Юлька приобретает лекарскую или ведовскую силу (не разобрался), но в то же самое время теряет Миньку.

Михайла будет для тебя платой за ведовскую власть! Или одно, или другое…

Однажды, проходя по каким-то своим делам позади строящейся второй казармы, Мишка наткнулся на сидящих рядышком на бревне Немого и Дударика. Они были настолько увлечены друг другом, что даже не заметили подходящего к ним старшину. Дударик высвистывал какие-то заковыристые трели, напоминавшие соловьиные, а Немой набычившись слушал и отвечал! Тоже свистом. Они явно разговаривали о чем-то на понятном им обоим языке. Вот Дударик рассыпался очередной трелью, а Немой что-то коротко просвистел в ответ и мальчишка залился смехом. Улыбнулся и Немой. Немой улыбнулся!!! Мишка буквально остолбенел от удивления.
Немой, у которого хоть какое-то выражение лица появлялось раз в год, а то и реже, улыбался! Да, это не было обычной улыбкой, а всего лишь легким искривлением рта и едва заметным прищуриванием левого глаза, но Немой и улыбка…
Дударик опять насвистел какую-то фразу, Немой поводил перед лицом поднятым указательным пальцем, словно уличая парнишку в обмане и просвистел в ответ что-то длинное. Дударик совсем согнулся от хохота, а Немой, издав некое подобие хрюканья, дружелюбно хлопнул его по плечу ладонью, чуть не сшибив при этом с бревна. Немой не просто улыбался, он веселился! Мишка просто не верил своим глазам.
Дударик, наконец, заметил постороннего, приветливо засвистал и тут же перевел «сказанное»:
– Здравствуй, дядька Михал!
Немой торопливо обернулся, увидел, к кому обращается его собеседник и, как показалось Мишке, смущенно, принялся разглаживать усы.
– Здравствуй. А что это вы тут сейчас делали, Дударик?
– Разговаривали.
– Разговаривали? Как это?
– А мне Красава от боярыни Гредиславы наказ передала. Нехорошо, говорит, что наставник Лют безгласен. Придумай что-нибудь, чтобы его понимать можно было. Я сначала хотел дядьку Андрея на дудочке играть выучить, а оказалось, что он свистеть хорошо умеет – со щелчками, с переливами. Если он захочет, то на его свист даже птицы откликаются. Ну, вот я и измыслил… э-э способ. Хорошо получается.
– И о чем же вы сейчас беседовали?
– А! – Дударик пренебрежительно махнул ладонью. – Так просто болтали.
– А все-таки, о чем?
– Ну, я говорю: «Хорошая погода, солнышко» – а дядька Андрей отвечает: «Жарко, в доспехе свариться можно». Ну а я говорю: «Так хорошо же, ни дождя, ни грязи» – а дядька Андрей говорит: «От нужников воняет».
– Да? И как же по-вашему будет, к примеру, нужник?
– Никак, мы не словами разговариваем. – Дударик примолк, видимо, затрудняясь объяснить принцип передачи информации. – Тут чувствовать надо. Вот когда ты подошел, дядька Михал, ты же почувствовал, что я здороваюсь?
– Гм, да, свистел ты приветливо. И что же, вы так на любую тему говорить можете?
– Ага! Вот ты шепни что-нибудь дядьке Андрею, чтобы я не слышал, он мне посвистит, а я повторю то, что ты сказал.
Мишка наклонился к уху Немого и прошептал:
– Не сиди на бревне, штаны смолой замараешь.
Немой снова набычился и выдал длинную трель. Мишка то ли на самом деле уловил эмоцию предупреждения о неприятности, то ли дело было в том, что он знал содержание «послания», так сам и не понял. Но Дударик все понял прекрасно – вскочил и начал ощупывать штаны. Потом хитро улыбнулся и сказал:
– Врешь, дядька Михал, бревно-то дубовое, откуда смола?
– М-да. Знаешь, Дударик, есть в жарких странах острова в море, Канары называются. – Мишка присел на бревно рядом с Немым. – Живет там народ Гуанчи. Так вот они, рассказывают, тоже свистом переговариваются. Говорят, будто был у них правитель, который за что-то приказал всем языки поотрезать, вот они и приспособились.
– А мне бабушка рассказывала, что у древлян все воины умели свистом разговаривать. Враг по лесу идет, думает, что птички поют, а на самом деле это древляне между собой перекликаются. Воеводу, который это придумал, Соловьем прозвали.
«Извольте, сэр Майкл: еще один вариант легенды о Соловье-разбойнике. Век живи, век учись».
– Молодец, Дударик, здорово придумал, только… – Мишка обернулся к Немому – Андрей, тебя многие так, как Дударик понимают?
Немой коротко свистнул с каким-то непередаваемым прищелкиванием.
– Его и так понимали – перевел маленький музыкант.
– Хорошо, спрошу по другому. Многие ли способны вашему языку обучиться? Я, вот, совсем слабо понимаю, приветствие твое уловил, а то, что тебе сейчас Андрей сказал, совсем не понял.
– Угу. – Дударик сразу погрустнел. – Мало, кто может. Больше всего, так, как ты: что-то улавливают, но совсем мало. Тут ведь такое дело… надо не понимать, а нутром ощущать. На всю Воинскую школу человек двадцать, наверно, наберется, даже музыканты не все могут. А есть еще такие, кому медведь на ухо наступил. Для них даже музыка – просто шум. А еще есть такие…
Дударик задумался, пытаясь подобрать определение, неожиданно ему на помощь пришел Немой, просвистев что-то низким тоном, сдобренным мрачной эмоцией.
– Ага! – Обрадовался музыкант. – Бесчувственные! Которые ни радоваться, ни огорчаться по-настоящему не умеют и чужой радости или горя не понимают.
– И много у нас таких?
– Ну, всех я не знаю, дядька Михал. – Дударик пожал плечами. – Но многие, к примеру Первак, то есть, десятник Павел. Он вообще, как истукан деревянный… Нет, не так. Он и смеется, и разговаривает, но как бы… – Мальчишка растерянно поводил в воздухе руками не находя слов. – Не знаю, как сказать.
На помощь опять пришел Немой, просвистев что-то резкое, повелительное.
– Да! Как по приказу. – Дударик удивленно уставился на Немого, словно с запозданием осознал смысл «переведенной» фразы. – Он, как бы думает: «Вот сейчас надо засмеяться» – и смеется, а самому, может быть, и не смешно. Сам себе приказывает! Вот!
«Блин, компьютер какой-то, а не человек. Чего только о людях ни узнаешь!».
– А кто лучше всех тебя понимает?
– Лучше всех нас Прошка понимает. – Дударик интонацией выделил слово «нас», словно попрекнул Мишку за бестактность, и тут же допустил «ляп» сам: – Так и не удивительно – он и скотину и зверей понимает, а те говорить не могут.
Любой, на месте Немого, обиделся бы за сравнение со скотиной, но он остался традиционно невозмутим.
«Господи, до чего же Андрюха несчастный человек! Такой богатый внутренний мир, такая эмоциональность и такая внешняя невыразительность. Что же его так искалечило? Как он жил-то с этим, не умея или не имея возможности выразить обуревающие его чувства? А я его туповатым считал, дурак. Какая для него, должно быть, радость, вот так пообщаться, пусть даже с мальчишкой. Да и сейчас его далеко не все понимать могут, вот беда-то. Стоп! Знаю, чем ему помочь! Азбука Морзе!».
– Слушайте, соловьи, а ведь есть способ передавать свистом обычные слова.
Дударик мгновенно сел «столбиком», как зайчишка и даже приоткрыл рот, внимательно глядя на старшину. Немой тоже слегка пошевелился, но степень его внимания определить было невозможно.
– Есть такая азбука, где каждая буква обозначается набором коротких и длинных звуков. Короткие называются «точка», а длинные «тире». Вот, буква «Аз» будет: точка, тире, «Буки» – тире, точка, точка, точка, «Веди» – точка, тире, тире.
Честно говоря, дальше Мишка азбуку Морзе не помнил, но надеялся, что восстановить, или придумать заново, сможет – главное принцип. Он насвистел все три буквы, Дударик тут же повторил.
– Вот видишь, как просто? Теперь запомни: тире должно быть втрое длиннее точки. Пауза между буквами – три точки, пауза между словами – семь точек.
– Дядька Михал, а у тебя тире длиннее было.
«Черт бы тебя побрал с твоим абсолютным слухом… но молодец!».
– Не упражнялся давно, вот и получается неровно. А ты, Дударик, грамоте разумеешь?
– Дядька Артём всех музыкантов учит. – Дударик смущенно поскреб в затылке. – Но у меня пока неважно выходит. Хотя, теперь интереснее будет, как древлянские воины разговаривать сможем!
– Вот и хорошо, я Артемию эту свистковую азбуку напишу, будете не только сами буквы учить, а еще и свистки.
Так дело дальше и пошло, и, хотя по-настоящему грамотным во всем оркестре был один Артемий, послание, записанное на вощеной дощечке кодом Морзе они навострились передавать свистом, буквально, с пулеметной скоростью. Артемий при этом, утверждал, что и с освоением грамоты дело пошло легче.
А потом Мишка, по какому-то наитию, вспомнил флотский флажной семафор, которым в конце ХХ века уже практически не пользовались, но в мореходке, все равно, заставляли учить. Заморачиваться со всей флажной азбукой он не стал, а упростил ее до той же азбуки Морзе – одна поднятая горизонтально рука с флажком означала точку, две – тире. От расставленных рук до качающихся шестов с полотнищами материи, расположенных на вышке, мысль проскочила мгновенно. Появилась возможность установить визуальную связь между Ратным и крепостью. Из знаний, полученных при изучении морского дела, в голове у Мишки зацепились цифры: с высоты 20 метров дальность прямого наблюдения составляет примерно 17 километров. Расстояние между Ратным и крепостью, по прямой, было даже немного меньшим, но строить вышку высотой в 20 метров дело сложное, разглядеть сигнал на таком расстоянии без бинокля тоже мог не всякий, да и погода не всегда бывает ясной. Поэтому вышку сделали пониже, а на середине расстояния между Ратным и крепостью поставили «промежуточный пункт связи» – вышку в лесу.
Дед проверял придуманное Мишкой нововведение долго и дотошно, но в конце концов одобрил, как одобрил и создание подразделения связи на базе оркестра, собранного Артемием.

Иринико, вряд ли! Одна пошла по пути лекарки а это только любовные утехи, а другая еще слишком мала и ее симпатии еще могут поменяться. К тому же еще сын Алексея........

Эх, объявились бы Вы у нас раньше, я бы Вас в группу ридеров включил, чтобы женским взглядом по тексту прошлись. По-моему, большая польза была бы.

Иринико, Вы все шестую книгу прочитали? Особенно уроки Аристарха?