меня слушаться справно, так, глядишь, и в сотники выйдешь.
Голоса утихли. Ярослав в полном изнеможении откинулся на спину. Тело болело так, будто его табун коней топтал. Рядом никого не было и княжича сие лишь радовало. Никто не зрит его беспомощности и срама. Но вот рядом вновь зазвучали голоса.
– Галицкий князь, небось, до сих пор на голове власы рвет, – раздался совсем рядом спокойный голос.
– Еще бы, – в ответ послышалось хмыканье. – Ему теперь всех пленников выкупать надобно, не то единственный сын в порубе сгниет. Да и батюшка твой, Коля, велел передать Владимирку Володаревичу и его боярам, мол, выкуп сначала за простых воев, дале за боярских детей, после будут бояре, а лишь вслед очередь княжича настанет.
– Ого! Ежели за воя сорок гривен, за детей боярских пятьдесят, за боярина восемьдесят, то помимо княжича сумма выходит немалая. Сколько там кого, сочли?
– Не всех. Ранетых много, их добивать не стали, русичи все же. Кто помрет, то тело для погребения семье без откупа, брони, оружие там, выкупать будут после. Но скажу сразу, что оплатных пленников у нас тысяч на шесть будет.
Ярослав только застонал, прикинув размер выкупа. Ежели токмо по меньшему – выходило за пленных платить двести сорок тысяч гривен, а это... две тысячи пятьсот пятьдесят пудов серебра! И хорошо, ежели киевских. Ежели новгородских, так это... на пятьсот десять пудов больше. Закончив вычисления, княжич обессиленно рухнул на свое ложе. Вот попался так попался! Понесло ж его черту на рога. Затем он снова прислушался.
– Ого! А выход ему есть?
– Есть. Придется Ярославу на моей сестре Настасье жениться, коль его отец платить не захочет. Тогда всех пленников отпускаем без выкупа и, наверное, Волынь между собой делим. Может, кой-чего подкинем Изяславичам, а, может, нет. Все от нынешнего Великого князя будет зависеть.
– Слушай, Кость, а если княжич сбежит.
– Ничего хорошего. Тогда выкуп наверняка никто платить не станет. Придется раненых добить, знать продать Изяславу Владимировичу, остальных же исхолопить.
«Ничего себе», пронеслось в голове у пленника, «еще молоко на губах не обсохло, а...». Ярослав осекся, поняв, что подслушивает разговор княжича виленского Константина и его двухродного братана Николая. Судя по всему, князя Мстислава Всеволодковича и воеводу Претича убил именно старший сын воеводы Демьяна Лисовина. Командовать лобовой атакой Железной Гвардии сможет далеко не каждый, а Николай...
– Может, – прошептал Ярослав. – Он подобен воеводе Лисовину, своему отцу.
Тем временем братанов разбирал смех, но они его старательно скрывали. Константин дал наказ возовым приглядывать за княжичем и как только он очнется, немедля идти к нему. Потом они с Николаем устроили маленькое представление для одного слушателя только когда убедились в том, что до Ярослава дошел весь ужас собственного положения, отправились спать.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Четверг, 06.01.2011, 18:48

Искандер

Дата: Пятница, 07.01.2011, 12:58 | Сообщение # 317

Воин

Группа: Ополченцы

Сообщений: 54

Награды: 0

Репутация: 27

Статус: Оффлайн

Читать интересно. Приключения продолжаются.
Но если оценивать с исторических позиций, то чем эти события отличаются от княжеских усобиц в РИ?
Только большей кровью. Гражданская война на Руси расширяется.
А после смерти князя Михаила начнётся драка за его наследство между сыновьями его и Демьяна. Не удержутся. Или опять разделят землю на уделы. А потом к драке присоединятся их внуки.
И к приходу монголов всё будет по прежнему! Уделы и раздрай!
А вот КЕС наверняка хочет как-то по хитрому повернуть, без большой крови. Но как?

Ульфхеднар

Дата: Пятница, 07.01.2011, 19:56 | Сообщение # 318

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Quote (Искандер)

А после смерти князя Михаила начнётся драка за его наследство между сыновьями его и Демьяна. Не удержутся. Или опять разделят землю на уделы. А потом к драке присоединятся их внуки.

Есть выход, осталось продумать его законовнесение. Кому интересно - это переход от держания к вотчине. Кроме того, у Демьяна нет прав на княжеский титул.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Пятница, 07.01.2011, 20:37

Ульфхеднар

Дата: Суббота, 08.01.2011, 00:55 | Сообщение # 319

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Борьба за верховную власть 1146-1160 гг. (ч. 3).
Михаил прискакал в Луцк и застал там весьма обозленного Демьяна. Из его послания он уже знал о больших потерях, а также о том, что погиб его отчим.
– Идиот старый! – бушевал Демьян. – Придурок! Чего удумал – вою невместно помирать в постели. Ладно бы он один окочурился, а так еще и чуть ли не весь Михайловский полк за собой утащил.
– Да что произошло-то, – старался пробиться к делу князь.
В конце концов выяснилось следующее. В составе рати оказались два новеньких полка – Полоцкие. Туда народ набирался с бору по сосенке и именно их Демьян планировал поставить на участке предполагаемой «бреши». Дело в том, что этому народу воевода не доверял и посему их обрек на неудачу. Их еле-еле линию держать обучили, а посему им вменялось отступить, хотя Демьян рассчитывал на откровенное бегство. Но Алексей Дмитрич (так его растак) их пожалел и, воспользовавшись своей властью, во время построения заменил два полка одним – Михайловским, а полочан отправил в тыл Ятвяжских полков, где они и проторчали практически в бездействии. Все бы ничего, ведь полк был одним из лучших, но было несколько очень важных моментов. Для начала этот полк давненько не участвовал в боевых действиях, затем его не было на Минских учениях, где как раз «брешь» и отрабатывалась. И самое плохое было в том, что он занимал позиции двух полков сразу.
– Ну вот, скажи мне, Михайла, скажи, – продолжал бесноваться Демьян, – Как бы ты себя повел, если враг, который только что не уступал ни пяди, вдруг пятиться начинает. Подумал бы что что-то тут не так, верно? Вот так и галичане решили. А я никак понять не могу, почему полочане так долго держатся. Потом уж, когда они отступать начали, по сигналу, который до них не сразу и дошел, мне доложили про смену полков. Как оказалось, Рудный Воевода получил смертельную рану едва ли не самом начале столкновения и полк дрался до последнего. Вроде как Алексей Дмитрич из строя вперед выперся. У них только убитых порядка шести сотен. А уцелевших единицы. И во всем виноват оказывается я! Недосмотрел, видите ли! В следующий раз у каждого полка будет знамя с гербом города и это наверняка. Жалко, что нам Алексей родич, не то мигом был бы он ошельмован. Посмертно.
– Ты что, серьезно?
– Про ошельмование или про то, что Рудный Воевода спятил на старости лет?
– Да я просто поверить не могу в то, что он... Ладно, проехали. Все равно мертвого уж не воротишь.
– Одно хорошо – в полке все старики полегли. То есть все те, кто нас видел пацанами сопливыми. Кстати, Глеб уцелел.
– Ну так это и понятно. Конная сотня в бою участия не принимала, так что... Но меня сейчас беспокоит иное.
– Иное? Ну а ежели поконкретнее, – Демьян прекратил сновать по палате и с удобством расположился в кресле.
– Что мы выиграли? Галичане разбиты, их князь поставлен в тяжелые условия, Изяслав Мстиславич сохранил за собой Великое княжение. Дальше я мыслю вот что. Пускай Погорынье достанется нашему роду в вотчину – это раз. Вячеслав Владимирович должен сменить Пересопницу на Вышгород или Белгород – два. Волынь мы рубим на уделы и разбираем между собой – три.
– Неплохо, – хмыкнул воевода. – А кто в разделе будет участвовать.
– Галицкий князь навряд ли. Такого соседа заполучи и никаких ворогов не надобно. Пусть отходит от потерь на имеющихся землях. Хотя есть вариант передачи ему в володение Белзского и Холмского уделов. Заодно и с ляхами поможет. Давыд-Городок отойдет нам, Кузьку наместником посадим. А остальное между собой пускай Изяславичи делят. Тем более что Переяславль они уже потеряли. Юрке же шиш с маслом. Пускай сперва воев подучит и в имеющихся землях лад наведет. А то Острог он так и не занял, а из Дорогобужа позорно бежал, едва Владимирко подошел к Луцку. Тоже мне, союзничек.
– Думаю, галицкий князь нашим сватом наверняка станет. И земли приобретет, и союзника. И все бесплатно.
Так оно на переговорах в Луцке и произошло. Владимирко, узнав про Белз с Холмом, только облизнулся. И все варианты своего свата поддержал, горой стоял. Правда, в конце концов ему только Холм обломился, в Белзе же никого не посадилили. Владимиру Мстиславичу отдали Дорогобуж. Мстислав Изяславич сел во Владимир-Волынске. Вячеслав Владимирович перебрался из Пересопницы в Вышгород, а его место посел брат Изяслава Святополк. Луцк достался князю Владимиру Андреевичу. Погорынье было утверждено за родом бояр Лисовинов навечно. Давыд-Городок оставили за Дорогобужем.
Едва-едва полгода спокойных прошло, а Изяслав вновь позвал Михаила на выручку. На этот раз ратиться предстояло против Чернигово-Суздальского союза под предводительством Юрия Владимировича, прозванного Долгоруким. Михаил согласился, но в ответ потребовал признать независимость Виленского и Пинско-Городенского княжеств. У Изяслава просто не было иного выхода и четвертого июля 1150 года Виленское княжество было официально признано самостоятельным.
Враг шел с юга, от Переяславля, в составе имелась и половецкая орда. Демьян привел с собой пятьдесят тысяч воев, оставив за спиной крайне слабые гарнизоны. Когда он подошел к Киеву, там все содрогнулись. Превосходно подготовленная армия на марше выглядела устрашающе, особое внимание привлекала тьма кованной рати. Демьян и Михаил шли на решающее сражение, в котором решался вопрос о количестве спокойных лет для Виленского княжества. Попутно к ним присоединился Юрий Ярославич с пятитысячной ратью.
Противники встретились на берегу небольшого притока реки Рось – реке Рутец. Битва была страшной. Отряды черниговцев никак не могли продвинуться ни на пять дабы потеснить виленскую пехоту стойко оборонявшую захваченный плацдарм перед бродами. Воевода Демьян Лисовин первым же ударом конницы опрокинул половцев и обратил их в бегство. Тем временем киевское ополчение отступило, но подоспевшие шесть виленских полков под командованием княжича Кирилла Михайловича нанесли удар суздальцам сбоку и они отступили, а княжич Андрей Юрьевич получил тяжелую рану в грудь от самострельной стрелы. Строй восстановился, противник отступил от берега почти повсеместно. Навстречу бросается резерв суздальцев, но виленцы перегруппировались и начали теснить противника. Но в этот момент копье вошло княжичу Кириллу прямо под сердце и он рухнул наземь. Вои его не оставили и мигом втянули в строй. Однако донесли до лекаря лишь затем чтобы двадцатилетний парень умер у Матвея прямо на руках. Но виленцы ринулись в бой с такой запредельной яростью, что суздальцы побежали. Тем временем Демьян, прогнав половцев, навалился на черниговцев с тыла. Окружение Владимира Давыдовича было перебито в мгновение ока, еще миг и лицом к лицу встретились невысокий князь с ухоженной окладистой бородкой и пылающий жаром боя и запахом крови воевода. На глазах у всех Демьян выбил меч из княжьей руки и, ухватив того за бороду, проколол мечом насковозь, после чего, крутанув меч обеими руками, швырнул умирающего под конские копыта как пес бросает задавленную крысу. Черниговцы бросились бежать без оглядки.
Битва и преследование закончились лиш поздней ночью. Потери с обоих сторон были немалые. Виленцы потеряли убитыми и раненными около десяти тысяч человек, в числе которых оказались княжичи Кирилл и Александр, боярин Неманский Василий, боярские дети Илья Кириллович и Федор Алексеевич. Но враг был разгромлен наголову, погиб князь черниговский Владимир Давыдович. Юрий Долгорукий потерял убитыми сыновей Святослава и Мстислава, а еще один – Глеб, впоследствии умер от ран.
Князь Михаил сидел у шатра почти безучастный ко всему происходящему. У него сегодня погибли сразу два сына, лучший друг, да еще пара близких родичей. Близнецы Кирилл и Александр были так похожи по характеру на деда Корнея, что им прочили большое ратное будущее. Сражаясь в составе первого виленского полка сотники полегли почти одновременно. Александру проткнула шею стрела, отрикошетившая от верхнего края его щита, а Кириллу досталось в бок копье, скользнувшее по щиту соседа в линии. Роська погиб еще во время переправы, когда он отвлек на себя врагов, давая полкам закрепиться на плацдарме, а заодно защищая тяжелораненного Великого князя Изяслава. Его полоснули мечом, достали тремя копьями, но он свалился только от удара боевого топора, устелив землю вокруг себя скорченными телами. Сын деда от Листвяны, Илья, погиб от копья, когда Демьян рвался к черниговскому князю. Единственный сын Алексея и Анны Федор еще раньше полег во время преследования половцев от пущенной наудачу стрелы. Теперь князя радовало лишь то, что он оставил в Вильно своего старшего – Константина, дабы тот позаботился о тылах. Оставался у Михаила еще один сын – Василий, но ему едва-едва исполнилось десять лет.
Владимирко Володаревич в битве не участвовал. Он никак не мог определиться на чьей стороне ему выступить, когда к нему прибыл гоней из Вильно. Раскрыв послание и увидев пустой лист, князь только хмыкнул. Велев всем посторонним покинуть горницу, он, в присуствии гонца и Ярослава, прогрел письмо над огнем свечи, прочел и сжег. После этого достал из ножен меч и поднял его над головой. Гонец отвесил земной поклон и удалился.
– Там написано было немного, – усмехнулся князь упреждая вопрос сына. – Скажу дословно – «Венгры не должны дойти до Владимир-Волынского». Ну что ж, быть по сему, ударим у Белза.
Застигнутый врасплох Мстислав Изяславич бежал в Дорогобуж, венгры же были изрублены превосходящими силами галичан. Князь Михаил Виленский вел свою закулисную войну.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Суббота, 08.01.2011, 02:55

Ульфхеднар

Дата: Воскресенье, 09.01.2011, 19:24 | Сообщение # 320

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Борьба за верховную власть 1146-1160 гг. (ч. 4).
Стоящий вопрос о силе и влиянии Вильно ошеломил Русь. Все привыкли рассматривать нововведения боярина, а затем и князя Михаила Ярославича как какое-то подобие блажи. Победы на язычниками все расценивали как что-то само собой разумеющееся. Первый звонок прозвучал во время похода на Псков, однако ему никто не внял. А затем с разницей в полтора года последовали битвы при Луцке и на реке Рутец, в которых прибалты выступили сверхгрозной силой, спаянной железной дисциплиной и ведомой одним из лучших (в этом уже на Руси не сомневались) полководцев современности.
Посол Римского папы писал о Демьяне. «Нет более лучшего полководца на Руси нежели воевода Демьян Лисовин. Ежели бы он вел святое воинство для завоевания Гроба Господнего, то злокозненные еретики уже давно были бы разбиты, а может быть часть из них узрела свет истинной веры. Однакоко не стоит обльщаться возможностью привлечения сего воина Святому Престолу. Его нетерпимость иной веры, окромя православия достойна самых заклятых фанатиков.»
Князь Михаил все это знал. Одно время в нем проснулось опасение, что Демьян сам захочет стать князем, однако тот сам предложил выход – составить заверенный митрополитом закон о вотчинном праве потомства Михаила на переданных отцом землях. Править мог только тот, кого предыдущий правитель указал как своего преемника, а прочие должны безоговорочно тому подчиниться. В случае отсутствия завета собирается большой совет, на котором все ближники усопшего господина выберут достойного из потомков Михаила Ярославича. Решающий голос большинства в количестве восьми человек из каждого десятка наличествующих советников умершего правителя или их преемники. В противном случае все решает главный воевода.
Михаил решил пока обмозговать сей закон и упросить его легитимность в пределах собственных владений, а сам «пробил» в Киеве для Демьяна титул Великого Воеводы. Вообще за минувшие три года князь то и дело родных и близких хоронил. В 1149 году умер дядька Лавр и погиб отчим Алексей, за ними в 1150 году ушли из жизни Свен и тетка Татьяна. Потом погибли у князя сразу два сына, сводные брат и дядька, а также Роська. В самом конце того же года умерла мать, которую ранее сильно подкосила смерть мужа. Ну а потеря младшего сына и двух внуков ее окончательно добила.
После дву тяжелых битв Михаилу показалось что можно зализывать раны и и заниматься мирной деятельностью по благоустройству своих земель. А чтобы окончательно убрать вражду с Юрием Суздальским, Михаил отправил к нему посольство. Помимо кое-какого сотрудничества Михаил предлагал князю породниться, выдав дочь Анну за Бориса Юрьевича Переяславльского. Юрий задумался. Силу Вильно он уже успел ощутить на собственной шкуре, а посему после долгих раздумий и упорного совета с ближними боярами согласился. Особый намек князь Юрий усмотрел в том, что придя его листвичное право на Великое княжение, Вильно сему противиться не станет, как бы не наоборот. Изяслав, узнав о мирном договоре только чертыхнулся, но ничего предпринимать не стал. Михаил Виленский был той самой гирькой на весах спора князей, что постоянно давала положительный перевес.
Сам виленский князь делиться со своими союзниками новинками в мирной и войсковой справе не торопился. Не доверял он им. И, наверное, правильно делал. Галичу он пособил только в устранении Ивана Бырладника, который умер летом 1152 года в Киеве от яда. Матвей засел в стольном граде уже достаточно крепко и и приказ об устранении неугодного изгнанника выполнил не задумываясь, но так, чтобы на него никто не смог указать.
Но вот соседи Руси все же решили попробовать Вильно на «слабо». Первым это сделал князь-принцепс Польши Болеслав IV Кудрявый, который в середине 1151 года сжег пограничный городок Бужск и достаточно крепко пограбил округу. Такая была у него реакция на былые набеги пруссов и мазуров в северную Мазовию. В следующем году владыка Польши планировал идти против мазуров, но поход начался лишь в конце весны 1153 года. Михаил о сем знал и договорился о союзе с Владимирком Галицким, но тот неожиданно в конце зимы умер. Ярослав подтвердил мир и приготовился в высылке двадцатитысячного отряда в начале лета в направлении Кракова, но сему в последний момент помешал зять Болеслава Мстислав Изяславич. Рати простояли около месяца друг против друга у Белза, а затем мирно разошлись по домам.
Тем временем сам Болеслав, выйдя на границу с Виленским княжеством, узрел перед собой сорокатысячную рать под командованием воевода Демьяна Лисовина. Поскольку у Болеслава под началом оказалось ровно вдвое меньше воев, он предпочел отступить. Но Демьян считал иначе. Его полки двинулись вперед и настигли ляхов на правом берегу реки Нарев. Те встали в наспех укрепленном лагере приготовившись к обороне. Однако воевода лезть наобум не спешил. Напротив, Демьян собрал камнеметы и поутру обрушил на вражеский стан смертоносный каменный град. Пока ляхи приводили себя в порядок и собрались к вылазке их потери уже были достаточно большими. Затем кованная рать русичей мгновенно отсекла ляхов от лагеря и прижала тех к ежу собственной пехоты, ощетиненной копьями. Вторая часть пехоты ворвалась в лагерь, пленив княжескую свиту. Сам Болеслав успел переправиться на левый берег реки, но только лишь затем дабы сдаться бояричу Николаю Демьянычу, который перешел Нарев с конным Ятвяжским полком еще во время преследования. Пленного князя и его знать отправили с княжичем Константином в Вильно, прочих же частично погнали к руинам Бужска отстраивать монастырь, частично отправили на строительство полоцкой крепости.
Демьян делить войско не стал, а двинулся прямиком к древней столице Польши – Плоцку. Конные русичи подошли к городу настолько неожиданно, что там даже врата затворить не успели. «Расслабились» сказал Демьян, когда узнал про неожиданный успех передовых отрядов. В результате город сдался, но горожане предложили Демьяну солидный откуп. В ответ тот лишь усмехнулся и расправил усы. «По повелению князя Михаила Ярославича Виленского град Плоцк должен стать полноправным градом Руси навечно!» Горожане были просто в шоке от услышанного. Оставив пятитысячный гарнизон под начальством воеводы Вихря, Великий Воевода Лисовин двинулся на север вдоль Вислы, захватывая отказавшиеся сдаться замки и крепости. Одновременно трехтысячный конный отряд во главе с бояричами Николаем Демьянычем и Михаилом Дмитричем устремился вдоль правого берега Вислы и Буга к Берестью. Там он должен был примкнуть к Юрию Ярославичу, дабы отбить контратаку мазовшанских воевод.
Война пошла совсем не так как ее запланировали ляхи и совершенно по иному, нежели планировали Михаил и Демьян. Городища попросту сдавались без боя. Сопротивление оказало лишь укрепленное городище Торунь, где располагались мазовшанские мытники пограничья. Однако после короткого штурма городище пало и воевода отдал его воям «на сутки», после чего сжег дотла. Вскоре Демьян дошел до побережья Балтийского (или как его называли на Руси Варяжского) моря, где с ходу занял последний из уцелевших варяжских городков-изгоев Трусо. Затем остановился и задумался – а есть ли смысл штурмовать Гданьск. С одной стороны ранее город принадлежал поморским князьям, чьи подданные сейчас массово бежали в Виленское княжество, преимущественно оседая на побережье. Но с другой стороны формально Гданьск подчинялся Болеславу Кудрявому, который был уже в плену.
Впрочем, раздумывал воевода недолго. Отыскав в том же Трусо проводников, воевода переправился через Вислу и подошел к стенам Гданьска. Город затворился, однако русичи захватили посад и купеческие склады. Пригрозив сжечь из без остатка, Демьян осадил город и стал ждать подмоги, которую обещали потянуть из Балтийска и Лисограда морем. Тем временем в городе бушевали страсти. Купцам совсем не хотелось лишаться имущества, которое могло в любой момент заполыхать, горожане не хотели платить неизбежный откуп. Тем более, что к противнику подошло подкрепление в виде трех тысяч бойцов на двадцати больших боевых драккарах и десяти ладьях. Теперь купцы стали уверены в том, что русичи от города наверняка не откажутся, а вот спасти добро шансов было все менье и меньше. К тому же заволновались поморяне, видя в войске русичей своих сородичей, находящихся там как полноправные вои. Так или иначе но кто-то все же приоткрыл ворота на пристань через которые осаждающие ворвались за стены. Грабежа было немного, убийств и насилий (за кои воевода Лисовин карал смертью) не было вообще. Купцам объявили, что торговать им не возбраняется, товары их останутся нетронуты, но подчиняться они будут уже Русской Правде ибо сей град будет передан во власть Виленского княжества.
Тем часом мазовшанская знать собрала ополчение и направилась к Плоцку, но у самого города прознала о конных полуторатысячных отрядах, мчащихся по польским землям в междуречье Вислы и Буга. Небольшие отряды ляхов избивались на месте, укрепленные городища брались с наскоку, спасаться в лесах было практически бесполезно. Хуже того, они уже захватили несколько знатных семей за кои можно было получить выкуп и увезли их в Берестье. Вторым неприятным известием стало то, что к Плоцку поспешал Пинско-Городенский князь Юрий Ярославич во главе семитысячного отряда. А уж когда пришла весть о падении Гданьска… Толковой войны так и не вышло. Многие представители высшей знати польской Мазовии были в плену и их нужно было выкупать. А война на выматывание была полякам невыгодна. А ну как через Вислу ринутся хотя бы пять отрядов легкой конницы, подобно тем, что сейчас возвращались с добычей к Берестью. Крупных городов им не взять, но вот предместья будут выжжены напрочь.
Тем временем в Вильно Михаил уже договорился со знатью о суммарном выкупе в размере семи тысяч новгородских гривен, где каждая семья платила отдельно. А вот рядовых воев князь отпускать не собирался, потому как ему срочно требовались рабочие руки. Болеславу Михаил предложил три варианта развития последующих событий.
По первому варианту князю Михаилу отходили Торунь, Плоцк, Старогард и Гданьск, а также все земли по правому берегу Вислы и Буга. Болеслав отпускался домой бесплатно, с предварительным обязательством не вмешиваться в дела Руси. Все жители, которые захотят покинуть эти земли, смогут это сделать безвозбранно и унести с собой любое имущество уплатив за его количество выкуп в размере четвертой части от его стоимости. На землях вводится единая вера – православие.
Второй вариант предусматривал отход самого князя Михаила на прежние границы, но Плоцк и Гданьск были обязаны выплатить по десять тысяч гривен откупа, предоставить кормовой взнос его воям за проведенное время со дня захвата града до его освобождения согласно дате указанной в договоре. Кроме того, под власть Вильно подпадал варяжский городок Трусо. Сам Болеслав был вынужден уплатить за свое освобождение семьдесят тысяч гривен.
Третий вариант был самым безжалостным. Согласно ему все вышеуказанные земли отходили князю Михаилу, на землях вводилось православие. Жители, что хотели уехать, лишались оружия, доспехов, злата и серебра, иных драгоценностей или платили предварительный выкуп за право увезти что-то из вышеперечисленного. Болеслав должен был выкупиться за тридцать тысяч гривен. В противном случае предлагалось уплатить братьям князя-принцепса сорок тысяч гривен за то, что пленника будут держать в Вильно до самой смерти. Эта сумма могла измениться от условий содержания пленника.
Болеслав только зубами заскрежетал, услышав условия князя. Он не сомневался, что первый пункт для него был бы самым простым, но с верховной властью пришлось бы распрощаться. Второй пункт вызывал сомнение о нахождении столь крупной суммы. Если бы он был единоличным властителем, тогда еще куда бы ни шло, а так… Третий вариант его просто ошеломил. Он и самых мрачных мыслях не мог бы предположить такого. Попытки воззвать к чувству меры вызвали снисходительную улыбку, а когда он стал грозить, князь Михаил напомнил о брате Владиславе и его шурине Конраде III. После этого Болеславу пришлось заткнуться и согласиться с первым вариантом.
Распрощались они тихо и спокойно, но если князь Михаил Ярославич был приветлив и обходителен, то Болеслав IV Кудрявый просто кипел от злости. Сам он решил дождаться реванша, но предварительно как следует подготовиться и обзавестись сильными союзниками.
Народ побежал из захваченных земель целой рекой. Михаил лишь сему радовался – меньше недовольных будет. Они будут всегда, но с язычниками в отношении веры было как-то попроще. Там это понимали как нечто само собой разумеющееся, а вот тут… В принципе, выступлений бедноты опасаться не следовало. Кто был недоволен предстоящим, тот уже убежал. Или выкуп уплатил, или так, нелегалом. А вот оставшимся придется тяжко, особенно духовенству. Наместником князь планировал посадить тут Демьяна, а у того опыта в подавлении недовольства и упреждении бунта хватало. Равно как и способов решения проблем с неугодными. Центровым городом округи предполагалось сделать Плоцк. Также по плану стояла постройка новых сильных крепостей, укрепленных по последнему слову фортификации. Такими должны были стать Полянск – на месте сожженного городища Торунь, Черноград – возле слияния Вислы и Буга, Варяжск – рядом с Трусо, Поморск – чуть севернее Гданьска. Также планировалось перестроить защитные пояса новоприобретенных городов – Плоцка, Гданьска, Визна, Хелмно, Гржебск, Старогард. Конечно требовалось немалое количество рабочих рук, но выход когда то давным давно нашел Роська. Он предложил на тяжелых работах использовать упорствующих иноверцев. Поэтому все католики, кто не спешил расстаться со своей верой должны быть брошены на строительство ближайшей крепости. Также планировалось построить некоторое количество хорошо утрамбованных земляных дорог между основными городами. Заселять пустые земли планировалось беженцами из земель лужичей и бодричей, а также охочими людьми из собственных земель. Одновременно в район Чернограда Михаил планировал переселить с острова Сарема около семи тысяч упорствующих эстов-язычников.
В душе князь был весьма доволен. Теперь тевтонский орден немецких рыцарей не сможет возникнуть на этих землях.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Воскресенье, 09.01.2011, 19:24