Николай всю дорогу ехал и молился. Просил он у бога только одного, чтобы дал он возможность увидеть мать живой. Он хотел последний раз прижаться к ней, к самому дорогому человеку, и пообещать ей, что все у него будет хорошо. Он сам не знал, что значит «хорошо», но пообещать матери – был обязан. Она всегда за него переживала, ограждала от всех неурядиц. А теперь ему предстоит встретиться с ними один на один. И хватит ли у него мужества и умения с ними справиться – он не знал. Да, отец поможет, но сможет ли он оказаться рядом в трудную минуту – это вопрос сложный. К нему не придешь и не пожалуешься, как матери. Да у отца и слушать его времени нет, всё торговля отнимает.
Николай только теперь чётко понял, что такое родной дом. И как важно чтобы он был. Это дом, где тебя всегда ждут. Ждут и в горе и в радости, бедного или богатого, больного или здорового. А кто будет ждать его теперь… Пусть остается дом, где они жили с матерью, и отец будет его содержать. Пусть будет и дальше жить там холопка-ключница… Но кто будет искренне радоваться его приезду? Никто. Теперь он сам должен думать, как устраивать свою жизнь.
В дороге к Николаю с разговорами не приставали. Все понимали, что ему тяжело. Как только вдалеке открылся вид городских построек, Николай отпросился у Арсения Игнатьевича, и поскакал вперед.
Дома его уже ждали, и сразу провели к матери. Она лежала на своей кровати, закутанная в одеяла. Как она постарела и похудела, подумал Николай. Он подошел к матери и обнял ее. О боже, какое это счастье – она жива!
- Я приехал, мама. Я некоторое время побуду дома.
- Как ты вырос и возмужал! Я и представить не могла, что ты вырастешь таким красивым парнем.
Николай видел, с какой любовью на него смотрит мать. Его появление придало ей сил, и лицо светилось от радости.
- Ты только приехал? – спросила мать.
- Да. И сразу к тебе. – Николай улыбнулся.
- Иди, умойся с дороги, и приходи ко мне. Есть будешь здесь.
Как хорошо дома, - подумал он. Ему хотелось запомнить это ощущение. И помнить всегда. И когда он создаст свою семью, именно такое чувство должно его посещать всегда, когда он будет приходить в свой дом. Он умылся, одел новую рубаху, и пошел к матери.
Когда Николай зашел, его уже ждали. Стол, специально придвинутый к кровати матери, был весь заставлен едой. Он вдруг понял, какой он голодный, и немедля приступил к трапезе. Мать с улыбкой на лице наблюдала за ним. Николай не скупился на похвалу. Еда была вкусная, и приготовили ее так, как он любит.
Когда с едой было покончено, он сел поближе к матери, взял её за руку и начал рассказывать. Как живется ему в Академии, чему учат в ней, какой распорядок дня, о том, что у него появились новые друзья-товарищи. Разговор с Мишкой последний пересказал, что братом он его своим считает. Помощь и поддержку ему обещал.
Мать слушала его внимательно. Улыбалась вместе с ним, и говорила, что все хорошо. Разговор затянулся до ночи, но Николаю не хотелось уходить. Он хотел еще немного посидеть с матерью, но она устала. Он попрощался и сказал, что утром, как встанет, сразу придет.

* * *

Каждый выбирает по себе,
Женщину, религию, дорогу,
Дьяволу служить или пророку,
Каждый выбирает по себе

Он навещал мать каждое утро вот уже целую неделю. Иногда заходил и вечером.
И ему казалось, что её состояние улучшается. Мама скоро поправится, и всё будет как раньше.
Приходил отец, подолгу сидел у матери. Когда выходил всегда искал Николая, чтобы с ним поговорить, спросить, чем занимается, какие новости здесь в доме. Разговаривал он с ним, как с взрослым. Выслушивал его, давал советы. А иногда они просто сидели и молчали.
И вот как-то вечером, Николай, придя к матери, обратил внимание на свитки, лежащие на кровати у матери под рукой. Никогда не видел он у матери подобного. И весь её вид говорил о предстоящем серьёзном разговоре. Она попросила Николая пододвинуть лавку поближе и сесть.
- Я сегодня хочу с тобой поговорить о твоём будущем. Для меня этот разговор очень важен. Я очень больна, и возможно скоро умру.
Николай хотел возразить ей, но мать знаком попросила не перебивать её.
- Как скоро – это в руках божьих. И я хочу умереть со знанием того, что ты не пропадёшь здесь, без меня. Я очень рада, что у тебя есть друзья, и что Миша признаёт тебя своим братом. Слышала о нём только хорошие слова. Ты сам очень повзрослел за время, проведенное в Академии. Вот, даже слово это запомнила, - и она улыбнулась сыну.
- Но я считаю, что этого недостаточно, чтобы стать самостоятельным взрослым мужем. Закон не дает тебе доли в отцовом имуществе, а выпрашивать благостыню ты и сам не станешь. Я, посоветовавшись с некоторыми людьми, приняла решение, о котором тебе сейчас расскажу, - мать перевела дыхание и продолжила
-Я всю жизнь, по возможности, откладывала серебро, и у меня скопилась толика. Поэтому, я отдала все сбережения одному боярину в рост, и оговорила с ним условия. Его старший сын был женат на моей сестре двоюродной, да вот умерли оба молодыми от хвори неизвестной. И хоть мы и не кровные родственники я ему верю. Вела с ним дела не один год. И не пожалела ни разу. Все отдано ему от твоего имени. Ты – хозяин. В любое время можешь забрать. Меняется только лихва, какой срок серебро лежит. Там не очень много, но это всё что я скопила. Трать с умом. Завтра придёт боярин, и вы подпишите грамоты. Одну ты оставишь себе, противень будет у него. Мать смахнула слезу и протянула Николаю свитки.
- Прочитай, всё ли тебе понятно.
Николай взял грамоты, прочитал их. Да что там было читать, составлены они были почти слово в слово, как и те, которые они составляли при учебе в Академии. Только условия были определённые оговорены, и условия достойные. Николай сразу обратил на это внимание. Не предполагал он, что мать может и купеческими делами заниматься. Но что удивило его больше всего, так это количество серебра. Он поднял на мать глаза
- Мам, откуда столько?
- Я сама не из бедных была. Что-то осталось мне по наследству. Я все сберегла. Когда представилась возможность приумножить состояние, я это сделала. Правда сначала было очень страшно,- мать улыбнулась сыну.
- Я же женка. Мужики стараются нас до своих дел не допускать. И вровень с ними в делах нам встать ох как трудно. Я как-то встретила знакомца своего, он был отцом одной моей подруги. Мы, разговорились с ним, и так получилось,… что устроили совместное дело. Вот оно и приносит прибыль.
Николай сидел и внимательно слушал мать. Они никогда не разговаривали на такие темы. Она первый раз в жизни пожаловалась ему. Значит, считает его уже взрослым. И он должен что-то сказать, чтобы она не волновалась за него
- Мам, я всё понимаю, грамоты для меня не новость. Нас обучают в Академии с ними работать. О таком я даже не мечтал! Не представляю, как тебе это удалось собрать такое СОСТОЯНИЕ!
Николай произнес эти слова с удивлением и радостью. Ему хотелось, чтобы мать поняла, как он ценит её труд. И с уверенностью сказал:
- Я постараюсь приложить все своё умение, чтобы быть достойным наследником! Ты за меня не волнуйся. Я рядом с Михайлой не пропаду. А теперь с таким наследством, тем более.
Мать внимательно смотрела на сына. Улыбнулась. Какой он уже взрослый…
- Ещё спросить хочу. Есть ли у тебя кто на примете? Пока я ещё жива, может, и женю тебя. Мне бы хотелось, чтобы ты был счастлив в семейной жизни.
Николай опустил голову. Что ответить матери. Девушки не было, о семейной жизни он не думал.
- Так, понятно…,- произнесла мать. Подумав, добавила:
- Я постараюсь договориться с отцом, чтобы он оставил право выбора тебе. Не заставлял жениться. Постарайся найти свою суженую. Она есть у каждого, только надо, возможно, немного подождать, и она обязательно найдётся.
Они разговаривали еще долго. Николай ушел от матери поздней ночью. Уснуть он не мог долго. Все вспоминал: как улыбалась мать, как он был удивлен наследством, как спрашивала про девушку.
Утром Николай встал поздно. Все его мысли были о встрече с боярином. Он понимал её важность. Вспомнилась пословица, которую как то Мишка сказал «Встречают по одёжке, провожают по уму». Николай всё представлял себе эту встречу. Что скажет, как держаться будет. Какие вопросы задаст.
Ближе к обеду прибежала ключница и пригласила Николая к матери, предупредив, что та не одна. Николай оделся, постарался успокоиться, и направился к матери. Открыв дверь в комнату, он замер от неожиданности. На лавке сидел Арсений Игнатьевич. Мать, увидев, что Николай стоит и не заходит, махнула ему рукой.
- Проходи. Мы тебя ждём. Вот боярин, с которым я хотела тебя познакомить. Николай вошел и вежливо поклонился гостю.
Арсений Игнатьевич поздоровался с Николаем, и, повернувшись к матери, произнёс:
- А мы знакомы. Я привёз его из Академии. Очень мне понравилось у них там, Садись, в ногах правды нет. Николай присел на материну постель
- Мы сейчас с тобой должны подписать ряд. Ты его читал?
- Да.
- Согласен, или добавить что ?
- Все как по торговому обычаю написано, но вдруг я сам за серебром приехать не смогу, а пришлю кого ? Или мне срочно купить что понадобиться ? Как тогда быть ?
- Ты хозяин, тебе и предлагать. Но помни, что кто-то может воспользоваться этим, если прознает о нашем уговоре.
- А как же быть то?
- Надо придумать знак, чтобы я знал, что этот человек от тебя. И решить сколько выдавать.
- Знак придумаем, а сколько давать… зависит от того, какой именно знак покажут. Я вам дам, как образцы, несколько вещей, каждая из которых будет обозначать число. Но будет одна, предъявителю которой вы дадите столько, сколько скажет.
- Ты можешь так доверять кому-то?
- Бывает, что дело дороже серебра. Именно для таких случаев будет этот знак.
- Хорошо. Пусть так и будет. А если попросят больше, чем есть у тебя? Что тогда ?
- А как вы поступаете в таких случаях?
Арсений Игнатьевич подумал и сказал:
- По-разному. Всё зависит от человека, с кем дела веду. На что серебро надобно и будет ли возврат.
- Хорошо, я буду помнить об этом.
Они подписали грамоты. Ещё немного побеседовали, договорились о встрече и разошлись
Николай долго думал, какие вещи придумать, чтобы меньше обращали внимание на них. Но остановился он на узлах, которые показывал Михайла, почему-то называя их морскими. Каждый обозначал особое число. В назначенный день, захватив образцы узлов он направился на встречу с Арсений Игнатьевичем. Она была назначена в доме, но чей он, Николай не знал.
Придя в условленное место, он постучал в ворота, и молчаливый слуга сразу проводил его в горницу, где стоял большой стол и несколько лавок. Николаю понравилась обстановка, сразу видно, деловая комната, ничего лишнего. Он сел и стал ждать.
Боярин пришел быстро, придвинул лавку. Поздоровавшись и усевшись за стол, Арсений Игнатьевич с Николой начали разговор.
- Я принёс знаки, и, расскажу, какой из них, какое число обозначает.
Николай достал навязанные заранее узлы и разложил их на столе.
- Да…,- произнес боярин.- Я такого не видел.
- Это иноземные узлы. Мало кто может такие завязывать.
- А ты откуда их знаешь?
- Михайла показывал как-то. Но мы их не применяем в школе, не пригодились.
- Недавно с тобой знаком, а сколько уже узнал нового .
- Да, нас в Академии многому учат. Михайла говорит, что учиться надо всю жизнь.
- Слова умного человека.
Арсений Игнатьевич ещё внимательнее посмотрел на узлы и попросил рассказать, какой, что обозначать будет. Николай спокойно начал давать пояснения. Когда остался последний, он произнёс :
- А этот на тот случай, когда важно сделать дело, а все остальное не имеет значения. И еще, если ему будет нужна помощь или совет, помогите ему. Я в долгу не останусь.
- Ты сам сказал, иногда дело важнее серебра. За такие услуги и оплата соответственная. Может и мне когда-то помощь понадобится. Могу я тоже рассчитывать на тебя?
- Все что в моих немногих силах – сделаю, или хоть совет какой подам. Я ведь совсем молод еще.
- Это ты сейчас мал. Но ведь из малого желудя могучий дуб вырастает. Если в правильную сторону растет, конечно. Я покажу тебе свой знак, именно для таких случаев. Только мои близкие доверенные люди знают его. А простой вестоноша и знать ничего не будет.
Арсений Игнатьевич внимательно посмотрел на Николая, тот кивнул в ответ. Они долго еще обсуждали варианты различных знаков. Когда уже казалось, что всё утрясли, Арсений Игнатьевич вдруг произнёс:
- Николай, приезжай погостить когда. И друзей своих из Академии привози
- Зачем? – оторопев, произнёс он, и моментально попытался собрать мозги в кучу.
- Возьму вас обоз сопровождать, посмотрю, как вы себя в деле покажете. В оплате не обижу, не бойся. Сюда ведь я только по делам наезжаю, хоть вот этот терем и купил, чтоб было где остановиться по приезде.
- Благодарствую на лестном приглашении, - задумчиво произнёс Николай. – Только что вы от нас хотите взаправду ? Ни за что не поверю, что обычным незнакомым отрокам доверяют обоз сопровождать. Если действительно важное что, то на Рождество седьмицы на две выпрошусь у Михайлы.
- Этого достаточно будет.
Арсений Игнатьевич задумался, вздохнул и сказал:
- У всех свои беды есть, и меня они не минули. Я состоятельный боярин, но родни у меня почти никого не осталось. Я потерял всех своих близких, остались мы с бабкой и дочка младшего сына. Она наследует всё моё состояние. От женихов нет отбоя. Все крутятся около неё ужами. Но я то понимаю, что не она им нужна, а богатство мое. А мне очень хотелось, чтобы она была счастлива и любима. И чтобы муж был с головой и пустил все по ветру
Боярин подумал еще немного и произнёс:
- Ты мне нравишься. И родитель твой Никифор – муж достойный, и Корней Агеевич ближником княжеским был. Верю, что от доброго корени и росток достойный. Я хотел бы познакомить тебя с моей внучкой. Может, когда поближе спознаетесь, то и полюбите друг друга. Я хочу, чтобы она счастлива была в браке. Тогда и помирать можно будет спокойно.
- Ну…!!! - Красный как рак Никола долго не мог произнести ни звука – Разве с первого погляда любовь бывает? Да и не посмотрит она на меня …
- Бывает или нет, у всех по-разному. Но попробовать я обязан. Вот когда у тебя будут свои дети. А лучше дочери, и в придачу любимые, вот тогда ты меня поймёшь.
- Спорить не буду. Но без совета с родными ничего обещать не могу. Если же смогу с друзьями обоз сопровождать, тогда пришлю весточку.
- Я буду ждать. Ты многое увидишь в моем родном городе. Может, знакомства какие заведёшь. Посмотришь, как я виду дела торговые. Как хозяйство у меня поставлено. Что-то на заметку себе возьмешь, может, даже еще раз приехать захочешь.
Арсений Игнатьевич подмигнул Николаю и произнёс:
-Всё возможно.
Возвращаясь от боярина , Николай не мог понять, чем руководствовался он, приглашая его в гости. Ну не может любовь быть по заказу. Может боярин что-то еще не договаривает или он еще слишком молод, и что-то не понимает в этой жизни . Не вырос еще, чтобы рассуждать на тему любви, не так много он её видел в своей жизни. Но, когда он пришел домой, его сразу позвала мама. Никола рассказал ей всё, что счел нужным. Умолчав о договорённости между ним и боярином. Мать вся светилась от счастья. Николай только теперь понял, как сильно она его любит. Как переживает за него. И всем его достижениям, она рада больше чем он.
Навещая мать на следующий день, Николай обратил внимание на образовавшуюся бледность на лице и тишину голоса. А к вечеру ей совсем стало плохо. Николай долго вечером сидел у постели материи и гладил её руку, понимая, что эти минуты могут быть последними. И что скоро его жизнь изменится, и какой она будет, он не знает. Неизвестность – страшила его больше всего.
Наутро он послал холопку за священником, а сам побежал за отцом, но ни дома, ни в лавке того не было. Пришлось искать его по всему торгу – еле нашел Никифора у лодейных амбаров. Поэтому, вернувшись после полудня вдвоем к матери, они уже святого отца не застали.
- Все по годному батюшка сделал,- холопка поспешила успокоить Николу – И исповедовал и причастил твою матушку. И повелел чуть что звать его не умедлив, и заупокойную обещал прочитать – все как положено. А как заснула она, так и ушел.
Два мужчины – Никифор и Никола, отец и сын, молча просидели до ночи у постели женщины, которая дарила свою любовь им двоим.
Только перед рассветом она на краткий миг пришла в себя, слабо улыбнулась одними губами, узрев сидящих и еле слышно прошептала :
- Спасибо, сынок … Ты не оставляй его Никеша … И простите оба за все …
И чуть позже ее не стало. С рыданием Никола повалился матери на грудь. Никифор сдерживал горе лучше, но и по его враз постаревшему лицу текли слезы.
Следующие несколько дней прошли у Николы, как в тумане. Он механически куда-то шел, что-то делал, кому-то отвечал. Но все время в голове стучала одна мысль: «Как же он будет жить без матери ?»
После похорон Николай пару дней не мог выходить из дома. Вся жизнь за два дня промелькнула перед ним. Все что казалось раньше ему обыденным, теперь приобрело значение. И главным в его воспоминаниях была мать. Он пытался вспомнить и старался не забыть, всё что она ему говорила. Теперь для него это было руководством к дальнейшей жизни. Мать плохого посоветовать не могла. Но как бы плохо не было ему, надо было возвращаться в Академию. И он решил утром сходить к отцу и поговорить с ним.
Подойдя к дому, он встретил Пашку и спросил где отец. На что получил грубый и наглый ответ, что родственником он его не признает. И рассчитывать на наследство с этой стороны ему не следует. И он ему не брат, так что пусть проваливает отсюда. Николай был ошеломлен таким ответом. И только теперь до него начало доходить, что значит остаться одному. Он поднял голову и четко произнёс:
- Я пришел не побираться, а сказать, что уезжаю. Больше мне ничего не надо.
- Ну, так уезжай. Тебя никто не держит.
Николай развернулся и направился к своему дому. И только тут он обратил внимание, что на другой стороне улице стоял Арсений Игнатьевич. Он перешел дорогу и подошел к нему. Поздоровавшись, спросил о здоровье и пожелав удачи , хотел идти дальше. Но боярин остановил его и тихо произнёс:
- Мое слово твердое. Надеюсь, по зимнему пути приедешь.
- Если смогу, приеду. Но в затею вашу не верю. А вот коли посмотреть есть на что …
Подумав немного Николай спросил :
- Вы не знаете, пока мать болела, кто за нашим домом смотрел?
-Скорее всего, отец помогал.
- Я хотел бы вас попросить, если вдруг ключнице что понадобиться, пусть ваши слуги выдадут ей. Я не хотел бы потерять дом.
- Хорошо, я накажу Неклюду, он мужик обстоятельный - присмотрит. Но я думаю, что отец не бросит тебя. И не слушай бабьи пересуды, на чужой роток платок не накинешь.
- Так ведь не чужие бабы, а брат, пусть и по отцу только. Но теперь хоть знаю точно, каковы его мысли.
- Это он свои мысли высказал. А что думают остальные, они сами тебе расскажут.
- Может быть, может быть… Когда увидите отца, скажите, что я уехал в Академию. Мне здесь делать больше нечего.
На этом они и расстались.

для того что бы убить дракона - надо стать больше чем дракон

Николай возвращался в Академию с обозом Осьмы Моисеича. Так получилось, что с этим обозом тот перевозил в Ратное всё своё большое семейство. Ехали все сразу: старшая дочь Дарья, сыновья Феликс и Родион, жена Нина Фёдоровна, ключница, прислуга и ещё работники разные. Везли с собой и имущество своё. Телег было много.
Кроме купеческой семьи с обозом ехало и еще одно семейство – мужчина лет сорока с начавшей уже седеть головой, его жена, закутанная в теплый платок (хотя и стояли последние теплые дни осени) и трое их сыновей – все старше Николы.
И одна странность была – с ними ехали верхами более трех десятков вооруженных охранников, а ведь обычно, и он это знал по своему опыту , обоз сопровождало не больше десятка ратных.
Первые дни Никола все не мог прийти в себя после смерти матери. Осьма, видно предупрежденный Никифором, наказал своим не трогать парня, дать ему прийти в себя, за что Никола был ему бесконечно благодарен. Только старший охранник Храбр, крепкий коренастый мужчина лет сорока, взял юношу под свою опеку и постепенно, не докучая расспросами, а как бы советуясь с сыном хозяина, втягивал его в разговор.
К середине третьего дня обоз выехал на берег реки, через которую был сделан наплавной мост.
- Вот он, Давид-городок, - подъехавший Храбр указал Николе на стены небольшой крепости, возвышавшейся на одиноком холме на другом берегу реки. – Там и узнаем все новости.
- А чего ж мы так далеко в сторону уклонились, вдоль Ствиги-то намного короче будет?
- Подальше положишь, поближе возьмешь! Неспокойно ныне, тати шалят – вон у твоего отца одну лодью разбили. Осьма уж на что расчетлив, а и то решил более длинным путем ехать и даже мостовое на переправе через Горынь заплатить – жизнь, она, парень, всяко дороже будет.
Переправа заняла не один час и отняла немало сил. Осьма, немного посовещавшись с Храбром, объявил обозу привал и велел готовить обед. Работа закипела. Николай уже хотел было идти помогать разводить костер, как был окликнут Осьмой :
- Никола, зови Храбра, пойдем все вместе разведку учинять.
- Какая разведка, мы разве языка во вражеском стане скрадываем?
- Нет, конечно. Но свежие новости в дороге узнать – вот она та самая разведка и есть.
- И где их узнавать-то будем?
- А где народу много всякого – там и разузнаем. Было бы пораньше - пошли бы на торг или в церковь к заутрене, а под вечер – только в кабак и остается.
Вскоре они уже сидели за накрытым столом в одном из двух питейных заведений, расположившихся на посаде. Казалось бы в таком небольшом городишке ничего пристойного ждать нельзя – но нет, на «белой» половине заведения не было никакого шума и непотребства, а еда показалась усталым и проголодавшимся путешественникам верхом совершенства.
- Они тут рядом с ярмаркой живут, с нее и кормятся – приезжающих купцов привечая, - пояснил Храбр в ответ на недоуменный вопрос Николы.
- Ба, Осьма Моисеевич, сколько лет, сколько зим, – раздался вдруг чей-то надтреснутый голос и к их столу приблизился высокий человек, в порядком засаленной, но, по всему видно, весьма дорогой одежде.
- Твои дела, Жирята, видать идут хорошо, небось все удачную сделку отмечаешь, - исходящий от незнакомца густой пивной аромат не оставлял сомнений в его последних занятиях.
- Скорее горе заливаю, Осьма.
- А что так?
- Да, вишь, я обоз снарядил в Городень, а с собой взял всего четырех охранников. Мономах-то, знаешь, весьма строг и суров к татям был, да и зять его Всеволод Давидович Городенский порядок завсегда держал – вот я и не обеспокоился. А сейчас великий князь умер, Всеволод с женой и детьми в Киев уехал, говорят – поход на половцев устраивается, так что сейчас на уделе никого – вот лихие людишки и зашевелились. Седьмицу назад две ладьи на Припяти разбили, третьего дня селян, едущих сюда в городок на ярмарку ограбили. Вот и сижу здесь, жду неизвестно чего – то ли ехать, то ли – назад возвращаться, несмотря на протори – жизнь она дороже.
- А сколько тех татей было ? – вступил в разговор молчавший доселе Храбр.
- Да десятка три, а может и поболе будет, толком-то не видел никто.
- Это примерно один к одному получается, - прикинул старший охраны – Надо с завтрашнего дня всем у кого есть, а не только моим охранникам, брони одеть и настороже быть, никому в сторону не разбредаться и в оба глаза послеживать.
- И еще, Храбр, вели лучникам луки наготове держать, - Осьма, казалось, ничуть не был обескуражен плохими новостями.
- Осьма Моисеевич, Храбр, не знаю как по батюшке, - повалился на колени Жирята. – Сделайте божескую милость, позвольте с вами вместе и мне пойти. С такой дружиной как у Христа за пазухой. Мне бы только до поворота на Городень дойти, а уж я в долгу не останусь.
- Ну …, - переглянувшись с Храбром, Осьма махнул рукой, - что же с тобой поделаешь – присоединяйся. Завтра рано утром выступаем.

Наутро увеличившийся обоз двинулся по дороге, извивающейся параллельно Горыни. Все охранники еще с утра облачились в брони.
- Никола, наперед не лезь, здесь не удаль молодецкая, а осторожность нужна, - тоже натянувший кольчугу Осьма давал последние наставления.
- Лишнего доспеха нет, одень подкольчужную рубаху под кафтан, - Храбр передал юноше кожаный сверток. – Вот тебе еще меч, он, правда, короткий, охотничий, но тебе по руке будет. И держись подальше от свалки.
- Так у меня же самострел и болты к нему есть, - хлопнул себя по лбу Николай.
- Тогда совсем хорошо. Заряди его и держись вместе со мной поближе к середине обоза, чтобы успеть на подмогу в любой конец.

- Молодец, все правильно понял, - посмотрев на догнавшего его Николу и висящий у седла самострел, сказал Храбр, опытный воин знал, как надо успокаивать новиков перед первым в жизни боем. – Вижу, неплохо вас наставники учат.
- Я то еще что, а вот Михайла или Дмитрий – вот кто прирожденные воины.
- Интересно будет посмотреть , - не договорив охранник приподнялся на стременах. – Ратибор, бери берендеичей. Готовьте луки и чтоб смотрели в оба. Опасность впереди может быть.
Действительно, петлявшая дотоле по лугам дорога приблизилась к лесу.
- Дядька Храбр, а кто они такие - берендеичи ?
- О, здесь целая история, - Храбр, убедившись, что все сделано по годному, снова обернулся к Николе. – Мы ведь уже давно дружиной караваны охраняем, только раньше все через степь больше. Так вот лет тринадцать назад так же шли мы и тоже с караваном Осьмы. А в охране каравана, и это ты запомни накрепко, там, где можно миром пройти – нужно миром. И жалеть сил и серебра для этого нельзя – жизнь дороже. Может в одном, двух местах и пробьешься саблей, а в третьем – сложишь голову и никто и не узнает где. А поклонишься щедрым подарком старейшине степняков – так он еще и своих людей пошлет тебя проводить, а длинное «степное ухо» повсюду разнесет весть, что идут люди мирные и щедрые, которым лучше гостеприимство оказать, чем ратиться с ними. Да что я тебе рассказываю, ты Осьму расспроси – вот у кого в таких делах учиться надо.
- Да, - продолжал он, вместе с тем продолжая непрерывно наблюдать и за обозом и за местностью вокруг. – вот и в тот раз остановились мы в степном стойбище у знакомцев своих. Душевно посидели за встречу, а наутро дальше отправились. И вдруг догоняет нас толпа конных степняков – наших вчерашних хозяев. «Стойте, воры, - кричат. – Отдайте нашу девку, а то не сносить вам головы». Впереди сын старейшины Итларь : «Если, - говорит,- вы мужчины выходите на честный поединок. Я лично своей рукой уложу каждого из тех, кто хотел мою двоюродную сестру рабыней сделать». Мы хоть к бою и изготовились, но ведь воевать сейчас – значит всем полечь. Ну, я старший, мне за все ответ держать. Всел я на коня и посреди двух отрядов сшиблись мы. Врать не буду, сшиб он меня на землю, спрыгнул с коня и уже задушить хотел. Как вдруг, слышу женский крик – и вот она «покража». Оказалось, что они с Ратибором еще с прошлого года глянулись друг другу, а в этот раз решили бежать с караваном. Юлдуз (так девчонку звали) прослышала, что ее хотят отдать в жены в другое кочевье.
Ну, вот тут себя Осьма разумником и проявил. Раз, говорит, любят они друг друга, то мешать их любви грех. А, наоборот, раз гости собрались, то нужно свадьбу непременно сыграть, а у молодых тогда целое свадебное путешествие будет. И велел выкатить из торговых запасов пару бочонков стоялого меда. Раз уж дело разъяснилось и старый Берендей, глава рода, возражать не стал. А мы с Итларем прямо на свадьбе оружием обменялись – в знак побратимства. Да вот она сабля, - Храбр вытянул из ножен отливающий синевой клинок, - видишь с тех пор во всех походах со мной.
Обоз тем временем уже наполовину втянулся в светлый сосновый бор, просматриваемый на большое расстояние. Старые сосны стояли совсем редко, не было ни кустов, ни подроста. Летом от земляники, наверное, все красно, - почему-то подумалось Николе. Засады здесь не предвиделось, и старший охранник еще раз оглядев все ли в порядке продолжил рассказ:
- Когда уже возвернулись домой окрестили ее именем Евдокия и повенчали их сразу же. С тех пор сколько уже времени прошло, а Ратибор в своей Юлдуз-Дуняше души не чает и в детишках тоже – всего их четверо у них. Вот ведь как.
- А что же берендеичи ?
- Ну а лет восемь назад, вырезали враги все их кочевье – вот только Итларю с женой да нескольким парнишкам удалось уйти. Ко мне его привезли всего израненного. До сих пор в седло садиться не может, да и ходит с палкой. А это два сына его родные, а еще четверо – приемные, чьи родители в тот черный год сгинули. Вот как подросли они, так и стал я брать их в походы – наездники и стрелки они прирожденные, да и с таким учителем, как мой побратим, другими и быть не могут. Вот в честь деда и зовутся они берендеичи.
- Итларь-то чем у вас занимается?
- Хоть воином он быть и перестал, но характера и бодрости духа не утратил. Стал он исконным промыслом степняков заниматься – вещи из кожи делать. Сейчас такого мастера во всем Туровском княжестве поискать. Вот на тебе рубаха – его работа.
Никола собрался было спросить что-нибудь еще, как вдруг сзади, где находился немного приотставший обоз Жиряты раздался громкий свист и тревожные крики.
- Ратибор ! Не давай им в овраг уйти! – заворачивающий коня Храбр, указал саблей на выскочивших из подлеска на большую поляну разбойников. – Никола, наперед не лезь !

Наверное, тати рассчитывали, отбив несколько последних телег, быстро скрыться с ними. Но вот встретить в лесном краю степных наездников они явно не ожидали. Однако их было много – поболее полусотни и они явно не собирались уходить без добычи, тем более, что у некоторых из них были луки. Трое жирятиных охранников валялись без памяти, четвертый, привалившись к сосне, зажимал пробитое стрелой бедро. Жирята с приказчиком из последних сил отбивались рогатинами от пятерых нападающих.
- Хоровод ! – прокричал Ратибор и Никола даже приотстал, не в силах отвести глаза от картины этого смертельного танца, так напомнившего ему представление «циркуса» в Турове. Только было сейчас все всерьез, и всадников, бешено несущихся по кругу, было не трое, а семеро. Мишенями же были не бездушные деревяшки, а оружные, смертельно опасные враги. Берендеичи вихрем кружились по поляне, успевая на каждом круге сделать точный выстрел. Тати, у которых были луки, пали первыми и только двое из них смогли сделать по выстрелу, так и не причинившие никому вреда. Остальные вооруженные рогатинами и топорами прихлынули было, надеясь на численное превосходство, но почти сразу повернули назад в заросли, потеряв полтора десятка своих, битых стрелами и затоптанных копытами.
Николай, опомнившись, схватил самострел и даже успел сделать пару выстрелов, хотя попал, кажется, всего один раз. Храбр, спешившись, вместе с десятком своих пошел по следам нападавших через заросли, а Ратибор, берендеичи и вслед за ними Никола, поскакали в обход, к берегу Горыни, куда должны были выйти разбойники. Так оно и получилось. Шайка, потерявшая почти половину, выскочила всего в паре сотен саженей пониже по течению. Но вот преследовать их не получалось никак – от места, где спешно взбирались на свои лодьи уцелевшие разбойники, конных отделял заваленный буреломом овраг. Приходилось возвращаться, так и не довершив разгрома.
Возвратившись, они столкнулись с ратниками Храбра, тащившими двух упиравшихся пленников. Сзади еще двое поддерживали с трудом ступающего товарища, сапог которого был пропорот и хлюпал кровью.
Обозники, собравшиеся на поляне, встретили своих защитников криками радости.
- Ну что, Храбр? – Осьма протолкался вперед. – Где тати?
- Уж больно хитры оказались,- ответил старший охранник, снимая шлем и вытирая тяжкий пот.- Там, в овраге, их две лодьи дожидались. Мы троих отставших зарубили, да двоих скрутить удалось – будет теперь кого допрашивать.
- Да, был бы князь в Городени, свезли бы их туда, и дело с концом. А что сейчас с ними делать? Али прирезать по-тихому за татьбу? Что скажешь?
- Осьма Моисеевич, - Никола протянул купцу знак, снятый с одного из разбойников, - нужно обязательно узнать, что этих с Журавлем связывает. Я от Михайлы слышал, что его люди такие обереги носят.
- Да, - внимательно разглядывая поданную ему вещь, произнес Осьма, - без воеводы Погорынского не обойтись. Ну-ка, старшой, прикажи их связать, на отдельную телегу погрузить и хорошенько присматривать, чтобы «птицы» эти не упорхнули. Им еще много чего интересного рассказать предстоит.

- Осьма, Храбр, - улыбаясь разбитым, окровавленным ртом к ним подходил Жирята, - век за вас буду Бога молить. Я уж всей вашей дружине прямо сейчас бочонок вина выставлю за спасение. Есть, есть у меня – для тысяцкого в Городень вез, да раз такое дело – не жаль. И телеги у меня почти все нетронутые, только из одной успели дорожный припас наполовину растащить, а товар целехонек.
- Да тебя видать крепко по голове приложили, Жирята свет Рогович,- несмотря на сердитый тон чувствовалось, что Храбр улыбается. А, впрочем, с чего было ему грустить, если татей отбили с огромным уроном, сохранив свой обоз в целости и имея всего четырех раненых, из них троих совсем легко. – Знаешь же, что в походе в рот ни капли брать нельзя, а то возьмут нас потом теплыми. Вот вернемся в Туров тогда и разочтемся.
- А лучше на будущий год не в Городень, а к нам в Погорынье с обозом приходи, - Осьма, как прирожденный торговец, не мог упустить выгодный случай. - Вот там и разопьем твой заветный бочонок за успешную торговлю да за безопасные дороги.
- А за спасенье свое иди вон Ратибора и его ребят благодари, - отвернувшийся Храбр пошел осматривать место схватки и поэтому не видел как Жирята по очереди обнимает всех семерых, а затем стянув с руки отдает Ратибору и старшему из берендеичей кольцо-печатку и серебряный браслет.

Раскупорить заветный бочонок все же пришлось. Двое раненых, один из Храбровой дружины и один из охранников Жиряты, потеряли много крови и Осьма, немало повидавший на своем веку велел дать им по кружке вина и, устроив поудобнее, оставить в покое. Еще один оглушенный охранник пока не приходил в сознание. Да и остальные выглядели неважно. Делать нечего пришлось становиться лагерем. Хорошо хоть поляна удобная была, да за водой идти недалече.
Пока ратные осматривали место боя, да оттаскивали трупы в овраг, женская часть обоза и отряженные в помощь пацаны быстро развернули лагерь, и вскоре в котлах забулькало аппетитно пахнущее варево. А еще через короткое время сама Нина Федоровна, жена Осьмы, застучала поварешкой по котелку, созывая усталых защитников к трапезе. Народу было много, но рассаживались все сегодня не так как в предыдущие дни – ратники с ратниками, а обозники по своим ватажкам. Пережитая опасность сблизила всех и своих защитников бабы разобрали ко своим котлам, стремясь накормить и удоволить служивых.
Приглашение Храбру и Николе пожаловать к их котлу передала заметно смутившаяся дочка Осьмы Дарья. Тут и настало для него настоящее знакомство со всем купеческим семейством. Еще в начале пути Николай обратил внимание на сердечность и доброту, царившую в их отношениях. Все помогали друг другу в дороге, было много шуток и смеха. Правда, он из-за своего горя тогда не мог все как следует разглядеть.
Феликс и Родион глядели на него как на сказочного богатыря. Еще бы – взрослых ратников они видели не раз, а тут в настоящем бою на равных участвовал молодой парень, всего на пару лет старше их. Ребят интересовало все про Ратное. Вопросы сыпались один за другим, Николай только и успевал отвечать на них. Рассказал он и про Академию и про обучение ребят-курсантов в ней. Хотя это, наверное, было лишним, потому что теперь его вообще завалили вопросами.
- Хватит, хватит! – потрепала своих непоседливых чад по вихрастым макушкам Нина Федоровна. – Дайте же Николе поесть спокойно. Никуда он от вас не денется, да и сами скоро все увидите, небось жить то будем в Ратном, рядом с Академией.
Но больше всего удивила его дочь Осьмы Моисеича – Дарья. Она не походила на тех девушек, которых он знал. Дарья вела себя просто, но в тоже время Николай всегда чувствовал себя как недоучка. Она умела вести беседу, всегда отвечала на вопросы Николая, так красиво, что заслушаешься. И все это она делала с таким достоинством, что сразу можно понять , что перед тобой девушка не из простого сословия. Как у неё это получалось – он понять не мог. Но решил по прибытию в Академию найти Мишку и обязательно расспросить об этом. Может он что-то скажет, или даст совет как такому можно научиться. А то, что такое умение может пригодиться в жизни, он не сомневался.
И еще его волновал один вопрос. Где его дом , куда он хочет возвращаться всегда. Академия, братья – это хорошо. Но место где он будет создавать семью – у него должно быть, и Ратное для этого подходило, и Академия. В любом случае для постройки дома придётся просить разрешения у Корнея Агеича. Но Николай решил сначала переговорить с Мишкой, может тот и лучше что присоветует.

Выехав на следующий день с утра, к обеду обоз достиг развилки дорог. Здесь был черед Жиряты сворачивать направо. Еще раз обнявшись со своими попутчиками и пообещав на следующий год непременно побывать в Погорынье он приказал подхлестнуть коней, ему до конечной цели оставалось каких-нибудь шесть-семь верст.
- Ратибор, съезди со своими, пригляди как бы чего не случилось, а мы здесь подождем, - Храбр по давней привычке не забывал, что на последних верстах нужен особенно тщательный пригляд.
- Просто так ждать не след, - Осьма в который раз проявил свою рассудительность. – Бабы пока обед сготовят. Да и лошади отдохнут. А там и двинем помаленьку.
Вчерашняя ли победа или просто начавшаяся светлая полоса тому причиной, но все обошлось без происшествий. А к вечеру обоз въехал в село Высочко, стоящее на берегу Горыни. Здесь в тепле и безопасности путники смогли переночевать и прикупить еды в дорогу. Взамен хозяйственный Осьма предложил не серебро, а захваченное из Турова добро, и даже сумел сговориться об оптовой закупке пушных шкурок по весне, пообещав прислать за пушнину необходимый местным охотникам городской товар, список которого они со старостой обсуждали весь вечер.
Впрочем, как объяснил он Николе на следующий день, когда обоз уже порядочно отъехал от села, совсем необязательно вести все из Турова. Большая часть из записанного на бересте вполне могла быть изготовлена в мастерских Погорынья. Никола даже присвистнул от изумления – он, конечно, знал, что Осьма купец от Бога, но вот то, как он походя, и, как могло показаться со стороны, не прилагая никаких усилий совершает такие выгодные сделки, вызывало глубокое уважение.
Между тем обоз медленно, но неуклонно приближался к границам Погорынья. Наконец, уже в вечерних сумерках за рекой замаячили свежим тесом стены Дубровницкой заставы или Страж-городка, стоящей на стечке Горыни и Случи. Именно ее постройка была головной болью воеводы Погорынского и Совета Академии последние два месяца. Но дело того стоило – с наблюдательной вышки были видны на несколько верст обе реки и теперь никакой враг не смог бы подобраться по реке незамеченным.
- Эге-гей, заставушка хоробрая !! – зычный голос Ратибора сильным эхом отразился от водной глади, - Принимайте гостей!
- Ну и кого там, на ночь глядя несет ? – в вышедшем к самому берегу мужчине Никола с удивлением узнал старшего наставника Алексея.
- Встречай, встречай, свои, - Осьма, держа в руке зажженный факел, спустился к берегу. – Я с семейством, да Никола, да еще обоз целый. Не ночевать же нам на берегу.
- Что-то вы припозднились, мы вас еще позавчера поджидали, - первым сойдя с лодьи на берег Алексей неторопливо, вразвалочку подошел к Осьме. Они крепко обнялись. Потом настал черед Николы.
- Сочувствую твоему горю, - тихо прошептал ему на ухо наставник.
У благодарного Николая навернулись слезы на глаза, он ничего не смог сказать, только молча кивнул в ответ.
- Здрав будь, Рудный воевода ! – раздалось неподалеку. От неожиданности Алексей резко повернулся, чуть не упав. – Не признал меня? А ведь мы виделись два раза – в Переяславле, да у порогов.
- Мы твоим советом - обойти пороги на конях воспользовались, когда обратно на Русь шли. Тем и избегли опасности. Все поблагодарить тебя хотел, да там не пришлось. Дай хоть сейчас спасибо сказать, - Говоря все это подъехавший Храбр соскочил с жеребца и сильно со значением обнял Алексея.
Тем временем на берегу началась деловая суета – телеги загоняли на подогнанный паром, чтобы переправляться на другой берег.
- А откуда ж вы про нас знать могли? Или Никифор посыльного прислал?
- А я сам себе посыльный,- рассмеялся в ответ на недоумение штатного торговца Академии Алексей. – Я седьмицу назад в Туров одного курсанта отвозил да к Никифору и заглянул. Он мне и рассказал, когда вы в поход отправитесь. Ну а я одвуконь да напрямик давно сюда прискакал.
- Нас вот лихие людишки ограбить в дороге пытались, а ты в одиночку как же?
- Не родился еще такой тать, чтобы Рудного воеводу задерживать. Но что это мы все на берегу, да на берегу. Вон последние телеги переправляются, пора и нам.

Посреди ночи еще долго ворочался, засыпая, стан. А в тесной горенке засиделись допоздна Осьма с Алексием, Храбр и Никола. Потихоньку тянули пиво, рассказывали свежие новости, вспоминали былое. В общем, отмякали душой после долгих дорог и тяжелых трудов, наконец-то добравшись до спокойного защищенного места, где не надо опасаться вражеской стрелы или ядовитого слова, где все свои и тебя всегда поймут и помогут и куда всегда стремится душой каждый ратный человек, знающий цену и жизни и смерти.
Наутро, отделив грузы, предназначенные для Академии, простившись с Осьмой и пригласив охранников приезжать в Академию, Алексей с Николой и десятком опричников во главе намного уменьшившегося обоза двинулись к Михайлову городку. Уже ближе к вечеру, наконец-то, вдали показались знакомые до боли постройки. А вон и Михайла с Ильей и Демьяном, чуть поодаль Анна Павловна с «девичим взводом», Петр, Дмитрий, Арсений, Дударик (уже успевший протрубить сигнал встречи) – сколько родных лиц. Глаза у Николы сами собой увлажнились – ну вот я и ДОМА, отчетливо понял он.

для того что бы убить дракона - надо стать больше чем дракон