3. Закон судный людем - Красницкий Евгений. Форум сайта

3. Закон судный людем

serGild

Дата: Среда, 27.12.2017, 15:25 | Сообщение # 1

Ближник

Книжник

Группа: Советники

Сообщений: 4173

Награды: 0

Репутация: 4063

Статус: Оффлайн

Закон судный сохранился в рукописях русского происхождения — Кормчей книге, сборниках, заимствованных из Кормчих в летописи и других рукописных сборниках (напр., Мерило Праведное).

В некоторых списках назван «Судебник царя Константина».

Известен в трех редакциях, соотношение которых недостаточно выяснено.

Первая, Краткая, помещена в Кормчих и известна уже в списках XIII в., большинством ученых датируется кон. 9 — нач. 10 вв.,
Вторая, средняя, сохранилась в единственном списке второй половины XIV в. и присоединена к Пространной Правде
Третья, Пространная, имеется в списках XV в. большинством ученых датируется временем от 11 до 13 вв. В Пространной редакции Закон судного Русская Правда непосредственно соединена с Законом Судным в один памятник с общим предисловием, причём начало Закона пропущено.
Так, в Кормчей 1493 г. идет сплошная нумерация глав для Устава Владимира Мономаха (то есть второй части Русской Правды) и присоединенного к нему Закона Судного людем.

Ниже приводятся выдержки из Закона судного людям. При переводе использованы текст закона на древнеславянском языке, а также перевод В. Ганева на болгарский язык и его анализ отдельных статей этого закона.

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

serGild

Дата: Среда, 27.12.2017, 15:26 | Сообщение # 2

Ближник

Книжник

Группа: Советники

Сообщений: 4173

Награды: 0

Репутация: 4063

Статус: Оффлайн

I. Прежде всякой правды достойно есть о божьей правде говорить. Потому святой Константин, первый закон написавши, передают, так говорил: Всякое село, в котором отряды бывают или заклинания поганс-кие, отдается 1 в божий храм со всем имуществом. Если имеются господа в том селе и совершают обряды и (произносят) заклинания, они продаются со всем имуществом своим, а цена дается бедным.

II. Во всяком споре и обвинения и заявления князю и “судьям” следует не слушать без свидетелей (послухов) многих, но говорить спорящим — и обвинителям и заявителям, — если не представите свидетелей, как и закон божий велит, принять ту же казнь ожидайте, какую готовили другим; божий закон так велит, и кто этого не соблюдет, проклят будет.

III. О военной добыче. Отправляясь на бой с супостатами (врагами) подобает остерегаться всех неприязненных слов и дел, направить мысль свою к богу и молитву сотворить и сражаться в ясном сознании, ибо помощь дается от бога светлым сердцам. Не от большей силы победа в бою, а в боге крепость. И после того как бог победу дал, шестую часть следует взять князю, а остальное все возьмут себе все люди, разделив поровну между великими и малыми. Жупану 2 достаточно княжеской части, а остальное прибавляется к людской доле. Если найдутся некоторые из них кметы 3 или простые люди, проявившие смелость, подвиги и храбрые поступки совершившие, то получают от находящегося там в то время князя или воеводы из указанной княжеской доли. И пусть это дается, поскольку это правильно, и делится между ними на части. Участники боя пусть получат, но пусть дадут часть (добычи) и оставшимся (в лагере).

IV. Если кто имеет жену свою и вступил в сожительство с рабыней, которая окажется нечестной, то ее следует от князя земли той в другую землю продать, а цену ее дать бедным. То же и тому, кто совершает блуд [328] подобает по божьему закону отдалиться от божьих рабов в пост на семь лет... Подобает также быть только на хлебе и воде семь лет.

V. Кто совершает блуд с чужой рабыней, дает 30 столензов 4 хозяину рабыни, а сам подлежит посту в течение 7 лет, как говорилось, но сама она не продается. Если он беден, то его имущество принудительно дается хозяину той рабыни, а сам подлежит указанному посту.

VI. Монаху, который совершает блуд, следует по светскому закону отрезать нос, а по церковному закону полагается ему пост в течение 15 лет.

VII. Если кто возьмет в жены свою куму, то по светскому закону следует обоим отрезать нос и разлучить, а по церковному закону разлучить и в пост на 15 лет отдаются... Такому же наказанию подвергается... также и тот, кто вступит в связь с замужней женщиной.

VIIa. О свидетелях (послухах).

По всем этим (делам) подобает во всяком споре князю и судьям со всяческим вниманием и терпением производить расследование и не осуждать без свидетелей, но требовать свидетелей правдивых, богобоязненных, уважаемых и не имеющих никакой вражды, ни лукавства, ни ненависти, ни тяжбы, ни спора, но свидетельствующих из страха перед богом и ради его правды. А число свидетелей да будет одиннадцать и не больше этого числа, а в малых спорах от семи до трех и не меньше этого числа. Власть же имеют судьи говорить, предупреждать и указывать свидетелю, что если окажется когдалибо, что он лгал, то ожидает его или проклятие, или продажа (в рабство), или такое же наказание. Не подобает ни в каком споре принимать свидетеля, если он был когда-либо изобличен как лжец и нарушил закон божий или ведет скотскую жизнь или если отказался от присяги как несведущий.

XI. Кто вступил в связь с обрученной девицей, если и по воле девицы совершил это, тому отрезается нос и да бьют его 107 раз.

XIII. Кто имеет двух жен, изгоняет меньшую с детьми ее и его бьют. А пост 7 лет.

XIV. Кто подожжет чужой лес и рубит деревья в нем, должен заплатить вдвойне.

XV. Кто из-за какой-либо вражды или для разграбления имущества огнем подожжет дом, то если в городе огнем сжигают, и если в поселке (городке) или селе — мечом рассекают, а по церковному закону предается посту на 12 лет как враг (враждебник). Если кто стебли или терн хотел сжечь на своем поле и зажег огонь, а итог огонь распространился и поджег чужую ниву или чужой виноград (лозы), надлежит обсудить и [329] расследовать, зажег ли огонь в неведении или от малого ума, (тогда) да возместит ущерб пострадавшему. Если кто в ветреный день зажег огонь и не позаботился, как говорилось, чтобы огонь не распространился, или поленился, или не мог, то будет судим. Если принял все меры, но разразилась буря и от этого огонь распространился дальше, не судится. Если от тучи загорится чей-то дом и сгорит что-либо от этого, а огонь распространится и подожжет другие дома окрестных ему соседей, то поскольку пожар вспыхнул внезапно, не осуждается.

XVI. Никто не может прибежавшего в церковь (вывести) насильно 5. Но прибежавший рассказывает попу (сущность) спора и вину, им совершенную, и да примет поп его, как (просящего) убежища, а причиненное им будет установлено и рассмотрено по закону. Если кто попытается силою из церкви вывести вбежавшего (туда), то кто бы он ни был, да получит 140 ранящих ударов и тогда как подобает расследуется проступок прибегшего (к защите церкви).

ХVII. Кто имеет спор с другим и не доверил владетелям 6, но действует самовольно, или властью или силой принудил (к чему-либо), (то) если сделал это с целью получить подлинно свое, лишается своей вещи и возвращает ее. Если он что-либо чужое возьмет, то (по суду) владетеля той земли его бьют, поскольку не в его власти было самому себе быть судьей. И поскольку так поступил, то возвращает тому, у кого было взято.

XVIII. Если родители и дети говорят одни против других, то не дают им веры. Ни госпожа, ни против господина7. Раб ли, вольноотпущенный ли, да будет свидетелем.

XIX. Кто у чужеземца купит пленника со всем его снаряжением, а тот может заплатить за себя цену, данную за него, то да идет свободным. Если не имеет (чем заплатить), то может откупиться от покупателя, когда отработает. Его цена, называемая оплатой, определяется перед свидетелями по 3 столенза за каждый год, и когда завершится (оплата), тогда да будет отпущен свободным.

XX. Свидетели по слуху не свидетельствуют, говоря, что слышали (что-либо) от того или другого должника или иное что, свидетельствующее по слуху, даже если свидетелями являются жупаны.

XXII. Если кто попросит коня до обусловленного места или его пошлет туда и случится, что конь будет поврежден или околеет, то попросившему надлежит возместить ущерб хозяину коня.

ХХIII. Заперший чужой скот, или уморивший его голодом, или убивший его как-либо иначе, присуждается (к уплате) вдвойне. [330]

XXIV. Укравший на войне, если оружие — избивается, если коня — продается.

XXV. Хозяин вора-раба, если хочет иметь такого раба, возмещает вред, если не хочет иметь того раба, отдает его в рабство обокраденному.

XXVI. Кто чужое стадо загонит (в свой загон) и совершит это в первый раз — избивается; во второй же — из страны (земли) изгоняется; в третий — продается, но прежде возвращает все, что загнал.

XXVII. Кто мертвеца в гробу разденет, продается.

XXVIII. Влезший в алтарь днем или ночью и взявший некоторые из священных сосудов или одежды или всякую вещь — продается. А если вне алтаря из церкви возьмет что, то бьется и остригается и по стране (земле) проведут как нечестивца.

XXIX. Кто свободного украдет и его продаст или сделает его (своим) рабом — себя поработит. Поскольку он свободного поработил, то отдается ему в такое же рабство.

XXX. Присвоивший чужого раба, если скрывает его и не может его вернуть (восстановить), должен за то его господину доставить другого такого раба или дать его цену.

ХХХа. О супругах.

...Поскольку от неприязни ненависть возникает между супругами, что ведет к клевете или плотским или иным озлоблениям, то эти причины следует изложить в законе о разлучении супругов.

Так что в числе причин, указанных в законе о разлучении супругов, имеются: разлучается муж от своей жены за такой грех, если изобличится, что она какой-либо вред готовила жизни его или узнала о злобе других, но ему не рассказала, и если (она) заболеет проказой.

Так же разлучается жена от мужа своего, если какой вред готовил он или узнал о приготовлении других, но не рассказал ей, и если (он) заболеет проказой или если что другое с ним случилось прежде, и у него появятся тяжкие язвы. Это все подобает судьям расследовать со свидетелями, как уже писалось...

Комментарии
1. Церкви вместе со всем своим имуществом отдавались не только лица, творившие языческие обряды и заклинания, а в силу круговой поруки и все жители села, которое терпело в своей среде язычников.

2. Жупан занимал высокое положение в военной администрации.

3. Кметы являлись низовыми органами государственной власти.

4. Столенз — золотая монета, составлявшая 1/72 часть литры золота (около 41,2 граммов).

5. Речь идет о праве церковного убежища.

6. “Владетель” — осуществлял власть на определенной территории (земле).

7. Имеются в виду супруги.

serGild

Дата: Среда, 27.12.2017, 15:31 | Сообщение # 3

Ближник

Книжник

Группа: Советники

Сообщений: 4173

Награды: 0

Репутация: 4063

Статус: Оффлайн

После Русской Правды и Закона Судного людем в Кормчей 1493г. помещены статьи:

Иже кто изломить чюже копье

Иже изломить дроугоу копие, или щитъ, или топоръ, да аще оу себе начнеть хотети дръжати, то приати ино что оу него;
аще ли начнеть инемь чимь емоу заплатити предъ чядию, иже начнеть ведати, колко боудеть далъ на немь.

Аще дадять детя въскормити до лжици, а само вразоумееть лжицоу взяти, прокорма 3 гривны

Аще ся дасть человекъ или женщина оутонша времени, дернъ емоу ненадобе, а поидеть прочь, да дасть 3 гривны, а слоужилъ даромъ.

А за стогъ за тяжебныи гривна коунъ, а тяжа ненадобе.

serGild

Дата: Среда, 27.12.2017, 15:37 | Сообщение # 4

Ближник

Книжник

Группа: Советники

Сообщений: 4173

Награды: 0

Репутация: 4063

Статус: Оффлайн

Напоследок не удержусь и приведу отдельно и полностью древнерусский "воинский устав" (статью 3):

О бране и о соупостатехъ и о полони.

Исходяще соупостатом на брань, подобает им хранитися от всякого слова неприязнена и вещи и от жены, и к Богу единомыслие свое имети и молитвоу творити и обеты святым его и с советом же брани творити. И помощь бо от Бога дасться в серцех съветы творити. Не в премногоую бо силоу бывает победа брани, но от Бога крепость, таже Богу дающемоу победоу.

Плена же 6-ю часть достоить взимати князем, а прочее все число всем людем в равноую часть разделити от мала и до велика. Довлеет бо жоупаном и казначеем княжа часть, а прибыток людем

Аще ли обрящется етери от них дръзноувше и от тех друговъ, или кметичищь , или простых людей подвиг и храборьство съдеет, обретаися князь или воевода в то время от оуреченаго оурока княжа да подается, яко же и лепо есть да поемлеть и по части, иже обретается на брани да бывает часть, и иже остають на станоу да бываетъ тако бо и главно есть и писано было и предано от царя и от пророка Давида".

Перевод (облегченный, адаптированный и немножко корявый):

О войне и о неприятеле и о плене.

Отправляясь на войну, надлежит им (ратникам - Thor) беречься от всякого худого слова и от вещи и от женщины, и к Богу все свои помыслы направлять и молитву творить и обеты святым его и с рассуждением войну творить. И помощь от Бога дана будет в сердце советы творить. Не в премногой силе бывает победа на войне, но от Бога крепость, также Бог дает победу.

Плена же 6-я часть должна быть отдана князю, а все остальное всем людям должно быть разделено поровну от мала и до велика. Надлежит боярам и казначея княжеская часть, а прибыток людям.

Если же найдется товарищ от них (ратников - Thor) дерзнувший и от тех друзей или иных слуг (судя по всему, речь идет в этом отрывке от всякого рода слугах, сопровождающих ратников на войне - Thor), или простых людей подвиг и храбрость будет, и князь или воевода тогда будет, от от их части им будет выдано поощрение, потому что хорошо есть дать им долю, если бывают в сражении или обретаются в лагере. И да будет так согласно закону царя и пророка Давида".

Водник

Дата: Четверг, 28.12.2017, 11:19 | Сообщение # 5

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3581

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Сергей, а как обстояло с правоприменительной практикой? Есть несколько положений (явно списанных с византийских уложений), которые в случае широкого применения явным образом изменили бы ход истории Руси

Ему повезло. Неужели мы хуже? У каждого должен быть сказочный сон, чтоб в час завершающий с хрипом натужным уйти в никуда сквозь Гранитный каньон... (с) С. Ползунов

serGild

Дата: Четверг, 28.12.2017, 15:22 | Сообщение # 6

Ближник

Книжник

Группа: Советники

Сообщений: 4173

Награды: 0

Репутация: 4063

Статус: Оффлайн

Насчет правоприменения трудно сказать, но то, что сохранилось около 60 рукописей, говорит о высокой популярности и востребованности.
Как и присоединение к Русской Правде со сквозной нумерацией титулов.

Это же не вся Эклога (кстати и написанная для "вбомбленной в варварство" Византии 8в.), а славянская мораво-болгаро-русская адаптация 17 главы. Т.е. как раз то, что подошло предкам.

Водник

Дата: Четверг, 28.12.2017, 17:17 | Сообщение # 7

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3581

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

Сергей, у меня возникли сомнения в широком применении вот этого положения:

Цитата serGild (

)

Если бы оно соблюдалось, то вся Русь оказалась бы в зависимости от церкви.

serGild

Дата: Четверг, 11.01.2018, 15:01 | Сообщение # 8

Ближник

Книжник

Группа: Советники

Сообщений: 4173

Награды: 0

Репутация: 4063

Статус: Оффлайн

Ну, тут надо смотреть на то, кто писал.
Писали монахи, для которых сие "установление Константина" (ст.1) есть нечто вроде конституции теперь - провозглашаемое и желаемое устроение земли.
Т.е. так должно. И там, где власть церкви - т.е. земли в кормлении скажем - там они и требовали в меру сил и возможностей.

Но также видно из самого закона, прямо из шапки, что сие не есть установление кого из князей Русских, как в РП это - Ярослава, это - Ярославичей, это - Мономаха.
Закон же судный - из Цареграда и потому носит характер условный, т.е. для монахов, про защиту церкви, для дел, подсудных церкви согласно уставам Владимира и Ярослава - в этих случаях он в полной силе.

В остальном же это скорее - у ромеев от веку так и церковь таки же рекомендует. (самое забавное, что эти статьи взяты из законодательства императоров - иконоборцев, злейших врагов той самой церкви).

Но зато эти законы из времен наибольшего материального и культурного падения империи ромеев. И потому наиболее понятные выходящим из эпохи варварства славянам, среди которых (Болгария, Сербия, Русь) а распространились во множестве списков.

Водник

Дата: Пятница, 19.01.2018, 14:42 | Сообщение # 9

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3581

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

В развитие темы. Думаю, будет небесполезно.

Коротко о древнерусском праве, византийском и переводчиках
Любая настоящая Империя оставляет после себя великое наследие. Не в камне, расколотом таранами врагов, не в золоте, растащенном при грабежах, — а в областях человеческого духа и того, что им создано. Так и главное богатство, оставленное Римом — его юридическая мысль.
Развитие права в Западной Европе было в значительной мере стимулировано заимствованиями из древнеримской правовой культуры. Французские, германские, английские средневековые правоведы воспринимали правовые идеи, юридические конструкции, понятия и термины, выработанные юристами Древнего Рима, приспосабливали их к реалиям современного им общества. Более того, был воспринят и язык римлян — латынь, точнее, его вульгаризированный вариант. Именно на латыни были изложены первые западноевропейские письменные правовые памятники (которые ошибочно называть «источниками права») — так называемые «варварские правды»: «Lex Burgundionum», «Lex Visigothorum», «Lex Salica», «Lex Saxonum». На этом языке были написаны и трактаты юристов: произведение, приписываемое английскому юстициарию XII в. Ранульфу Глэнвиллу «Tractatus de Legibus et consuetudinibus regni Angliae», трактат английского судьи XIII в. Генри Брэктона «De Legibus et consuetudinibus Angliae», трактат французского правоведа XIII в. по имени Петр «Petri exceptiones Legum Romanorum» и др. Язык законников в западноевропейских странах был непонятен для простого населения. Поэтому латинизированная юриспруденция там развивалась в отрыве от народной духовной культуры.

На Руси это было совсем иначе. Языком русского права был с самого начала язык народный, и юридические тексты по лексикону мало отличались от других. А между тем, ведь рядом с Русью была другая Империя — Византия. Но... наиболее заметно, что от ромеев мы получили веру и идею конструкции государственной власти. На нашей почве и то, и другое претерпело сильные изменения, став отличным от первоисточника, хотя след Константинополя видно сразу. Право же в Древней Руси изначально развивалось благодаря своей, местной культуре. Византийская юриспруденция на русскую повлияла не так глубоко и всеобъемлюще, как правовая мысль Древнего Рима — на западноевропейскую юриспруденцию Средних веков. До принятия православия политической элитой древнерусского общества воздействие Византии на русскую правовую культуру было вообще минимальным. Оно распространялось разве что на внешнюю форму правовых актов, на их структуру, расположение правового материала. Содержание же правовых норм более соответствовало «закону русскому», т. е. обычному праву древнерусского общества, нежели византийским законодательным актам.

Самая ранняя из дошедших до нас записей норм древнерусского права — это договор Руси с Византией, заключённый в 911 году победоносным Олегом с византийскими императорами Львом и Александром. Его текст приводится в «Повести временных лет», изложенной в Лаврентьевской летописи 1377 года. Спустя тридцать четыре года содержание Олегова договора с константинопольским троном было воспроизведено в другом договоре Руси с Византией — в том, который заключил в 944 году князь Игорь с правившими совместно византийскими императорами Романом, Константином (Багрянородным) и Стефаном.
Оригиналы обоих договоров писались на греческом языке, а потом их тексты переводились на русский язык (См.: Обнорский С. П. «О языке договоров русских с греками»). Содержание их русских редакций показывает, что лексика русского языка, в отличие от лексики германских племён, была в начале X века достаточно развитой, чтобы описать те или иные преступления и наказания, не прибегая к заимствованиям из лексики греческого или каких-либо других иностранных языков. Так, мы видим в договорах термины «убийство» и «убой», «татьба», «вина», «казнь» (в смысле наказания), «закон», «покон», «устав» и т. д.
Другие юридические тексты, созданные на Руси, и отражавшие традиционное русское право (договоры, княжеские уставы и грамоты, «Русская Правда»), изначально создавались на русском языке и так же не имели заимствований по содержанию или терминологии.

При этом, анализ древних текстов показывает весьма высокий смысл именно юридической техники, особенно такого её аспекта, как строгий подход к точности используемых терминов. Так, в самых ранних из дошедших до нас записей русского права три слова — «закон», «покон» и «устав» — употреблялись, на первый взгляд, в одинаковом значении: в качестве терминов, обозначающих обычай или их совокупность. Однако последовательное сравнение разных случаев их использования позволяет с высокой степенью уверенности сказать, что указанные слова относились к различным категориям обычаев. Например, слово «закон», скорее всего, применялось для обозначения обычаев, признанных княжеской властью и действовавших на всей территории Русского государства. Отсюда и частое употребление слова «закон» в сочетании с определением «Русский». Любопытно, что и в Западной Европе в эпоху раннего Средневековья латинский термин «Lex», переводимый на русский язык как «закон», долгое время использовался для обозначения не писаных законов как таковых, а совокупности существующих и передающихся в устной форме обычно-правовых норм.
Термин «покон», видимо, обозначал на Руси в IX в., в отличие от термина «закон», совокупность племенных обычаев — то есть обычаев, действующих не на всей территории Русского государства, а лишь в рамках какого-либо племени, составлявшего часть русского народа. Не случайно в ипатьевском варианте текста договора 911 года говорится «покон языка нашего», то есть племени или народа нашего. С этой точки зрения, можно сказать, что «закон» — это обычное право территориального действия, а «покон» — обычаи, связанные не с государственной территорией, а с определённой этнической общностью.
Что же касается термина «устав», то в тексте договора 944 года, он, скорее всего, обозначает норму устного характера, установленную княжеской властью.
Такое разнообразие юридических понятий и терминов, которое показывают древнерусские тексты, является одним из свидетельств того, что зарождавшаяся русская юриспруденция имела в те времена прочный фундамент для развития в качестве самостоятельного явления, — явления исконно русского как по своему содержанию, так и по форме.

Как известно, в конце XI – начале XII в. в Западной Европе возникли первые университеты, в рамках которых развернулось широкомасштабное изучение и разработка византийских правовых памятников — Дигест, Кодекса, Институций и Новелл Юстиниана. Возникла университетская юриспруденция. XI–XII вв. стали и временем духовного расцвета Древней Руси, здесь также происходила интенсивная разработка наследия прошлого. Однако процесс восприятия элементов правового наследия Рима и Византии в условиях Древней Руси сильно отличался от подобного процесса в Западной и не был таким обширным и глубоким.
На самом деле, причину такого различия увидеть нетрудно. Территория Западной Европы входила в первые века нашей эры в состав Римской империи. На неё распространялась власть римского императора и на ней соответственно действовали нормы римского права. Действие этих норм не прекращалось в Западной Европе и после того, как здесь возникли самостоятельные государства, в которых сложилась королевская власть независимая от какой-либо другой государственной власти. Более того, римское право даже продолжало изучаться. Поэтому влияние римской правовой культуры на западноевропейские страны не было восприятием чужой правовой культуры. Уже по одной этой причине оно не может быть названо «рецепцией» римского права. Это была лишь преемственность определённой части западноевропейского права по отношению к правовой мысли, выработанной в Древнем Риме и Византии. Так, многие римские правовые нормы существовали в средневековом обществе в форме устного права — но обычай, складывающийся в течение длительного времени в результате многократного повторения одних и тех же действий в конкретной социальной среде, не может быть перенесён из одного общества в другое.
А Русь никогда не была территорией Византии — ко вратам Царьграда прибивали щит, а не ходили с прошениями. Для древнерусского общества правовая культура Византии была чужой правовой культурой. Это отношение византийскому праву как к чужому праву ясно проявляется в содержании вышеуказанных русско-византийских договоров, в них не смешивались ни обычаи, ни религиозные нормы двух народов.

В Западной Европе система образования, включавшая в себя изучение права, строилась по преимуществу на базе латинской письменности, и соответственно слой образованных людей, и в том числе правоведов, писал и говорил на латинском языке. Поэтому и нормы туземного права часто записывались на латыни. Наиболее яркий пример такой записи — «Lex Salica», сборник правовых норм салических франков. В отдельных западноевропейских странах — в Англии, например, — при изложении юридических текстов мог применяться местный язык, однако правилом для Западной Европы было все же использование в подобных случаях латыни. Это совсем не похоже на современное распространение английского языка, хотя обратное пытаются доказать англо-саксы: сегодня на английский переводят, а в то время на латыни сразу писали оригиналы, для себя, а не для международного общения.
В древнерусском обществе, в отличие от современного ему западноевропейского, слой образованных людей писал и говорил на русском и церковнославянском языках. Упомянутые византийско-русские договоры были написаны одновременно и на греческом, и на русском. Их тексты показывают, что в Древней Руси вполне могли выразить в письменном виде на своём родном языке все основные юридические понятия — такого и быть не может в бывших колониях, которые выхода из Империи обнаруживают недостаток собственных речевых ресурсов для описания сложных явлений, особенно, научных (это ярко видно и в современном мире).

Восприятие древнеримского правового наследия в Западной Европе сопровождалось, как известно, его переработкой, которая осуществлялась в рамках западноевропейских университетов на протяжении шести веков когортами правоведов, принадлежавших к различным научным школам — глоссаторов, комментаторов, гуманистов, последовательно сменявших одна другую по мере выполнения тех задач, которые они перед собой ставили.
Подобного широкомасштабного изучения и трансформации византийско-древнеримского юридического наследия не было на Руси. Причину этого найти просто. Во-первых, византийско-древнеримское правовое наследие не имело на Руси такого большого значения, какое было придано ему в Западной Европе. А во-вторых, переработка этого наследия и приспособление его к реалиям древнерусского общества совершалась в процессе перевода византийских юридических текстов на церковно-славянский язык. Факты показывают, что серьёзной переработке подвергались на Руси произведения византийской религиозной литературы, но ещё более существенные изменения вносились в тексты светских произведений — особенно в те, которые содержали юридические нормы. По словам академика Д. С. Лихачёва, «отношение русских переводчиков и читателей к переводной литературе было далеко не пассивным. Эти переводы граничили с творческими переработками, а самый выбор переводимых произведений диктовался потребностями русской действительности» (Лихачев Д. С. Переводная литература в развитии литературы домонгольской Руси // Библиотека литературы Древней Руси. Т. 2. XI–XII века. СПб., 1999).
Этот процесс заметно влиял на развитие древнерусского права. Выше отмечалось, что слово «закон» первоначально применялось на Руси для обозначения обычаев, существовавших не только в письменной, но и в устной форме. Впоследствии же данный термин стал применяться для названия лишь письменных установлений. По мнению историка права В. И. Сергеевича, в таком изменении смысла термина «закон» большую роль сыграли именно переводчики. «Когда же и как слово з а к о н разошлось в смысле со словом обычай? Это случилось, когда на Руси начало распространяться византийское право. Переводчики греческих книг встречали слово «nomos» в смысле императорских постановлений. Передать это слово на русский язык «обычаем» было неудобно, так как греческое право вносит новые начала, к которым у нас не было привычки; слово закон этого неудобства не представляло, им и стали переводить «nomos». Извлечение из постановлений императора Юстиниана носит в кормчих книгах наименование: «Юстиниана царя закон»(Сергеевич В.И. «Лекции и исследования по древней истории русского права». СПб., 1910.).
Восприятие византийско-древнеримского правового наследия в Западной Европе сопровождалось приданием ему особого авторитета. Римское право трактовалось при этом западноевропейскими правоведами как «ratio scripta (писаный разум)». На Руси византийско-древнеримское правовое наследие таким авторитетом в общественном сознании не обладало. Это во многом развязывало руки древнерусским переводчикам при переработке византийских юридических текстов.
Пройдя через руки древнерусских переводчиков, византийские юридические тексты переставали быть византийскими по своему смыслу. Они даже получали новые названия, которые совсем не соответствовали оригинальным. Тексты их сокращались, наполнялись чуждыми им вставками, приобретали новое значение, часто противоречившее значению оригинала. Все это делалось для того, чтобы приспособить содержание созданных в Византии произведений к сознанию русского общества.

Вспомнил всё это я в том числе и потому, что сегодня можно наблюдать другой, противоположный процесс. Наука гражданского права в советский период, конечно, развивалась не так, как на Западе, что особенно заметно в таких его подотраслях, как коммерческое и предпринимательское право. Очевидно, что при переходе к рыночной экономике возникла необходимость в создании многих правовых институтов, уже сформировавшихся в западном праве, и терминология для них калькировалась из немецкого, английского, реже французского языка.
Но ведь на разумных пределах этого остановиться никто не сумел, и сегодня использование таких калькированных слов просто раздражает, при том, что становится всё более частым. «Инструмент» вместо «документ» — вот, например, последнее веяние. «Кейсы», «литигейшнсы», «лойеры» и прочая, прочая... Активно использующие такой лексикон личности, конечно, выглядят по-шутовски, но мало-помалу сия ересь расползается по умам других людей, аки лютерова. И это удручает, братие, особенно когда знаешь о том, что подобного объёма заимствований не было ни в один другой период развития нашей юриспруденции, которая всегда носила весьма самостоятельный характер.

Оригинал тут

Водник

Дата: Пятница, 19.01.2018, 14:43 | Сообщение # 10

Сотник

Прораб

Группа: Советники

Сообщений: 3581

Награды: 2

Репутация: 2902

Статус: Оффлайн

В продолжение темы

древнерусское право и Церковь
Начав говорить о древнерусском праве и влиянии Византии, логично продолжить тему рассказом о роли православия с точки зрения юриспруденции.

Как бы разными людьми ни оценивалось принятие Владимиром и его боярами христианства в качестве официальной религии русского государства, не подлежит сомнению уникальный характер этого события. Знаковым оно стало и для права.
Вместе с новой религией на Руси появились священники из Византии и византийские сборники церковного законодательства — так называемые «номоканоны» и «синопсисы». Номоканонами назывались сборники, включавшие нормы светского права и церковные правила — «каноническую синтагму». Свод этих норм и правил являлся своего рода кормилом, которым управлялась церковь, которую в стародавние времена часто уподобляли кораблю. Из этого образа возникло другое название номоканона, более распространённое — «кормчая книга». Синопсисами назывались сборники, воспроизводившие содержание номоканонов в сокращённом виде.
Так, например, одним из главных сборников был свод светских и церковных норм, составленных константинопольским патриархом Иоанном Схоластиком, затем переработанных и распространённых под названиями «Законные постановления, согласующиеся с предлежащими канонами» или «Начертания 50 титулов» (см. Бенешевич В.Н. Синагога в 50 титулах и другие юридические сборники Иоанна Схоластика. К древнейшей истории источников права греко-восточной церкви. СПб., 1913). Этот дополненный и обновлённый сборник на старославянский язык перевёл ещё святой Мефодий во второй половине IX века.
А самой авторитетной кормчей книгой был «Номоканон Фотия», названный по имени константинопольского патриарха конца IX века, которому приписывалось его составление на основе существовавшего прежде «Номоканона в 14 титулах» (см. Бенешевич В. Н. Канонический сборник XIV титулов со второй четверти VII в. до 883 г. К древнейшей истории источников права греко-восточной церкви. СПб., 1905). Его содержание включало в себя правила святых Апостолов, каноны семи Вселенских и шести Поместных Соборов, каноны Василия Великого, правила святых отцов, принятые Вселенской Церковью. В дополнение к этому своду церковных правил в рассматриваемом Номоканоне приводились нормы сборников светского права Византии — Эклоги и Прохирона.

Особенно много стали переводить с византийского на русский при Ярославе, по указанию великого князя. В Ипатьевской летописи под годом 6545 (1037 год современного летоисчисления) об этом говорится так: «Ярослав, любя церковныйа оуставы и попы любяше по велику излиха же бе любя черноризьци и книгамъ прилежа почитайа часто в день и в нощи, и собра писце многы и прекладаше от Грекь на Славеньскыи йазыкъ и писмя и списаша многы книги».
Огромный массив переводной византийской литературы стал одним фактором сильных изменений в правовой мысли, появление на Руси большого числа священников — другим. Дело в том, что православное духовенство с самого начала своего появления было в нашей стране носителем не только богословских, но и юридических знаний. Об этом свидетельствуют древнерусские летописи, слово «О законе, данном Моисеем, и о благодети и истине, явленной Исусомъ Христом...» митрополита Илариона и другие памятники древнерусской письменности.
Многие помнят случай, описанный в Лаврентьевской летописи под годом 6504 (996 год современного летоисчисления), когда к великому князю Владимиру пришли епископы со своими советами относительно того, как наказывать разбойников. «Живяше же Володимеръ в страсе Божьи и оумножишася [зело] разбоеве и реша епископи Володимеру: «Се оумножишася разбойници, почто не казниши ихъ». Он же рек имъ: «Боюся греха». Они же реша ему: «Ты поставленъ еси от Бога на казнь злымъ, а добрымъ — на милованье. Достоить ти казнити разбоиника, но со испытомъ». Володимеръ же отвергъ виры, нача казнити разбоиникы». Этот пример является ярким свидетельством того, что священники были активны в распространении в древнерусском обществе не только христианской религии, но и норм светского права, сложившихся в Византии. В соответствии со статьей 50 титула XVII Эклоги «разбойничающий и устраивающий засады и убивающий» подлежали смертной казни. При захвате таких преступников на месте преступления, их должно было «распять на фурке» (вилах). Обычно, правда, забывают, что попытка Владимира ввести смертную казнь не увенчалась успехом потому, что такое наказание лишало его поступлений денег в казну. Спустя некоторое время сами епископы, выступавшие за эту меру, признали, что если бы наказанием была вира, то у князя были бы деньги и на коней и на оружие (Ипатьевская летопись. Стлб. 111–112; Лаврентьевская летопись. Стлб. 127). Правосознание русских не принимало жестоких (а порой откровенно бесчеловечных) норм константинопольской Эклоги — так, в ходившем по Руси переводе этого документа вышеуказанная 50 статья XVII титула отсутствовала. Вряд ли можно согласиться с мнением Милова, будто бы при спешной работе древнерусских кодификаторов её забыли вставить в раздел преступлений, «может быть, в силу чистой случайности» (Милов Л. В. Легенда или реальность? (О неизвестной реформе Владимира и Правде Ярослава) //Древнее право. 1996. № 1. С. 208), особенно если проанализировать всю совокупность подобных изменений переведённых текстов.
Владимир не только с дружиной своей советовался «о строи землене и о ратехъ и [о] оуставе землене» (Лаврентьевская летопись. Стлб. 126), но и с духовенством. Именно за внимание к мнению Церкви его так славит митрополит Иларион в своём слове «О законе, данном Моисеем, и о благодети и истине, явленной Исусом Христом...»: «Подобниче великааго Коньстантина, равноумне, равнохристолюбче, равночестителю служителемь его! Онъ съ святыими отци Никеискааго Събора закон человекомъ полагааше, ты же съ новыими нашими отци епископи сънимаяся чясто, съ многымъ съмерениемь съвещаваашеся, како въ человецехъ сихъ ново познавщиихъ Господа закон уставити» (см. Библиотека Древней Руси. Том 1. XI–XII века. СПб., 1997). Примеры помощи священнослужителей в управлении можно найти и применительно к другим князьям.
О роли духовенства в развитии юриспруденции в Древней Руси исключительно точно писал Н. Л. Дювернуа, и слова мэтра не грех и отцитировать: «Кто мог лучше других сохранить всю законодательную традицию Древней Руси, кто был свободен от исключительно-местного взгляда на суд и закон, кто мог отвечать на весь круг вопросов юридических, включая сюда и свободу, и рабство, дела торговые, наследование во всех классах, опеку? Мы думаем, всего скорее лица духовные, которые знали не один круг интересов, которым их греческое образование давало возможность стать на точку зрения организованного и исторически развивающегося юридического быта, которые могли быть в настоящем смысле юристами» (Дювернуа Н. Л. Источники права и суд в древней России. М., 1869. С. 153).
Уникальное значение православных священников заключалось в том, что в условиях, когда многие государственные институты были ещё не развиты и регулировало-то государство очень узкую сферу общественных отношений, они вынуждены были брать на себя многие функции государственных служащих. Ещё в Византии сложилась традиция, по которой церковь не замыкалась в кругу дел чисто духовных, но активно помогала государственной власти поддерживать в обществе необходимый правопорядок. На Руси участие духовенства в государственных делах должно было принять даже значительно более широкий характер, чем в Византии. Например, историк С. М. Соловьев по этому поводу писал: «В обществе греко-римском отношения семейные издавна подчинялись гражданским законам, тогда как в русском новорождённом обществе семейство оставалось ещё неприкосновенным, но церковь по главной задаче своей — действовать на нравственность — должна была прежде всего обратить внимание на отношения семейные, которые по этому самому и подчинялись церковному суду» (Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1959. Кн. 1. С. 261).
Особая роль православных священников была связана во многом и с тем, что здесь они чаще всего не старались подчинить себе светских правителей, не имели претензий на высшую власть, как папский престол. Если бы это было не так, то сотрудничества и симбиоза бы не вышло, энергия ушла бы в постоянные распри монархов и каноников — оттого на Западе католическое духовенство и играло меньшую роль в управлении государством.

Православные священники, выходцы из Византии, не сделали русское право подобным своему родному — они стали социальной силой, которая смогла стимулировать его развитие. Большинство их ведь было глубоко образованными людьми, в их распоряжении имелся правовой материал, вобравший в себя достижения византийской юриспруденции. Характеризуя привнесённые на Русь из Византии в составе номоканонов Эклогу и Прохирон, Ключевский называл их «типическими образцами византийской кодификации», основанной на образцовых произведениях юристов Древнего Рима. «Не думайте, что это — кодексы или своды законов в современном значении этих терминов, — отмечал он. — Это — скорее произведения законоведения, чем произведения законодательства, более юридические учебники, чем уложения. Они рассчитаны не столько на судебную камеру, сколько на юридическую аудиторию. Я не знаю, удобно ли было по ним производить суд; но несомненно, по ним очень легко преподавать право. Самое заглавие одного из них буквально значит ручной закон, руководство, приспособленное к легчайшему познанию законов. Читая тот или другой титул этих кодексов, разбитый на известное количество глав или параграфов, чувствуешь, как будто читаешь конспект лекции из курса гражданского правоведения» (Ключевский В. О. Содействие церкви успехам русского гражданского права и порядка // Ключевский В. О. Православие в России. М., 2000. С.328).
Призванное содействовать государственной власти в поддержании общественного порядка, русское духовенство едва ли могло усвоить институты византийского вещного, обязательственного права и семейного права, имевшие древнеримское происхождение. Вряд ли могло оно понять существо эмфитевзиса, суперфиция, депозита, сговорного задатка и предбрачного дара, уяснить различие между подвластным сыном и эмансипированным, между завещанием и легатом и т. д. Но что касается приёмов и способов обработки правового материала, классификации и систематизации его — одним словом, всего того, что входит в содержание юриспруденции, то здесь дело обстояло иначе. В сфере прикладной, практической юриспруденции церковники с их развитым в результате многолетнего изучения священных текстов логическим мышлением должны были чувствовать себя как рыба в воде.
Можно полностью согласиться с мнением Ключевского, что византийские переводы принесли на Русь «первые образцы связного уложения, построенного не на пережившем себя обычае или случайном усмотрении власти, а на последовательном развитии известных юридических начал, отвечающих насущным потребностям общества. С тех пор начались и у нас опыты составления по разным отраслям действовавшего права кратких сводов, подобных тем, какие так любила и так умела составлять греко-римская юриспруденция. Разные редакции Русской Правды и церковных уставов св. Владимира и Ярослава, церковные уставы их потомков, князей XII века, — все это были ранние подражания синоптической византийской кодификации, или прямо вышедшие из среды духовенства, или предпринятые под влиянием и при содействии церковных законоведов. Разумеется, эти опыты далеко отставали от своих образцов как в кодификационной технике, так и в выработке юридических начал. Но они будили юридическую мысль, отрывая её от непосредственных явлений, приучая подбирать однородные юридические случаи и из них извлекать общие правила, юридические нормы».
На первом этапе развития права любого народа ещё нет общих норм — все правила представляют собой лишь описание конкретного случая (каузы) и способа его решения, например, того, как поступить с укравшим поросёнка, как — с конокрадом и т.д. Так строится изложение материала в Салической правде и других западноевропейских сборниках норм обычного права (остатки каузального подхода можно увидеть и в пагубной традиции любви к прецедентам в англо-саксонских странах). Но ведь всё разнообразие жизненных ситуаций не перечислишь. Поэтому важно, чтобы право страны как можно скорее сделало переход к следующему уровню, когда выводятся принципы и обобщения, по которым легко определить модель поведения в любом случае. Понимание этого делает очевидным гигантское значение Церкви, которая сумела не принести на Русь чуждое право — оно не приживалось, — а дать такой стимул развитию русского права, что отказ от каузальной системы произошёл очень рано.

Но кроме сугубо практического влияния на технику юридической работы, важно идеологическое значение Церкви. Прежде всего, плюсом было то, что вся правовая система пронизывалась разумными началами христианской этики. Юридические акты, создававшиеся служителями православной церкви принимали характер моральных наставлений — они давали не только знание норм, но и воспитывали нравственные чувства. Они прививали уважение к личности человека, независимо от того, свободен он или нет, учили бояться нарушения моральных заповедей больше имущественного ущерба. Именно благодаря участию православного духовенства в составлении законов в древнерусской юриспруденции возникла традиция мотивации той или иной правовой нормы — не прихотью правителя, а тем, какая польза будет людям.
Возможно, приём мотивации норм права древнерусские законники переняли у правоведов Византии. Но зато использовали они его в основном для оправдания смягчения санкций, чем их ужесточения. Византийское законодательство ведь отличалось жестокими наказаниями за преступления: в нем предусматривались и многочисленные мучительные и позорящие наказания и такие виды смертной казни, как вышеуказанное распятие на вилах (фурке). Русские же творцы законов отказывались от таких наказаний, мотивируя это тем, что казнить или увечить человека противно христианской вере — «не бо приимает сего церковное наказание и учение». Вот оно, самое главное отличие византийского православия от русского.

Другой аспект имел значение не для гражданского и уголовного права, а для государственного. Если оставить позади эпоху Владимира и Ярослава и посмотреть на то, как создавалось единое русское государство, то видно, что самой мощной силой, проводившей идею единства, была Церковь. Когда князья ещё и не помышляли о том, чтобы сплотиться, священнослужители вовсю проповедовали необходимость оставить междоусобные распри. История даёт много примеров того, что без общей идеологии никакие экономические связи не преодолеют раздробленность — нужно, чтобы в обществе были люди, которые будут к этому стремиться, провозглашать единство как цель и бороться за претворение идеи в жизнь.
Московское княжество не зря назвалось Третьим Римом. Ведь у истоков его возникновения стояла именно византийская имперская идея, которой священники были верны, даже когда князья не мыслили шире своих мелких уделов. И родилась Империя тогда, когда в вопросе судьбы и цели государства светская власть наконец разделила взгляды церковной.

Оригинал тут

Страница 1 из 1 1
Модератор форума: serGild