ХОРОМЫ – состоящие в одной связи несколько клетей и горниц, разделенных на комнаты.

КЛЕТЬ - летние холодные покои с волоковыми окнами (в иных местах назывались повалушею и даже горницею).

ПОДКЛЕТ (мшаник) - под клетью; нижние этажи древних хором, в них помещались людские, кладовые или казенки, в которых хранилась казна, то есть имущество, помещался домашний скот, и пр. В первом случае они были жилые с волоковыми окнами и с печами, во втором - глухие, то есть нежилые, иногда без окон и даже без дверей, потому что ход в них бывал только из верхнего этажа.

ГОРНИЦА - верхний, горний покой в отношении к подклету ; изба на подклетях с красными косящатыми окнами, и малыми волоковыми, располагаемыми по сторонам красных, или в боковых и задних стенах горницы. (горница отличалась от избы печью, которая здесь была изразцовая, муравленая, круглая или четыреугольная, вроде голландской, совершенно отличная от избной, так называемой русской печи. Горница и самая изба разделялась нередко перегородками на несколько комнат).

СВЕТЛИЦА - та же горница, с одними только красными косящатыми окнами, которых в ней было больше, нежели в горнице, и которые, разумеется, давали более свету, нежели окна горницы и всякого другого покоя. В светлице окна прорубались во всех четырех стенах или, по крайней мере, в трех, между тем как горница имела красные окна только с лица или с двух сторон, если была угловая. Светлицы ставились на женской половине и служили рабочими комнатами для женских рукоделий, вышивания шелками, золотом и белого шитья. В основном была "белая" с теплыми стенами - печь стояла в смежном помещении.

комнаты в покоевых (постельных) хоромах – жилые помещения Нередко комнаты не имели специальных названий, а назывались третья (после передних сеней и передней), четвёртая и:
- крестовая или моленная
- ложница или одрина - спальни, опочивальни
- постельная

СЕНИ - место под общей крышей между избами и клетями; место,расположенное пред входом в жилые и нежилые покои и соединявшее все отдельные хоромины, то есть горницы, повалуши, клети, светлицы и т. д. На женской половине хором, сени приобретали значение теперешней залы и потому устраивались обширнее, чем в других частях хором. Здесь сени служили местом для девичьих веселостей и игр. Над сенями иногда делался верх, или вышка, светелка, а внизу подсенье.
СЕННИК, от слова сени, - холодный покой, без печи, с немногими волоковыми окнами, служивший летом спальнею; от теплых хором он отличался особенно тем, что на дощатом или бревенчатом его потолке, как и на потолке сеней, никогда не насыпалась земля, что необходимо было при устройстве теплого покоя. От этого сенник получал весьма важное значение во время свадьбы: в нем обыкновенно устроивалась брачная постель; а древние обычаи не допускали, чтоб у новобрачных над головами была земля.

ПОВАЛУША(повалыша) - обширный летний, т. е. холодный, покой, соответствовавший клети в крестьянском дворе и служивший большею частию в качестве столовой или вообще приемной комнаты. Иногда называли горницей. В иных случаях повалыша служила также для сохранения разной домашней рухляди. В богатых и особенно в государевых хоромах она соответствовала древней гридне, а впоследствии столовой, т. е. парадной комнате, в которой давались праздники и пиры, принимались гости. С этою, может быть, целью повалуша и ставилась подалее от жилого помещения и всегда против передней комнаты, так что не имела сообщения с задними клетями.

ПЕРЕХОДЫ и КРЫЛЬЦА - сени, находившиеся вне общей кровли, непокрытые или покрытые одним навесом, если при них была лестница со двора.

ЧУЛАНЫ И КАМОРКИ -устраивались в горницах и повалушах, преимущественно же в сенях; в горницах они служили спальнями, а в сенях - кладовыми.

ЗАДЦЫ или ПРИДЕЛЬЦЫ - для необходимого назначения прирубались где-нибудь позади к сеням.

ТЕРЕМ, ВЫШКА -верхний этаж древних хором, составляли светлые чердаки. Они устраивались под самой кровлей здания, были со всех сторон открыты, почему и пользовались обширным видом;
Смотрильни - небольшие башенки, с которых смотрели на окрестность; иногда пристраивались к теремам.

МЫЛЬНЯ (баня) зачастую располагалась в подклете покоевых хором.медуша – нечто вроде погреба, в котором изначально хранился мёд[10].

НАРЯДИТЬ НУТРО - значило отделать клеть начисто внутри, т. е. вырубить и околодить окна красные и волоковые, сколько понадобится: покласть у стен лавки с опушками, на стамиках; устроить, где следовало, коник; навесить двери, сделать опечек, или место для печи, и т. д. К тому же наряду относилась и окончательная уборка стен и потолка. Стены, особенно если они были бревенчатые, внутри и снаружи обшивались красным тесом в закрой; брусяные же отделывались в скобель или выскабливались в лас. Потолок точно так же подшивался тесом или липовыми досками в закрой. В жилых клетях потолок сверху вымазывали глиною и по просушке насыпали просеянною землею -- черноземом, наволакивали землю.

Магическая защита дома осуществлялась посредством правильного его размещения в пространстве и соблюдения специальных ритуалов при выборе места и строительстве, а после постройки при помощи разного рода символических изображений.
Если дом есть «мини-модель» Вселенной, то орнаменты, украшавшие его, были, прежде всего, призваны наглядно показать его подобие и тождественность всему Мирозданию. Очевидно, именно поэтому знаменитая резьба, украшающая и поныне северные избы (не только, впрочем, избы, но и многие деревянные, а впоследствии — каменные храмы), фактически служит иллюстрированным отображением традиционного представления наших предков о мире[14].
Правильно построенный дом с изображением идеального миропорядка сам по себе должен был служить наилучшей защитой от возможных бед и неприятностей.
Возведение дома сопровождалось множеством обрядов. Начало строительства отмечалось обрядом жертвоприношения курицы, барана. Он проводился во время укладки первого венца избы. Славяне, как и другие народы, "разворачивали" строящееся здание из тела существа, принесенного в жертву Богам. По мнению древних, без такого "образца" бревна ни за что не могли сложиться в упорядоченную конструкцию. "Строительная жертва" как бы передавала избе свою форму, помогала создать из первобытного хаоса нечто разумно организованное... "В идеале" строительной жертвой должен быть человек. Но к человеческой жертве прибегали лишь в редких, поистине исключительных случаях - например, при закладке крепости для защиты от врагов, когда речь шла о жизни или гибели всего племени. При обычном строительстве довольствовались животными, чаще всего конем или быком. Археологами раскопана и подробно исследована не одна тысяча славянских жилищ: в основании некоторых из них найдены черепа именно этих животных. Особенно часто находят конские черепа. Так что "коньки" на крышах русских изб отнюдь не "для красоты". В старину к задней части конька прикрепляли еще и хвост из мочала, после чего изба уже совершенно уподоблялась коню. Собственно дом представлялся "телом", четыре угла - четырьмя "ногами". Вместо деревянного "конька" некогда укрепляли настоящий лошадиный череп. Закопанные же черепа находят и под избами X века, и под выстроенными через пять столетий после крещения - в XIV-XV веках. За полтысячелетия их разве что стали класть в менее глубокую ямку. Как правило, эта ямка располагалась под святым (красным) углом - как раз под иконами! - либо под порогом, чтобы зло не сумело проникнуть в дом.
Другим излюбленным жертвенным животным при закладке дома был петух (курица). Достаточно вспомнить "петушков" как украшение крыш, а также повсеместно распространенное убеждение, что нечисть должна исчезнуть при крике петуха. Клали в основание избы и череп быка. И все-таки древняя вера, что дом строится "на чью-нибудь голову", бытовала неискоренимо. По этой причине древние русичи старались оставить незавершенным хоть что-нибудь, хоть краешек крыши, чтобы обмануть судьбу.
Слова хоромы (дом, жилище) и храм (освященное место богослужения) — филологически тождественны. Первые жертвоприношения, первая мольба и первые религиозные очищения совершались в избе, пред очагом, что довольно ясно подтверждается остатками дошедших до нас обрядов. Огонь в домашней печи можно поддерживать только приношением разных сгораемых материалов, пожираемых пламенем: отсюда простым и естественным образом явилась жертва очагу. Наиболее торжественным жертвоприношением чтили очаг при повороте солнца на лето, в разведенный огонь бросали хлебные зерна и лили масло, испрашивая обилия в доме и плодородия в жатвах и стадах. Затем вся семья садилась за стол, и вечер, по непременному обрядовому закону, оканчивался пиром. После ужина разбивали о землю опорожненные горшки, чтоб (по народному объяснению) прогнать из дому всякий недостаток. Горшок, в котором переносят на новоселье горячие уголья очага, также разбивается: как освященная участием в религиозном обряде, посуда эта должна быть изъята из обиходного употребления. По всему вероятию, из этих обрядов родилась примета, по которой разбить на пиру что-нибудь из посуды предвещает счастье. Что первоначальные жертвоприношения принадлежали очагу — это убедительно доказывается тем фактом, что атрибуты кухни и очага — кочерга, помело, голик, ухват, лопата, сковорода и т.д. получили значение орудий жертвенных и удержали это значение даже до поздней эпохи языческого развития. Огонь очага прогоняет нечистую силу холода и мрака, а потому пред этим родовым пенатом производилось религиозное очищение, освобождающее от враждебных влияний темной силы[15].
Аналогичным образом старались защитить и двор. На шестах забора развешивали камни с дырками — «куриных богов». Недаром полагают, слово «куриный» — видоизменённое «чуриный», то есть имеющий отношение к Чуру, или Шуру, божеству или духу предков (возможно, и просто некоему связанному с предками понятию). Немаловажно, что «чур» одновременно означает и «межа», «граница». Иными словами, можно говорить о Чуре и как о духе предка — охранителе, и как о божестве межи.
Глиняные горшки и крынки, которые в русских деревнях и сёлах доныне вывешивают на заборах и плетнях, также имели охранительное магическое значение. Считается, что таким образом можно было отгонять хищных птиц и уберегать птиц домашних. Но уж очень тесно — и едва ли случайно — этот обычай перекликается с западноевропейской традицией размещать вокруг дома ловушки (или бутылки) для ловли недобрых духов.

В мире человека Древней Руси все живет: реки текут, ветры дуют, солнце всходит и заходит, холмы вздымаются, дороги вьются и ведут, валы и стены защищают, ворота и двери пропускают. Весь мир действует. Рукотворное здесь не отделено от природного, не противоречит ему. Все искусственное лишь дополняет и усиливает естественное.
Весь мир распадается на свое и чужое, освоенное и неосвоенное, мирное и опасное. Потому в воротах обязательно стоит идол, а стена дома, ограда двора, села, города, да и сама одежда человека — оберег и защита. Человек в мире не хозяин. Он сюда приходит лишь на малое время и уходит из него. В лесу хозяин медведь (в большинстве лесных народов), в доме — домовой, в овине — овинник, в бане — баенник. Человек же лишь временно всем пользуется.
Да и сам дом живой: стоит сруб на пнях — лапах, дверь — пасть его, а окна — глаза. И как у всякого живого есть у дома “перед” и “зад”. Недаром ведь, фронтон дома — чело, а украшения на лицевой части дома — наличники. И “перед” лучше “зада”. Благой путь лежит через ворота, к которым дом обращен передом. А неправый путь, путь лихих людей — путь “задами”.
Не только “перед” и “зад”, но и все окружающее пространство воспринималось человеком неоднозначно. В самый ранний период определились для него стороны света. Так сказочные ветры дуют “на все четыре стороны”. А сказочные дороги расходятся от перекрестка “на три стороны” (не считая той, которая к перекрестку привела). Потому и идолов на Руси часто делали с четырьмя ликами.
Время и пространство еще были нераздельны. Восток (место восхода солнца) соотносился с весной (букв.: время, когда весело). Запад (место, где солнце западает за озор, оглядь, как называли горизонт) — с осенью (время падения — хлебов, листьев, дождя). Лето (букв.: слабое, мягкое) — с югом (блестящий). А зима (букв.: время снега) — с севером (так первоначально называли холодный ветер).
При этом безусловно предпочтительной стороной оказывался восток. А юг и север часто именовали по солнцу “полднем” и “полночью”. А при обращении лицом на восток север оказывался слева. Недаром общий индоевропейский корень seu — сегодня переводят как левый ( исследователи связывают его со словом “север”).
Странными, с точки зрения современного человека, были у древнего русича понятия “верх” и “низ”. Так север и запад находились не только слева сзади, но и внизу. Считается, что такое ощущение пространства пришло на Русь с севера. Здесь, у поморов плавание на север или запад воспринималось как спуск. А “когда поморы возвращаются океаном из Норвегии или с о. Новой Земли, то говорят, что идут вверх, в Русь”. Да и движение, перемещение в пространстве осмысливалось по-разному. Наиболее сакральным считалось круговое движение. Оно встречается в качестве обязательного почти во всех обрядах. При этом предпочтительней было движение слева — направо, по ходу солнца — посолонь.
Любопытно, что притоки рек, этих лесных дорог, назывались в древности обратно к теперешним обозначениям. Так Десной (десница — правая рука) назывались теперешние левые притоки, а Шуей (шуйца — левая рука) — правые. Сегодня мы называем притоки реки относительно ее течения. В древности, видимо, важнее было начало, исток и при определении притоков обращались к нему.
Даже в цветовом отношении стороны света виделись неодинаково. Так восток воспринимался синим, юг — красным, запад — белым, а север — черным. Потому Белая Русь — западная, Черная Русь (Московская) — северная, а Червонная (красная) — южная.
При таком ощущении мира дом человека просто не мог безразлично относиться к странам света, к движению солнца. Уже ранние полуземлянки и более поздние наземные дома восточных славян делались прямоугольными в плане и обращены были “на лето”, на юг входом. С севера же к дому пристраивалась печь. Позже вход переместился на восток, оставив на юге лицевую, парадную, уличную сторону дома. Да и печь “вошла в дом”, расположившись в печном углу.
Сегодня, при исследовании древних культур, мы часто навязываем им свои современные понятия. Так для того, чтобы разобраться в какой-либо структуре, современный человек начнет выделять главное, устанавливать некую иерархию частей, которую мыслит вертикально: “что-то главнее чего-то”. Но такое ощущение структуры мира вовсе не изначально. На Русь оно приходит, вместе с христианством, где этическая иерархия ценностей жестко накладывается на общее восприятие мира. Морально ценностным, а значит и встроенным во всеобщую иерархию, оказывается любая, даже самая незначительная часть окружающей действительность.
Но в древних культурах открывается нам иное. Здесь все расположено рядом, ничего не главнее. Нет иерархии духов, они равны. Дом, двор, деревня, село, город не рассматривались иерархически стоящими друг над другом. И жизнь свою человек выстраивал так, а не иначе не потому что указами “сверху”, “из города”, “из столицы”, а потому что иначе все, что рядом смешивается, нарушая издревле установленную гармонию. Белобог не главнее Чернобога, а икона в красном углу не важнее печи. Потому все мыслимые дома — царский терем и крестьянская изба, собачья конура и скворечник создаются по единому образцу. Главным здесь было создание внутреннего, жилого, “своего” пространства.