А и деялося в Орде,
Передеялось в Болшои:
На стуле золоте,
На рытом бархоте1),
На червчатои камке2)
Сидит тут царь Азвяк,
Азвяк Таврулович;
Суды разсуживает
И ряды разряживает
По бритым тем усам,
По тотарским тем головам,
По синим плешам.
Шурьев царь дарил,
Азвяк Таврулович,
Городами стольными:
Василья на Плесу,
Гордея к Вологде,
Ахрамея х Костроме,
Одново не пожаловал -
Любимова шурина
Щелкана Дюдентевича.
За что не пожаловал!
И за то он не пожаловал,-
Ево дома не случилося.
Уезжал-та млад Щелкан
В дальную землю Литовскую,
За моря синея;
Брал он, млад Щелкан,
Дани-невыходы,
Царски невыплаты.
С князей брал по сту рублев,
З бояр по пятидесят,
С крестьян по пяти рублев;
У которова денег нет,
У тово дитя возмет;
У которова дитя нет,
У того жену возмет;
У котораго жены-та нет,
Тово самово головой возмет.
Вывез млад Щелкан
Дани-выходы,
Царския невыплаты;
Вывел млад Щелкан
Коня во сто рублев,
Седло во тысячю.
Узды цены ей нет:
Не тем узда дорога,
Что вся узда золота,
Она тем, узда, дорога –
Царская жалованье,
Государево величество.
А нельзя, дескать, тое узды
Не продать, не променять
И друга дарить3),
Щелкана Дюдентевича.
Проговорит млад Щелкан,
Млад Дюдентевич:
– Гои еси, царь Азвяк,
Азвяк Таврулович!
Пожаловал ты молодцов,
Любимых шуринов,
Двух удалых Борисовичев,
Василья на Плесу,
Гордея к Вологде,
Ахрамея х Костроме,
Пожалуй ты, царь Азвяк,
Пожалуй ты меня
Тверью старою,
Тверью богатою,
Двомя братцами родимыми,
Дву удалыми Борисовичи.–
Проговорит царь Азвяк,
Азвяк Таврулович:
– Гои еси, шурин мои
Щелкан Дюдентевич,
Заколи-тка ты сына своего,
Сына любимова,
Крови ты чашу нацади,
Выпей ты крови тоя,
Крови горячия,
И тогда я тебе пожалою
Тверью старою,
Тверью богатою,
Двомя братцами родимыми,
Дву удалыми Борисовичи! -
Втапоры млад Щелкан
Сына своего заколол,
Чашу крови нацадил,
Крови горячия,
Выпил чашу тоя крови горячил.
А втапоры царь Азвяк
За то ево пожаловал
Тверью старою,
Тверью богатою,
Двомя братцы родимыми,
Два удалыми Борисовичи,
И в те поры млад Щелкан,
Он судьею насел
В Тверь-ту старую,
В Тверь-ту богатую.
А немного он судьею сидел:
И вдовы-та безчестити,
Красны девицы позорити,
Надо всеми наругатися,
Над домами насмехатися.
Мужики-та старыя,
Мужики-та богатыя,
Мужики-та посацкия,
Оне жалобу приносили
Двум братцам родимыем,
Двум удалым Борисовичем.
От народа они с поклонами пошли,
С честными подарками,
И понесли оне честныя подарки
Злата-серебра и скатнова земчюга.
Изошли ево в доме у себя,
Щелкана Дюдентевича,-
Подарки принял от них,
Чести не воздал им.
Втапоры млад Щелкан
Зачванелся он, загорденелся,
И оне с ним раздорили,
Один ухватил за волосы,
А другой за ноги,
И тут ево разорвали.
Тут смерть ему случилася,
Ни на ком не сыскалося.

Песня о Щелкане Дудентьевиче уникальна во многих отношениях. Во-первых, это единственное произведение устного народного творчества, полностью посвященное не герою, а антигерою, одной из самых зловещих фигур как в русском эпосе, так и в русской истории. Во-вторых, песня о нем, как и песня про Авдотью Рязаночку, – самая древняя из сохранившихся народных исторических песен, отразивших борьбу с иноземным игом. И в-третьих, «Щелкан Дудентьевич», как никакое другое фольклорное произведение, отражает вполне конкретное историческое событие – знаменитое Тверское восстание 1327 года. Совпадений здесь (причем, бесспорных) несколько: это и сам факт восстания в Твери, и расправа с ордынским «даругой» (сборщиком дани), и полное совпадение имен фольклорного героя и исторической личности. «Прииде,– сообщает Воскресенская летопись,– из орды посол силен в Тверь, именем Щелкан, и начата насилие творити велико, а князя Александра Михайловича и его братию хотяше побити, а сам сести хотяше во Твери на княжении, а иных князей своих хотяше посажати по иным городам Руским, и хотяше привести христиан в бесерменскую веру». Таким образом, речь идет не об отдельном случае и не об одном Щелкане, а о начале насаждения на Руси баскаков, о том, как эта новая форма угнетения была встречена на Руси. Подробно описывают летописи и само восстание, при этом обращает на себя внимание, что, по летописной версии, жители города сначала приходят за помощью к князю Александру и просят его, дабы их оборонил. Но вся княжеская помощь состояла в том, что он терпети им веляще. А в фольклорной, в народной, версии ни князя, ни его братии вовсе нет, народ обращается к богатырям Борисовичам, которые и расправляются с Щелканом.

Во многих вариантах, включая классический из «Сборника Кирша Данилова», в песне о Щелкане Дудентьевиче несомненны следы скоморошьей обработки. Зловещему облику Щелкана приданы черты гротеска, сатиры.

Текст былины-скоморошины публикуется по изданию: Сборник Кирши Данилова, № 4.

1) Рытый бархат – бархат с вытесненным по ворсу рисунком

2) Червчатая камка – багряная, пурпурная шелковая ткань с узорами

3) По предположению исследователей, эти два слова читаются несколько иначе: не «друга дарить», а «даруга дарить», т.е. сборщика дани, которому были вынуждены дарить дорогие подарки