Где то на пути в Великий Новгород. Лето 1156 г. от р.х. Утро. Туманное утро. Дымка стелется над водой, собираясь в косматые клубки. Из-за излучины реки послышался плеск, и оттуда выплыла ладья. Небольшая по размеру, но почти как настоящая. Мачта, навес над средней частью, скрывающий гребцов не только от жары и глаз чужих но и от стрел спасающий. Сделанный из войлока он служит крышей в ненастную погоду. Деревянный конь на носовой фигуре встопорщил уши и грозно смотрит вперед оскалив зубы. Рядом с рулевым веслом стоят двое, кормчий и его помощник, мальчишка лет десяти, в коротких, до колен штанах, в некогда белой, а теперь грязно серой рубахе с закатанными по локоть рукавами. Медленное течение тихо несло свои воды, а вместе с ними и кораблик, весла убраны вовнутрь, люди расположились на лавках, кто спит, кто смотрит на проплывающий мимо берег, ведут тихие разговоры. Молодой, с редким пушком на верхней губе, сплевывает сквозь зубы,- Степан, вот скажи мне, можно ли сделать так чтоб ладья сама плыла, как сейчас? Или нельзя? - А ты мелочь косопузая, уже устала весло ворочать? - Кто? Я? Да я ещё могу …. - Могешь, могешь. Ты мне только сказки не рассказывай, у кого вчера лапы тряслись к вечеру, так что ложку удержать не мог?- Говоривший поднял взгляд и посмотрел на своего собеседника. Тот покраснел и набычился. - Вот, вот, про что я и говорю. А чтой-то у тебя там? - Да, так пустяк, порезался,- Молодой спрятал руку за спиной. - Понятно. Мозоль набил. Показывай, давай. - ? – На лице молодого появилось выражение досады. - Показывай, давай,- В голосе Степана послышалась угроза,- Если из-за тебя, козла, мы не сможем быстро плыть, я тебя сам зарежу, чем это сделают вороги. - Почто собачишься? - Пошли горе луковое, будем тебе мослы лечить. *** «От Жировита къ Стоянови. Како ты у мене и чьстьное дрѣво възъмъ и вевериць ми не присълещи, то девятое лето. А не присълещи ми полу пяты гривьны, а хоцу ти вырути въ тя луцьшаго новъгорожянина. Посъли же добръмь.» «От Жировита к Стояну. С тех пор, как ты поклялся мне на кресте и не присылаешь мне денег, идет девятый год. Если же не пришлешь мне четырех с половиной гривен, то я собираюсь за твою вину конфисковать товар у знатнейшего новгородца. Пошли же добром» (грамота №246 из раскопок в Новгороде) - Как думаешь, он отдаст мне гривны? - Дай.- Протянул руку собеседник. Развернув берестяной свиток он пробежал глазами написанные строки. – Написано, верно, только боюсь, ты своих грошей не дождешься. - Раз не будет то тогда и у новгородца товара не будет. Я вот что думаю,- забрав у собеседника грамотку и подкинув рулон на ладони,- может не стоит ждать? - И кого потрошить думаешь? Жировит, сдвинул шапку и почесал затылок, потом пожал плечами,- А первый кто попадется тот и будет за этого урода расплачиваться, а мы ему оставим грамотку долговую. Пусть он по ней с него должок и получает, а мы свое заберем. Собеседник купца, откинулся на бревенчатую стенку, почесал волосатую грудь,- Сколько? - Что, сколько?- Торговец, не спеша протянул руку к кувшину и налив в глиняную кружку вина, пригубил. - А то сам не догадываешься? - Да, ладо тебе, ужо и пошутить нельзя? Думаю надо будет людей разослать по реке чтоб смотрели. Кто первый придет того и возьмем. - Я тебе десяток своих дам…. - Мало десятка, в прошлый раз что взяли? Самую малость и то потом пришлось от княжевых людишек удирать, чуть не поймали. Я тогда между прочим двоих потерял. - А я троих и ты мне ещё за них деньги не отдал. Жировит полез за пазуху, вытащил кожаный мешочек, перетянутый ремешком, и бросил на середину стола. – Как знал. Вот за них. За других, ежели что….- Он сплюнул через левое плечо и постучал по дереву,- не дай бог чтоб случилось. Как продам товар, сразу и выплачу. - Я тут, подумал…. Маловато будет по десять ногат за воя, по пятнадцать надо. - А рыло не треснет? - Мошна твоя не лопнет. Время нынче тяжелое, ячмень дорог, хлеб тоже, суздальские опять на реке заслон поставили, ладьи с житом взад вертают и не пущают. - Может тебе ещё порты спустить и гузку подставить? - А ты не дерзи. Не таких видывали. – Пальцы руки лежавшей на столе дернулись, сжимаясь в кулак. - Так ты меня по миру пустишь. - Ничего с тобой не будет, - Воин сел прямо, осмотрел плошки с едой стоящие на столе.- Перевел взгляд на купца и посмотрел тому в глаза,- А ты что хочешь живых оставить? Мне прошлого раза хватило. Мои до сих пор гундят, когда им твое имя напоминаю, говорят что лучше сами по себе пойдут чем с тобой. Ухватив кусок мяса закинул его в рот и принялся жевать. Жировит постучал пальцами по лавке на которой сидел,- Ты меня в грех не вгоняй. Это ж разбой будет, ежели кто прознает меня…. Он начал повышать голос,- Меня на кол посадят, а не тебя. Ты то что? Пришел и ушел, а мне тут ещё жить…. Доски стола вздрогнули от сильного удара кулаком,- Сядь и не ори, на жену орать будешь. Понял? Это ты задумал и ты этого хочешь. Я так, мимо проходил…. В наступившей тишине, слышно было только тяжелое дыхание купца, да гул голосов неясно доносившийся со двора, где гуляла веселая ватажка. Торговец сел на свое место, схватил кувшин и жадно стал пить. Напившись, он рукавом вытер рот, со стуком поставил посудину обратно,- Тварь.- Глухо произнес он. *** Плаванье по реке имеет много своих тонкостей и нюансов. Вода каждую весну с половодьем несет массу всякой грязи, которая начинает опускаться на дно в мало-мальски спокойном течении. И если ты плыл здесь прошлым летом спокойно, не значит, что сейчас тебя под водой не ждет беда. Опытные кормчие могут по цвету и по форме волны сказать, что будет впереди, но только днем, ночью можно плыть только на свой страх и риск. Поэтому с наступлением сумерек, корабли пристают к берегу, часть команды устраивает стоянку, разводит костер, готовит ужин. Оставшиеся осматривают снасти, судно, делают мелкий ремонт. Выставленная охрана, следит за рекой и близлежащей округой. Глухо стукнуло кресало, посыпался сноп искр, из пучка сухой травы поднялась легкая струйка дыма. Склонившейся человек раздул огонь, подбросил мелких веток и несколько сучьев побольше и, подхватив стоящий рядом котелок, отправился к реке за водой. Когда он вернулся, костер уже весело трещал. Подвесив посудину над огнем, подбросил дров. И только присел на корточки как его окликнули,- Чего расселся, иди помоги, не видишь что ли народ пупки надрывает, а он туточки разлегся, пупок греет, дармоед. Вздохнув, парень поправил повязку на руке и пошел к берегу, где несколько человек упираясь босыми ногами в речной песок, за канат подтаскивали ладью ближе к берегу. - Ты чего на него взъелся? – Спросил седоусый воин у стоящего рядом с ним ратника. - Умный больно.- Помолчав добавил,- Или хитрый. - Знавал я одного, такого же…. Как сейчас помню…. - Потом, вспоминать будем, пошли округу посмотрим. И они, продравшись через кусты, ушли в сторону ближайшего холма, чтоб с него оглядеть окрестности. В подвешенном котле вода бурлила белым ключом исходя горячим паром. Рядом с костром на расстеленной тряпке лежал мешок, из развязанной горловины выпал маленький сверток. Рядом с ним стоял берестяной туес с крупой, деревянная ложка, стопка глиняных плошек и с пяток дубовых кружек. Вернувшегося воина окликнули с берега,- Дядька Еремей, тама вода не кипит? - Кипит, кипит, иди сюда, без тебя справятся, а то вечером опять одним хлебом снедать будем. Что варить то будешь? Болтушку? С салом? А? Ефрем. - Не, каша будет, Микула Митрофанович разрешил гречи взять, а я с полдня вяленку замочил, так что с мясом. Возвращаясь с берега, Ефрем прихватил ведро, накрытое крышкой и ещё один мешок. - Сейчас, я, быстренько все сготовлю. – С этими словами он уселся на обрубок бревна, положил на колени принесенную доску и достал первый кусок вяленой говядины. Ссыпав накрошенное мясцо в кипящую воду, сдвинул в сторону уголья, чтоб не выкипала и принялся нарезать лук и коренья. Когда все было готово, отправил туда же, взял ложку, лежавшую поодаль, вытер её о подол рубахи, дунул пару раз и, зачерпнув навар, попробовал. - М-да, посолить забыл,- С этими словами, он повернулся к туеску снял с него крышку и взял горсть, серо-белой, соли. Размешал жижу, пробурчал,- маловато будет,- подсыпал ещё. Остатки ссыпал обратно в коробочку, стряхнул в котел что прилипло к рукам и накрыл доской. – Пусть уваривается. И со словами, - Дядька Еремей, посмотри я быстро,- Взяв ведро, ушел за водой. *** - Может мы его того?- Ехавший рядом на сером коне, сделал характерный жест поперек горла. - Я думал, Фома, но он пока живым больше пользы принесет. Где мы ещё такого труса найдем, он нам про своих дружков- купцов ещё не всё поведал. Когда не будет нужен, вот тогда я тебе его и отдам…. Вместе со всем его семейством…. Поди, не пробовал ещё купчих-то? – И рассмеялся коротким злым смехом. - А пока потерплю, борова. - Ну, дело твое, только ребята тревожатся, Ефросиний. Вожак свесился чуть в сторону, ухватил за волосы и потянул на себя, приговаривая,- Ещё раз скажешь вслух мое имя, где ни попадя, я тебя сам закопаю, в болоте утоплю, гнида. Придержал и резко оттолкнул,- Повторить или запомнил? - Да понял я. Я же не за себя, за тебя волнуюсь. - Знаю я ваши переживания, до первой корчмы, а как бельмы свои зальете, так вам сам черт не брат. - Так, это, было то всего один раз, зима с весной прошли уже, а ты все помнишь. - Если я помнить не буду, вас дуболомов, ратнички княжеские, вдоль дороги на деревьях развешали бы. На радость купцам проезжим. Да воронью на прокорм. Этого хочешь? - Господь с тобой,- Фома перекрестился,- не говори так, беду накликаешь. - Что там народ хочет? - Говорит, что купчишка, ежели его прижмут, сдаст нас. - Вот пускай нас под Тверью и ищут. В молчании ватажка ехала по лесной дороге, вечерело. Ветер стих и только редкие порывы ещё раскачивали верхушки деревьев. Тропа закончилась на поляне, окруженной вековыми соснами, взметнувшимися к самому небу. Ещё с прошлого раза, когда они блуждали здесь, Ефросиний нашел это место, он подумывал о том чтоб остаться здесь. Завязать с промыслом, построить дом и зажить в свое удовольствие. Только бате говорить не стоит, старик разорется, ещё драться полезет. Да вот нынешнее лето как то не задалось, сначала была стычка на дороге, отбились. Поспрошали пленного, нападавшие оказались такими же как и они сами. Пришлось идти по пятам и добивать, две ватажки в одном месте не уживутся. Самое обидное, что двоих потерял на этом деле, добычи взяли…. Тьфу, а не добыча, на круг её можно было за пять резан отдать, что и сделали. Поначалу, хотели на этой поляне жить но потом выяснилось, что не далече река, и если на ней что случиться, то здесь их сразу и найдут. Так что сюда они приходили только когда нужда была в окрестностях города пошарить. Отсюда до него был день пути. Хороший, богатый, да уж больно воевода быстрый был, князю то что, ему гривны нужны, свое мыто с купцов проезжих взять. Хороши у него ратнички, жирные, толстые, на чужих харчах отожратые. Поперву на них с опаской смотрели но потом разок с ними потолковали, такие же как и везде. Урвать что плохо лежит, брюхо набить да вина напиться. Пока приглядывались к ним седмица прошла, не сказать что без дела куковали, с нужными людьми встречались, знакомства заводили, как с этой гнидой. Нет, его точно надо к ногтю прижать. При воспоминании о Жировите, настроение испортилось окончательно. Ефросиний привстал на стременах, оглядываясь. - Фома! – Окликнул он своего помощника.- Иди сюда, зверь двухвостый, хорош в котомках рыться, утроба ненасытная. - Чего надобно? – Фома держал в руке кус хлеба со шматком сала. - Первое, прекрати жрать пока я с тобой говорю, раскрой уши и слушай меня внимательно. Двоих поставишь на дороге, пусть за ней следят, ежели что…. Двоих к реке, осмотритесь там, только на берег не выходите. - Ну туда я сам схожу…. - Нет, здесь останешься, проследи чтоб всё по уму сделали. Как в прошлый раз, не потерплю, долю сниму и плетьми добавлю. Надо же было умудриться мой шалаш поставить в низине…. - Так это темнело, не разглядели…. - Вот утопил бы тебя в той луже, что ночью случилась, тогда бы точно голова не болела. Всё, отправляй людей, я отъеду не надолго, к вечеру буду. – С этими словами зарысил к выезду с поляны. *** - Уф, молодец Ефрем, уважил. Хороша, каша получилась.- Еремей облизал ложку, завернул её в чистую тряпицу и засунул за голенище. Потом похлопал себя по животу, туго обтянутому широким поясом,- Уважил, схожу, Степану отнесу. - Да я сам схожу…. - Ты лучше порядок здесь наведи, а мне не трудно….. – И добавил после небольшой паузы,- А то он что-то тебя невзлюбил. - С этими словами он забрал маленький котелок стоящий рядом с костром накрытый крышкой с лежащим на ней ломтём хлеба. Ефрем посмотрел вслед уходящему воину. « - Вот жизнь, ни какой работы, знай себе только ешь да спи. - Ага! Ешь да спи! Деревня ты, он своей жизнью рискует, чтоб ты мог свою спасти. - Может в ратники податься? - Тебе неймется. Жить надоело? Ты ведаешь, какой это грех, человека жизни лишить? Ты можешь это сделать? - Не могу…. - Вот-вот, с каждым кого ты убьешь…. - Но ведь может и не надо никого убивать-то? - Когда тебя жизни лишать будут, ты за неё зубами держаться будешь, в горло врагу вцепишься» Ш –шх, скреб речной песок по ну котелка. Ш – шх. Думы думались под этот монотонный звук, грустные. « Знал бы, что так будет…. Эх, все это я и у себя в веси делал. Снедь готовил, когда в ночное ходил, да что там готовить то, репа с огорода на дерганая, соль в узелочке по очереди мальчишки приносили, корешков и листьев духовитых в лесу брали. Так что только и было что хлеб не забыть. Батя вечно ворчал, что я не мужик, всё с бабами на кухне торчу. А мне интересно всегда, какой вкус будет, если такую травку положить иль такую…. Пока мелкий был, мать ещё иной раз тряпкой, поддавала, чтоб рядом не крутился, а как подрос, так даже советоваться стала. Спрашивала что и как…. Мама, мама, как ты там…. Если бы в тот год урожай удался бы, не пришлось бы мне в холопы идти…. Осталось еще отдать, меньше гривны, всего пятнадцать ногат, где бы их взять? Лета три пройдет, пока соберу столько. Ну да всё в руках Господних . всё что он не делает, делает к лучшему» Ефрем, опустил казан в воду, перекрестился. И произнес вслух,- За раздумьями, уже и готово. он выпрямился, отошел в сторону шагов на десять и зайдя подальше зачерпнул воды. Хотел теплое питье сделать, взвар, как его в городе один мужик научил. Когда он выпрямился и окинул взглядом противоположный берег…. Кусты, камыш растущий в небольшой заводи, ивняк свешивающий свои ветви к самой поверхности, черное пятно, на зелени листвы. *** - Тише ты!- Прошипел Фома своему напарнику,- Прешь как корова, тебя слышно на всю округу. Ещё охотник. Ты на кого охотишься? На лягушек в болоте? - Фома Никонорович, да не охотник я, это мой брат, а я по другому делу. Десятник резко остановился и повернулся,- Это как? Ты что молчал, когда боярич выкликал кому на службу идти. - Мы с братом, дюже похожи, да и женился он намедни, вот упросил меня вместо него в поход пойти. Фома в молчании разглядывал стоящего перед ним. В кольчуге, с шеломом на голове, личина откинута в бок, на поясе висит меч, порты. Кожаные сапоги с железными набойками. « Как же я на проверке то лопухнулся» - Кто на проверке был ты или брат твой? И не вздумай врать. Боярич, башку враз снесет. Обоим.- Помолчал и добавил едва слышно,- Все троим. И услышал хорошую новость, снявшую с души камень,- Я это был. Филька был на …. - Срать где он был. Я помню, что в вашей веси ты один. - Да, Фома Никонорович. - И назвался ты именем брата сваво? Ратник кивнул головой. - Вот им и останешься. Смотри у меня, чтоб всё хорошо было. Мне опосля похода гривну отдашь. Слушай и запоминай, выйдем к берегу, к воде не подходить, из кустов не вылезать и вообще по осторожней, чтоб тебя не заметили. Понял меня? Громко не разговаривать и не кричи, ежели там кто будет. Пошли. Они двинулись дальше, десятник впереди, за ним Филипп. Через десяток шагов они разделились и вышли к берегу в разных местах. Десятник, стоя в тени большого дуба, чуть раздвинув ветки зарослей орешника, осматривал противоположную сторону, там никого не было, увидеть человека не мог, мешали заросли ивняка и чтоб разглядеть, ему надо было бы пройти ещё саженей …цать вверх по течению. Но ему было не охота продираться через бурелом. А возвращаться и обходить…. Окинув ещё раз реку взором развернулся и вздохнув, пошел обратно, для того чтоб пройти дальше. Выйдя к следующему месту, откуда можно было видеть речку. И с валявшегося там ствола березы, стал осматриваться. Сначала привиделось, что с той стороны тянет дымом, но от воды поднимался туман и он решил что показалось. До следующего места откуда был виден небольшой затончик, было ещё дальше. С сомнением посмотрев на темнеющее небо и проворчав: - туда не успею,- Фома пошел обратно. Примерно на том же месте где они расстались в нетерпении его поджидал Филипп и как только и не успел десятник подойти как он начал говорить,- Там я человека видел, он котел мыл, большой, у нас такой же был. С него можно почти два десятка накормить или даже по более того. Я к берегу не подходил, из кустов смотрел за ним. Он меня не видел. Как он домыл, набрал в него воды и ушел в лес. Больше никого не заметил. Фома вскинулся, - Где? Откуда смотрел, покажи мне это место. Они прошли всего с десяток саженей остановились под деревом, и вытянув руку Филипп ткнул в просвет между ветками.- Отсюда я за ним следил. Вон видишь на том берегу, куст такой раскидистый, справа от березы, вот за него, мужик и завернул. В быстро наступающей темноте, белело пятно дерева. Фома присмотрелся. « Ежели он туда пошел, то к затону выйти можно. А я его не осмотрел. Придется идти сейчас и глянуть. Кто там к нам в гости пожаловал» - Ни хрена не видно. Ладно пойдем, тут не далече, но посмотреть за этот мысок можно будет. Глянем кто к нам в гости пожаловал. Ты точно на берег не выходил?- он повернулся к ратнику. В сумерках сверкнула улыбка на бородатом лице,- Перекреститься могу, Фома Никонорович. - Ладно, верю. Пошли уж. А то и так в потемках возвращаться придется, сегодня ночь хорошая будет. Пока они добирались, с лица Фомы не сходила гримаса недовольства. Филипп, шедший позади, трещал сушняком и ветками как молодой лось вовремя гона, казалось, что шум стоит на весь лес. Когда они пришли, на небе уже выступили первые звезды, легкая дымка, которая стелилась над водой, превратилась в плотные клубы тумана, затянувшие всю речную гладь, так что не стало видно противоположного берега. Поначалу ничего не было видно, Фома аж выругался с досады,- Нутром чую, есть там кто-то. Что ж ты мне сразу не сказал? - Так почем я знал? В голосе десятника зазвучали издевательские нотки,- Что не знал? Как мужики гроши с бояричем добывают? По своей же охоте с нами пошел? Аль по велению? Вам уродам хоть кол на голове теши что болтать про это не надо, так все равно, меж собой треплетесь как бабы. А по зиме, спьяну, друг перед дружкой хвастаетесь…. Смущенный Филипп открыл было рот чтоб ответить, но не успел, над рекой послышался звук, похожий на то что кто-то тащит по железке камень. Потом все стихло. Прождав ещё, напряженно вслушиваясь. Но ничего больше не было слышно и когда они хотели уже уходить, сквозь пелену тумана мелькнул красный огонёк и тут, же пропал. - Есть. В затоне. Купец на ночь встал. Пошли домой, надо бояричу обсказать что видели….
*** Плаванье по реке имеет много своих тонкостей и нюансов. Вода каждую весну с половодьем несет массу всякой грязи, которая начинает опускаться на дно в мало-мальски спокойном течении. И если ты плыл здесь прошлым летом спокойно, не значит, что сейчас тебя под водой не ждет беда. Опытные кормчие могут по цвету и по форме волны сказать, что будет впереди, но только днем, ночью можно плыть только на свой страх и риск. Поэтому с наступлением сумерек, корабли пристают к берегу, часть команды устраивает стоянку, разводит костер, готовит ужин. Оставшиеся осматривают снасти, судно, делают мелкий ремонт. Выставленная охрана, следит за рекой и близлежащей округой.
Глухо стукнуло кресало, посыпался сноп искр, из пучка сухой травы поднялась легкая струйка дыма. Склонившейся человек раздул огонь, подбросил мелких веток и несколько сучьев побольше и, подхватив стоящий рядом котелок, отправился к реке за водой. Когда он вернулся, костер уже весело трещал. Подвесив посудину над огнем, подбросил дров. И только присел на корточки как его окликнули,- Чего расселся, иди помоги, не видишь что ли народ пупки надрывает, а он туточки разлегся, пупок греет, дармоед. Вздохнув, парень поправил повязку на руке и пошел к берегу, где несколько человек упираясь босыми ногами в речной песок, за канат подтаскивали ладью ближе к берегу. - Ты чего на него взъелся? – Спросил седоусый воин у стоящего рядом с ним ратника. - Умный больно.- Помолчав добавил,- Или хитрый. - Знавал я одного, такого же…. Как сейчас помню…. - Потом, вспоминать будем, пошли округу посмотрим. И они, продравшись через кусты, ушли в сторону ближайшего холма, чтоб с него оглядеть окрестности. В подвешенном котле вода бурлила белым ключом исходя горячим паром. Рядом с костром на расстеленной тряпке лежал мешок, из развязанной горловины выпал маленький сверток. Рядом с ним стоял берестяной туес с крупой, деревянная ложка, стопка глиняных плошек и с пяток дубовых кружек. Вернувшегося воина окликнули с берега,- Дядька Еремей, тама вода не кипит? - Кипит, кипит, иди сюда, без тебя справятся, а то вечером опять одним хлебом снедать будем. Что варить то будешь? Болтушку? С салом? А? Ефрем. - Не, каша будет, Микула Митрофанович разрешил гречи взять, а я с полдня вяленку замочил, так что с мясом. Возвращаясь с берега, Ефрем прихватил ведро, накрытое крышкой и ещё один мешок. - Сейчас, я, быстренько все сготовлю. – С этими словами он уселся на обрубок бревна, положил на колени принесенную доску и достал первый кусок вяленой говядины. Ссыпав накрошенное мясцо в кипящую воду, сдвинул в сторону уголья, чтоб не выкипала и принялся нарезать лук и коренья. Когда все было готово, отправил туда же, взял ложку, лежавшую поодаль, вытер её о подол рубахи, дунул пару раз и, зачерпнув навар, попробовал. - М-да, посолить забыл,- С этими словами, он повернулся к туеску снял с него крышку и взял горсть, серо-белой, соли. Размешал жижу, пробурчал,- маловато будет,- подсыпал ещё. Остатки ссыпал обратно в коробочку, стряхнул в котел что прилипло к рукам и накрыл доской. – Пусть уваривается. И со словами, - Дядька Еремей, посмотри я быстро,- Взяв ведро, ушел за водой. ***
- Может мы его того?- Ехавший рядом на сером коне, сделал характерный жест поперек горла. - Я думал, Фома, но он пока живым больше пользы принесет. Где мы ещё такого труса найдем, он нам про своих дружков- купцов ещё не всё поведал. Когда не будет нужен, вот тогда я тебе его и отдам…. Вместе со всем его семейством…. Поди, не пробовал ещё купчих-то? – И рассмеялся коротким злым смехом. - А пока потерплю, борова. - Ну, дело твое, только ребята тревожатся, Ефросиний. Вожак свесился чуть в сторону, ухватил за волосы и потянул на себя, приговаривая,- Ещё раз скажешь вслух мое имя, где ни попадя, я тебя сам закопаю, в болоте утоплю, гнида. Придержал и резко оттолкнул,- Повторить или запомнил? - Да понял я. Я же не за себя, за тебя волнуюсь. - Знаю я ваши переживания, до первой корчмы, а как бельмы свои зальете, так вам сам черт не брат. - Так, это, было то всего один раз, зима с весной прошли уже, а ты все помнишь. - Если я помнить не буду, вас дуболомов, ратнички княжеские, вдоль дороги на деревьях развешали бы. На радость купцам проезжим. Да воронью на прокорм. Этого хочешь? - Господь с тобой,- Фома перекрестился,- не говори так, беду накликаешь. - Что там народ хочет? - Говорит, что купчишка, ежели его прижмут, сдаст нас. - Вот пускай нас под Тверью и ищут. В молчании ватажка ехала по лесной дороге, вечерело. Ветер стих и только редкие порывы ещё раскачивали верхушки деревьев. Тропа закончилась на поляне, окруженной вековыми соснами, взметнувшимися к самому небу. Ещё с прошлого раза, когда они блуждали здесь, Ефросиний нашел это место, он подумывал о том чтоб остаться здесь. Завязать с промыслом, построить дом и зажить в свое удовольствие. Только бате говорить не стоит, старик разорется, ещё драться полезет. Да вот нынешнее лето как то не задалось, сначала была стычка на дороге, отбились. Поспрошали пленного, нападавшие оказались такими же как и они сами. Пришлось идти по пятам и добивать, две ватажки в одном месте не уживутся. Самое обидное, что двоих потерял на этом деле, добычи взяли…. Тьфу, а не добыча, на круг её можно было за пять резан отдать, что и сделали. Поначалу, хотели на этой поляне жить но потом выяснилось, что не далече река, и если на ней что случиться, то здесь их сразу и найдут. Так что сюда они приходили только когда нужда была в окрестностях города пошарить. Отсюда до него был день пути. Хороший, богатый, да уж больно воевода быстрый был, князю то что, ему гривны нужны, свое мыто с купцов проезжих взять. Хороши у него ратнички, жирные, толстые, на чужих харчах отожратые. Поперву на них с опаской смотрели но потом разок с ними потолковали, такие же как и везде. Урвать что плохо лежит, брюхо набить да вина напиться. Пока приглядывались к ним седмица прошла, не сказать что без дела куковали, с нужными людьми встречались, знакомства заводили, как с этой гнидой. Нет, его точно надо к ногтю прижать. При воспоминании о Жировите, настроение испортилось окончательно. Ефросиний привстал на стременах, оглядываясь. - Фома! – Окликнул он своего помощника.- Иди сюда, зверь двухвостый, хорош в котомках рыться, утроба ненасытная. - Чего надобно? – Фома держал в руке кус хлеба со шматком сала. - Первое, прекрати жрать пока я с тобой говорю, раскрой уши и слушай меня внимательно. Двоих поставишь на дороге, пусть за ней следят, ежели что…. Двоих к реке, осмотритесь там, только на берег не выходите. - Ну туда я сам схожу…. - Нет, здесь останешься, проследи чтоб всё по уму сделали. Как в прошлый раз, не потерплю, долю сниму и плетьми добавлю. Надо же было умудриться мой шалаш поставить в низине…. - Так это темнело, не разглядели…. - Вот утопил бы тебя в той луже, что ночью случилась, тогда бы точно голова не болела. Всё, отправляй людей, я отъеду не надолго, к вечеру буду. – С этими словами зарысил к выезду с поляны. *** - Уф, молодец Ефрем, уважил. Хороша, каша получилась.- Еремей облизал ложку, завернул её в чистую тряпицу и засунул за голенище. Потом похлопал себя по животу, туго обтянутому широким поясом,- Уважил, схожу, Степану отнесу. - Да я сам схожу…. - Ты лучше порядок здесь наведи, а мне не трудно….. – И добавил после небольшой паузы,- А то он что-то тебя невзлюбил. - С этими словами он забрал маленький котелок стоящий рядом с костром накрытый крышкой с лежащим на ней ломтём хлеба. Ефрем посмотрел вслед уходящему воину. « - Вот жизнь, ни какой работы, знай себе только ешь да спи. - Ага! Ешь да спи! Деревня ты, он своей жизнью рискует, чтоб ты мог свою спасти. - Может в ратники податься? - Тебе неймется. Жить надоело? Ты ведаешь, какой это грех, человека жизни лишить? Ты можешь это сделать? - Не могу…. - Вот-вот, с каждым кого ты убьешь…. - Но ведь может и не надо никого убивать-то? - Когда тебя жизни лишать будут, ты за неё зубами держаться будешь, в горло врагу вцепишься» Ш –шх, скреб речной песок по ну котелка. Ш – шх. Думы думались под этот монотонный звук, грустные. « Знал бы, что так будет…. Эх, все это я и у себя в веси делал. Снедь готовил, когда в ночное ходил, да что там готовить то, репа с огорода на дерганая, соль в узелочке по очереди мальчишки приносили, корешков и листьев духовитых в лесу брали. Так что только и было что хлеб не забыть. Батя вечно ворчал, что я не мужик, всё с бабами на кухне торчу. А мне интересно всегда, какой вкус будет, если такую травку положить иль такую…. Пока мелкий был, мать ещё иной раз тряпкой, поддавала, чтоб рядом не крутился, а как подрос, так даже советоваться стала. Спрашивала что и как…. Мама, мама, как ты там…. Если бы в тот год урожай удался бы, не пришлось бы мне в холопы идти…. Осталось еще отдать, меньше гривны, всего пятнадцать ногат, где бы их взять? Лета три пройдет, пока соберу столько. Ну да всё в руках Господних . всё что он не делает, делает к лучшему» Ефрем, опустил казан в воду, перекрестился. И произнес вслух,- За раздумьями, уже и готово. он выпрямился, отошел в сторону шагов на десять и зайдя подальше зачерпнул воды. Хотел теплое питье сделать, взвар, как его в городе один мужик научил. Когда он выпрямился и окинул взглядом противоположный берег…. Кусты, камыш растущий в небольшой заводи, ивняк свешивающий свои ветви к самой поверхности, черное пятно, на зелени листвы. *** - Тише ты!- Прошипел Фома своему напарнику,- Прешь как корова, тебя слышно на всю округу. Ещё охотник. Ты на кого охотишься? На лягушек в болоте? - Фома Никонорович, да не охотник я, это мой брат, а я по другому делу. Десятник резко остановился и повернулся,- Это как? Ты что молчал, когда боярич выкликал кому на службу идти. - Мы с братом, дюже похожи, да и женился он намедни, вот упросил меня вместо него в поход пойти. Фома в молчании разглядывал стоящего перед ним. В кольчуге, с шеломом на голове, личина откинута в бок, на поясе висит меч, порты. Кожаные сапоги с железными набойками. « Как же я на проверке то лопухнулся» - Кто на проверке был ты или брат твой? И не вздумай врать. Боярич, башку враз снесет. Обоим.- Помолчал и добавил едва слышно,- Все троим. И услышал хорошую новость, снявшую с души камень,- Я это был. Филька был на …. - Срать где он был. Я помню, что в вашей веси ты один. - Да, Фома Никонорович. - И назвался ты именем брата сваво? Ратник кивнул головой. - Вот им и останешься. Смотри у меня, чтоб всё хорошо было. Мне опосля похода гривну отдашь. Слушай и запоминай, выйдем к берегу, к воде не подходить, из кустов не вылезать и вообще по осторожней, чтоб тебя не заметили. Понял меня? Громко не разговаривать и не кричи, ежели там кто будет. Пошли. Они двинулись дальше, десятник впереди, за ним Филипп. Через десяток шагов они разделились и вышли к берегу в разных местах. Десятник, стоя в тени большого дуба, чуть раздвинув ветки зарослей орешника, осматривал противоположную сторону, там никого не было, увидеть человека не мог, мешали заросли ивняка и чтоб разглядеть, ему надо было бы пройти ещё саженей …цать вверх по течению. Но ему было не охота продираться через бурелом. А возвращаться и обходить…. Окинув ещё раз реку взором развернулся и вздохнув, пошел обратно, для того чтоб пройти дальше. Выйдя к следующему месту, откуда можно было видеть речку. И с валявшегося там ствола березы, стал осматриваться. Сначала привиделось, что с той стороны тянет дымом, но от воды поднимался туман и он решил что показалось. До следующего места откуда был виден небольшой затончик, было ещё дальше. С сомнением посмотрев на темнеющее небо и проворчав: - туда не успею,- Фома пошел обратно. Примерно на том же месте где они расстались в нетерпении его поджидал Филипп и как только и не успел десятник подойти как он начал говорить,- Там я человека видел, он котел мыл, большой, у нас такой же был. С него можно почти два десятка накормить или даже по более того. Я к берегу не подходил, из кустов смотрел за ним. Он меня не видел. Как он домыл, набрал в него воды и ушел в лес. Больше никого не заметил. Фома вскинулся, - Где? Откуда смотрел, покажи мне это место. Они прошли всего с десяток саженей остановились под деревом, и вытянув руку Филипп ткнул в просвет между ветками.- Отсюда я за ним следил. Вон видишь на том берегу, куст такой раскидистый, справа от березы, вот за него, мужик и завернул. В быстро наступающей темноте, белело пятно дерева. Фома присмотрелся. « Ежели он туда пошел, то к затону выйти можно. А я его не осмотрел. Придется идти сейчас и глянуть. Кто там к нам в гости пожаловал» - Ни хрена не видно. Ладно пойдем, тут не далече, но посмотреть за этот мысок можно будет. Глянем кто к нам в гости пожаловал. Ты точно на берег не выходил?- он повернулся к ратнику. В сумерках сверкнула улыбка на бородатом лице,- Перекреститься могу, Фома Никонорович. - Ладно, верю. Пошли уж. А то и так в потемках возвращаться придется, сегодня ночь хорошая будет. Пока они добирались, с лица Фомы не сходила гримаса недовольства. Филипп, шедший позади, трещал сушняком и ветками как молодой лось вовремя гона, казалось, что шум стоит на весь лес. Когда они пришли, на небе уже выступили первые звезды, легкая дымка, которая стелилась над водой, превратилась в плотные клубы тумана, затянувшие всю речную гладь, так что не стало видно противоположного берега. Поначалу ничего не было видно, Фома аж выругался с досады,- Нутром чую, есть там кто-то. Что ж ты мне сразу не сказал? - Так почем я знал? В голосе десятника зазвучали издевательские нотки,- Что не знал? Как мужики гроши с бояричем добывают? По своей же охоте с нами пошел? Аль по велению? Вам уродам хоть кол на голове теши что болтать про это не надо, так все равно, меж собой треплетесь как бабы. А по зиме, спьяну, друг перед дружкой хвастаетесь…. Смущенный Филипп открыл было рот чтоб ответить, но не успел, над рекой послышался звук, похожий на то что кто-то тащит по железке камень. Потом все стихло. Прождав ещё, напряженно вслушиваясь. Но ничего больше не было слышно и когда они хотели уже уходить, сквозь пелену тумана мелькнул красный огонёк и тут, же пропал. - Есть. В затоне. Купец на ночь встал. Пошли домой, надо бояричу обсказать что видели….
«Кусты, камыш, растущий в небольшой заводи, ивняк, свешивающий свои ветви к самой поверхности, черное пятно, на зелени листвы»
- Одному я кишки выпустил, он орать начал, к нему на подмогу ещё двое метнулись. Вот тут и пришлось мне туго. Пришлось отбегать в сторону, как я копье в спину не получил, не знаю. Хотя знаю, споткнулся я и упал, кубарем прокатился, вскочил, огляделся, а ко мне только мечник бежит. Второго не видно. Ну, так ужо легче, хотя силен был оставшийся, бугай. На голову выше меня, боров. Пока силу мечей пробовали, думал руки по отсыхают, ему бы только в лесу деревья валить. Он как лесоруб топором, махал. Я его ближе не подпускал и старался держать между мной и лесом, там ещё где то лучник засел. Вот так и пятился к овражку, уводя его за собой. Не доходя до бровки. Остановился и усилил натиск на него, он тоже, я возьми да отскочи назад, он на выпаде за мной потянулся и вперед провалился, шею вытянул…. Тут я его с боку и достал…. Не успел дух перевести, мне по шлему подарок ударил, я аж на жопу плюхнулся, показалось, что дубиной огрели. В ушах звон стоит, рядом с телагми пыль столбом ни чего не видно, а я туточки на самом виду у стрелка, вот он мне и засадил, хорошо я зачем то нагнулся, а то бы точно в грудь получил. Везло мне в тот день, видно господь простер надо мной свою десницу и хранил меня.
«Кусты, камыш, ветви у самой поверхности, черное пятно, зелень листвы»
Пока я раком ползал, в себя приходя, этот гад, купчишку то и подстрелил, прям в кишки ему стрелу вогнал. Очухавшись и не вставая с земли стал смотреть где лучник прячется. Он и не прятался, у самого края стоял, на самом виду, саженей за пятнадцать от меня. Я сполз в овражек и пригибаясь к самой воде, пробежал немного вперед, выглянул, как раз с боку от ворога. Выскочил и побежал к нему. Тать стоял и смотрел в сторону обоза, но я видно сильно топал, он вдруг повернулся. Стрела была наложена, до него было всего с пяток шагов, выстрелил….
«Кусты, черное пятно, зелень листвы» Еремей, не стал наливать в кружку, а стал пить прямо из кувшина. Напившись, поставил его обратно.
«Кусты зеленые, черное пятно…. Белое что-то» За корень зацепился и стал падать, чтоб не свалиться выставил вперед руки. Выронил меч и на четырех костях как собака побежал к лучнику. Вот ведь как бывает. - Ты что хотел его зубами рвать?- улыбнулся Степан, - Или забодать? - Тебе смешно. А мне тогда даже больно было. Он мне по хребтине знаешь как древком заехал, я аж взвыл.
« Черное …. Белое…. Черное…. Белое….» - Ох и помурыжил он меня, пока я исхитрился его перехватить, да засопожником, добить.
« Черная борода …. Белое лицо…. Черная борода…. Белое лицо….» Он меня даже пару раз кинжалом ткнул, но кольчугу не пробил, а я его прикончил. - Дядька Еремей…. - Что тебе,- Степан недовольно глянул на холопа сидящего рядом,- Иди делами займись, расселся тут…. - Погодь, Степа. Ты что хотел спросить? - А человек в лесу как виден, он же прячется. - Летом лучше всего видно. Все вокруг зеленое, лицо белое, а ежели ещё и бородатое…. - Дядька Еремей, нас сегодня ночью убивать будут…. - То его издале…. Ты что сказал? - Нас этой ночью, убивать будут. Степан встрял в разговор,- Это с чего ты так решил? - Да, Ефрем, рассказывай. - Я когда пошел котел мыть, то ушел в сторону,- он махнул рукой,- Там вода чище, здесь всю муть со дна подняли, если потом готовить, песок на зубах скрипеть будет. Уже под самый конец, когда я с берега уходил, мне показалось, что мне в спину смотрит кто-то, у меня аж лопатки зачесались. Но я не оглядывался пока за куст боярышника не зашел, поставил котел на землю, а сам пригнувшись от самой земли стал смотреть на тот берег. Сначала ничего не было, пока лежал вспоминал что я видел. Всё как обычно. Деревья, кусты, камыш. Зеленое, а в одном месте в кустах, где я видел черно-белое пятно …. Его там не было, так что ещё чуток посмотрел и ушел. А тут ты стал говорить, я и вспомнил, вот решил рассказать.- С виноватой улыбкой закончил Ефрем. - Тебе поди примерещилось, выслужится хочешь? – Степан ощерился в злой улыбке. - Не хочу, я, правда видел и …. - Так, Степан уймись, лучше сегодня перебдеть, чем встретить утро на небесах. Дуй к Микуле скажи:- вороги за нами следят с той стороны,- и заодно, разгони рыбачков, хорош им шуметь, пока на самом деле кто ни будь, не заявился. Степан проворчал что-то невнятное, ушел. Ефрем потянулся к охапке сушняка наваленного поодаль, для утренней растопки, но Еремей его остановил,- Погодь пока. Что ты меня растревожил. Ты мне вот что скажи, на что было похоже…. – он защелкал в воздухе пальцами,- Это …. Чуйство…. - Чувстство? - Во-во, оно самое. Когда тебе на спину смотрели. Ефрем поднял лицо к темному небу и прикрыл веки ….Помолчал немного и не открывая глаз, заговорил глухим голосом. - Я стою в воде по колено, наклоняюсь и зачерпываю воду. Поворачиваюсь спиной к противоположному берегу и начинаю выходить на берег. Первый шаг, второй, под ногами скрипит мокрый песок, на той стороне, под ветками ивы, сидит и ждет, когда я уйду, выдра, здоровая такая. Я прохожу ещё немного и услышав тихий всплеск оглядываюсь, зверя на месте нет, только рябь на воде идет. Нырнул. Из леса вылетела пара пташек и перелетела на нашу сторону, потом ещё одна. Но чуток левей того места, куда я смотрел. Отвернулся и только хотел сделать шаг, как почувствовал что мне за шиворот плеснули холодной воды и побежали мурашки, но странно так, от середины лопаток до затылка, взъерошили волосы, мне так показалось, и исчезли. – Он открыл глаза и ойкнул с перепугу. В двух шагах стоял Микула Митрофанович и Степан, слушали его рассказ. Купец посмотрел на одного потом на второго воина. – Что скажете ратнички? Еремей посмотрел на Ефрема, сидящего с испуганным видом взирающего на них.- Двое, один умный и хитрый, второй молодой и глупый. Могут быть соглядатаями, мне сказывали что в этих краях иногда тати шалят. Так никто не ведает чьи они, а кто знает…. Того уже и найти не могут. Микула кивнул головой и посмотрел на Степана, - А ты что скажешь? Тот с неприязнью посмотрел на Ефрема, испуганно вжавшего голову в плечи.- Брешет. Врет и даже не краснеет…. Его прервал Еремей, - А ну хорош парня поносить. Ты дело говори. Тот усмехнулся, поправил меч, свисающий с правой стороны, положил ладонь на рукоять,- Врет, вот и весь мой сказ. Микула за весь разговор молчавший, заговорил,- В общем так, сегодня ночью никто не спит, ждем. Если к утру ничего не случиться, быть тебе Ефремка поротым. – И развернувшись собрался уходить, бросив Еремею через плечо, - Гребцов себе возьмешь. Его остановил старый воин, - Микула погодь. -Что ещё? сам сказал, что готовиться надо.- Проговорил купец недовольным голосом. - Сколько тебе Ефрем должен? Тот остановился и медленно повернулся, - А зачем тебе это? - Так сколько? - А ты что хочешь его выкупить? Так он мне гривну должен, да десяток резан, за горшки, что на прошлой стоянке поколотил. - Не он это был. - А ты что видел? - А сам то где был? Ты же только к вечеру вернулся, тебе сказали и знаю даже кто. Только оговорили его, это не он был. Кормчий со своим уродом криворуким за пивом полезли, а Ефрем в другом месте находился. Так что должок можешь на своего дружка повесить. Он же тебе и сказал, правда, ведь. Ты сейчас вернешься на ладью и поспрошай у него. Степан не смолчал,- Ты думай что говоришь-то. - Я все верно толкую, мы с Ефремом на берегу были, он жратву готовил, а я округу стерег, моя очередь была. Говоришь гривна? И дождавшись ответного кивка продолжил. Вот её с моих денег возьмешь. А на него,- Он ткнул пальцем в сидящего на земле холопа,- Напишешь грамоту, да что я тебе говорю. Ты и сам всё знаешь. Купец, стоял и молча смотрел на обоих, пожевал губы,- Гривна с четвертью. - По рукам. - По рукам, ты мне только скажи, на кой тебе этот сморчок сдался? - Из него хороший воин получиться. Он опасность чует. А остальному я его научу. Иль сам зашибу. Так ведь Ефремка?
С правой стороны, раздался еле слышный треск, всадник потянул повод, останавливая коня и накрыв ладонью рукоять меча. Послышалось приглушенное рычание и, почти под копыта выкатился клубок из двух сцепившихся барсуков, во все стороны летели клочья шерсти. Лошадь, всхрапнув, вскинула голову и начала пятится назад. Пришлось ударить каблуками в бока, посылая её вперед, зверьё заметив человека разбежалось в разные стороны. « Вот и мы так же не можем мирно уживаться друг с другом»
- Уноты, отставить. Что здесь происходит? Десятник! – Подошедший молодой парень, опоясанный воинским поясом на котором висел меч, стоял взирая на катающийся по загону клубок из мальчишек. - Господин поручик, третий десяток…. - Что происходит? Андрей. Десятник сдвинул на затылок шлем, и откинул в бок личину, открывая молодой загорелое лицо.- Купчата. Пусть пар спустят, у них ещё вчера все железки забрали. Я с Михаилом Фроловичом советовался и он разрешил. - Что разрешил? - Как со щенками, когда самого сильного выбирают. Все против всех. Кто победит будет командовать пятерками. Вот я и смотрю. - Тьфу на вас с бояричем. Я уж подумал что подрались. Что они должны сделать? - Там две деревяхи с баранью голову, кто удержится на ногах и сможет вон в ту плетенку положить, тот и будет. - Василий ты чего плюешься? – Раздался позади голос. Десятник с поручиком оглянулись, десятник открыл было рот чтоб начать доклад но был остановлен. - Потом, я смотрю один уже появился.- Он вытянул руку и ткнул пальцем в бегущего к корзине отрока, прижимающего к груди деревянных шар. За ним следом бежало ещё троё. Первый в отчаянном прыжке, попытался ухватить но промахнулся и упал лицом в грязь. А мальчишка закинул в корзинку свою ношу, с победным криком вскинул руки вверх и тут же упал под натиском двоих оставшихся. - Андрей,- Михаил кивнул головой,- разними и объясни что всё было по правилам. Десятник кивнул и пошел туда, разматывая на ходу кнут, не приближаясь с пары ударов разогнал драчунов в разные стороны. Потом подошел и стал что-то им говорить.
Навалившийся на меня Будимил вдруг ойкнул и откатился, за ним следом Гостята. Сверху надвинулась тень и голосом десятника Андрея стала выговаривать: - что мол всё было по правилам и мстить за свой проигрыш не хорошо. А у меня в голове сидела только одна мысль: - Я победил! Хотелось вскочить и бежать размахивая руками и кричать во всю глотку. - Жив? – Спросил меня десятник и протянул руку, я ухватился за неё и он помог мне встать. Когда земля перестала кружиться перед глазами, я решился,- Господин десятник, унота Ездислав, дозволь обратится. - Обращайся, Есислав. - Не наказывай ребят. - А я и не собирался,- Несколько удивленно произнес Андрей смотря мне в лицо. – Только растащить. Оглянувшись он посмотрел на пробегающего мимо ещё одного счастливчика и бегущую за ним толпу. Под обиженный вой успевшего закинуть в корзину свою добычу. Громко щелкнув кнутом, Андрей, прокричал ,- Уноты строиться.- И вытянул в сторону руку. Мы привычно стали на свои места, смотря как в нашу сторону идет боярич и ещё один воин. Не доходя шагов пять они остановились. Андрей вышел из строя,- Боярич, третий десяток, учебного отряда после тренировки построен, десятник Андрей. - Уноты…. « Да были хорошие дни в серых буднях. Одно и тоже, несколько лет подряд. Утром, поднимут ни свет ни заря, выгонят на улицу и давай издеваться. Ноги шире, руки в стороны, наклонись, разогнись. А потом бежать. Куда? Зачем? Так только по началу думалось, но когда к концу первого года, вдруг осознал что стал сильней и крепче, то уже сам стал по вечерам в охотку бегать и заниматься всякими упражнениями. За подобное меня даже хвалили. Нужна мне ваша похвала….»
- Держи. Ещё немного осталось, самую малость, совсем чуток.- Твердил за моей спиной голос,- Не отпускай. У меня от напряжения по лбу струился пот, рубаха на спине давно уже промокла и потемнела от влаги. Думаете легко, сжимать коленями мешок на пол пуда, да ещё и подтягиваться. - Восемь, де – е – вять, де - е - с - я- ять, Отлично, - Меня хлопнули по плечу. Я спрыгнул на землю, руки ноги дрожали от усталости, но я опять доказал что самый лучший.
« Да, а когда началось обучение по охране обозов, мне вообще не было равных, за все время я обгадился всего два раза, правда один раз так жидко, что до сих пор вспоминать стыдно»
- Так, слушайте меня внимательно, повторять не буду. Лес он живой, для того чтоб вам спрятаться в нем, вам нужно стать его частью, почувствовать себя травинкой, веточкой, березкой, зверем. И тогда он примет вас и вы найдете в нем и кров и пищу. - Унота, Есислав, а ты что здесь делаешь? А ну брысь отсюда, тебе не надо этого. Так меня и выгнали, хорошо что не кнутом, думал вечером накажут, ну наверно десятник забыл. Ну и бог с ним. Жаль конечно. Я потом с сожалением вспоминал, что хотя бы не попробовал его уговорить чтоб мне разрешил послушать….
Скрипит тележное колесо, правое заднее, да ещё и болтается как цветок в проруби, того гляди соскочит. В подводу нагружено сено и сверху лежат мешки. Гостята, идет впереди, а Будимил позади, шагах в десяти. Жара, пот течет из подшлемника по лицу, заливает глаза. Снимать личину нельзя, мы должны привыкать видеть все сквозь прорези. Когда меня и унотов отправили с этим возом в соседнюю деревню, по секрету один из отроков шепнул, что на нас будет охота. Я предупредил своих и вот мы шли внимательно высматривая округу. Прошли семь верст, осталось ещё столько же, всё было спокойно. Я чувствовал что ребята потихоньку стали уставать, меньше оглядывались, начали говорить друг с другом. Мне бы их одернуть, но я и сам был в не лучшем виде. Так мы прошли ещё три версты и тут я сделал ошибку, разрешил сесть на телегу. В чистом поле нас взяли, даже не взяли, а просто расстреляли и мы ничего не смогли сделать. Их было всего двое, лучник и стрелок, они разделали нас под орех. Сидя на телеге, мы не видели что твориться с одной стороны, там в поле из высокой травы вдруг встал человек, вскинул лук и выпустил стрелу в Гостяту, попав ему в спину, колесо скрипит аж душу вытаскивает, выхватывает вторую и бьёт Будимила. Тут мы увидели как он падает, соскочили и побежали все вместе. Не успели сделать двух шагов как одному из оставшихся между лопаток попал болт, он споткнулся и упал мордой в пыль, разворачиваюсь, а там стоит стрелок и заряжает самострел. Я слышу вскрик последнего своего унота и понимаю что остался один против двоих противников. Бросившись влево я ушел от выстрела лучника, прикрывшись возом и побежал в сторону второго противника, он уже успел взвести арбалет и накладывал болт, до него было шагов двадцать, когда увидел что он вскидывает оружие стал бросаться на бегу в разные стороны. У него сдали нервы и он выпустил в меня болт, повезло, промазал, до него оставался всего один шаг, когда удар в спину сбил меня с ног. Со стороны воза раздался свист, это наставник который изображал возницу дал сигнал что бой окончен.
Вечером был разбор моих действий, по итогам меня признали самым плохим. Я испортил всё что можно было. Первая ошибка,- нельзя выходить с плохими телегами, всё должно крутиться и быть нормальным. Вторая ошибка,- Людей надо было посадить на телегу раньше, в самом начале и только с середины пути они должны идти пешком, сидеть должны так чтоб видеть почти всё, или не сидеть вообще. Третья ошибка,- Милосердие, нельзя давать людям терять внимание, в дороге это чревато смертью. Четвертая ошибка,- Нельзя доверятся чувству мести, месть за погибшего друга хороша только тогда когда враг будет убит без потерь, а мы толпой бросились на лучника…. Я запомнил этот день на всю жизнь.
Три года своей жизни я отдал этой воинской школе, ничего не хочу сказать плохого про неё, учили нас крепко, кто не хотел того заставляли, кто не умел того учили, кто не мог тому помогали. Мы вышли оттуда готовыми десятниками для охраны купеческих обозов. Мой отец, оплатил полноценными гривнами весь срок моего обучения, я мог писать, читать, считать. Я научился сражаться на мечах, стрелять из лука, довольно прилично сидеть в седле. После моего возвращения, я целую зиму ни куда не ездил провел это время дома с родителями, пару раз только от нашей веси был обоз в город, я с ним сходил. Много ещё чего случилось, но самая большая беда была в том что погиб отец. За ним оказалось очень много обязанностей. Пришлось продать почти всю скотину, вещи, холопы, ладья тоже ушла в счет выплаты долга. С великим трудом удалось сохранить две деревеньки, без них мы бы точно пошли по миру. От всего богатства остался кукиш с маслом, надо было думать как жить дальше. Весной, собрал десяток из молодежи, подучил немного и ушел. Поначалу когда я обратился к купцам, меня подняли на смех, сказали что могут взять только кашеварить, и платить будут как новику. Никто из них не верил что я воин как и то что мой десяток что-то может сохранить. Но как видно на небесах есть бог, и он послал нам одного мужичка, серого и невзрачного. - Ты что ль в охрану нанимаешься? - Да. – Поставил на стол кружку с дешевым пивом. - Есть работа для такого как ты. - Для такого сосунка? - Не ерничай, тебе не идет, они все,- Мужичонка кивнул себе за спину,- Ничего не понимают. Я тут поинтересовался, откуда ты такой взялся, и узнал что ты…. - Что? Я? - Да ты. Достоин хорошей работы за хорошие деньги. - И кому я этим обязан? - Святой Архангел Михаил. Тебе это имя о чем ни будь говорит? - Да и много. - Тебя ведь учили там? - Я и не скрывал этого. - Я тебе буду платить тридцать гривен за поход, твоим людям по три. - Мне надо подумать? - Тебе не надо думать. Ты уже три седмицы здесь ошиваешься, вот это пойло,- Он ткнул пальцем в кружку,- от хорошей жизни не пьют. Я, молча, стал рассматривать его в упор, хотя обычно старался этого не делать, все говорили что у меня тяжелый взгляд. И когда ни говоря, ни слова глядел ему в глаза, он сначала хорохорился, а потом сник. Пробурчал, недовольно что-то невразумительное, отвернулся и показал хозяину постоялого двора на наш стол. Взял свою кружку и отпил глоток, действительно мерзость. - Так что надумал, согласен на мои условия?- Мужик как ни в чем не бывало сидел и улыбался.- Да поставь, ты свою посудину, я угощаю. - И сколько буду должен? - За что? – С искренней улыбкой ответил мой наниматель. - Ты до сих пор не назвал своё имя, но чувствую что ты знаешь как зовут меня. - Можешь величать Евсеем. - Выпьем? - Он поднял свою чашу. - Пять гривен и пять ногат - Помилуй бог, за такие деньги я весь Новгород скуплю вместе с посадником. Три и три с половиной. - А может мне стоит объявить что я учился…. Он поморщился,- Обязательно орать во всё горло? Три с половиной и две с половиной. - Четыре и четыре. - Три и шесть ногат и ещё три. - Как ни странно звучит, Евсей, но овес нынче дорог. Четыре и три и четыре ногаты. - С тобой приятно было познакомится ,молодой человек, все, что я могу предложить, это Четыре и две. Можешь обращать ко мне, продам ячменя, дешево. - Тогда уж Четыре гривны и три ногаты и ударим по рукам. - Две с половиной. - Три. И меньше ни как. - Уговорил, у тебя есть жилка торговая.- Он протянул руку, и я хлопнул по ладони. У меня будет только одна просьба и она очень маленькая, никому не говори откуда вы и кто вы. - Но все и так знают кто я и откуда . - Не правильно сказал, не говори, где учился. Я кивнул соглашаясь. Мы ещё немного посидели, обмывая заключение договора, потом он ушел. Только через три года я узнал, что он меня обманул, если бы сказал откуда я, мог запросто требовать пять гривен, и это была самая низкая цена.
Тихое течение покачивало ладью, стоящую на середине реки…. Водная гладь серебрилась под лунным светом словно рыбья чешуя, иногда по ней пробели короткие волны, когда очередной обитатель речных глубин выскакивал на поверхность, переворачивался в воздухе и с громким плеском падал обратно. Лес по обе стороны чернел сплошной черной стеной, изредка там вспыхивали странные огоньки, они кружились в хороводе, стремительно взлетали к темному небу и опадали маленькими искорками. Еремей сидел на старом тряпье, опершись спиной о борт. Иногда он склонялся к отверстию в борту и осматривал освещенную луной реку, откидывался обратно и закрывал глаза. Чего-чего, а ждать он умел, жизнь научила. - Дядька Еремей,- Раздался шепот рядом с ним. Ефрема сидящего под навесом было не видать в темноте только смутно белели зубы и белки глаз. - Дядька Еремей, - опять позвал воина настырный отрок, - А как можно сделать так что б тебя в лесу не заметили? Я же вон разглядел, ежели бы он спрятался, то я его не увидел,- Подростку уже не нужен был ответ, он вступил в спор с самим собой. - Можно же спрятаться так что не найдут. А как? А если укрыться старыми мешками? Не, зимой видно будет издалече. А летом кого пугать кульком на голове? Да и упреешь в нем. Во! На зиму можно беленое полотно брать у баб, им замотаться на манер плата головного, токмо морду прикрыть, а в тряпке, дырочки для глаз провертеть. А что должно получиться и выгода есть лицо не мерзнет и пара из рта не видать. А летом…. А Летом можно из веток сплести изгородку и перед собой держать и сквозь неё смотреть можно, а что в лесу кустов много что хочешь делай…. Еремей незаметно усмехнулся в бороду, «Вот балоболка головастая» но в слух сказал другое - Обе руки должны быть свободными. …. Вот ежели…. Чего? - В руках должно щит держать и меч. Дальше думай. – Склонившись ратник осмотрел реку. Тихо. Никого. «Сам додумается или подсказать?» В молодости ему также пришлось ломать голову, он тогда предложил бармицу в лесной грязи измазать, чтоб блеск железа не выдавал. Ефрем притих ненадолго, а потом начал снова. - Из корья надо личину делать. А что если в неё веточек напихать то и за лешего сойдешь. -Если ты лешак сейчас не замолчишь, раздался голос за его спиной,- Тебя русалки за своего примут. - Это почему так? – Повернулся он к невидимому собеседнику, сидевшему за его спиной. - Хрюкнешь ещё пару раз, точно за борт выкину. – Еремей по голосу узнал Никиту, спокойного, рассудительного парня, наделенного большой силой. Его обычно никто не трогал и не задирал. Смешно было смотреть как иной раз какой ни будь «петух» скачет вокруг кричит суетиться, а потом подходит слишком близко…. Ежели на берегу, всё обычно заканчивается купанием, короткий полет и в речку, плюх, а в городе обычно в канаву кидает. Вот и сейчас в его ворчании, было одно добродушие. Он сидел на маленьком валуне в пару пудов весом, на ладью затащили аж пять штук, сколько в потёмках нашли, он должен был, если тати к борту пристанут, скинуть их, чтоб проломить дно лодки. - Дядька Никита…. - Еремей. Уйми своего холопа, а то я его к водяному отправлю, честное слово, к камушку привяжу, на котором сижу, за шейку тоненькую, опомнится, не успеет, как на дне будет. Устойчивый западный ветер, начавшийся вечером со слабого дуновения, нагнал , сначала редкие облачка, а потом и целые тучи. Постепенно все небо затянуло, луна скрылась и без того темная ночь стала ещё мрачней. А потом ещё пошел и мелкий нудный дождь. Весь народ постепенно собрался под навес из промасленного войлока, изредка, по одному, они выползали и сматривали на реку. Тяжелое гнетуще настроение стало овладевать промокшими и озябшими людьми, сначала по-тихому, а потом все громче стали роптать, послышались слова брани. Казалось ещё немного и тати будут не нужны, команда сама перебьет друг друга. Микула уже собрался было сказать, чтоб разбирали весла и гребли к берегу, когда пронесся шепот,- Идут. - Приготовиться и не зевай.- Послышалось легкое позвякивание и легкий шелест, заскрипело древко лука на который натянули тетиву и всё стихло. Микула пробрался вдоль борта и присел рядом Еремеем,- Ты смотри, не соврал Ефремка. Как думаешь они на тот берег пойдут или сразу к нам?- На голове у него был побитый молью лисий треух, подшитый железными пластинами, а тело закрывала большая нагрудная пластина привязанная кожаными ремешками за кольца по краям. - Вы туточки так орали, что тока глухой не услышал бы,- спокойно ответил ратник, сидя у борта. Меч вынутый из ножен лежал на его коленях готовый к бою - Тати где? – И стал привставать чтоб посмотреть. Его придержали за подол рубахи,- Не надо через борт, в уключину смотри. Он склонился, встав при этом на колени, долго всматривался в темноту, потом сел и пробурчал,- Нет там никого. Степан, это он одергивал купца, пристроился на его место,- Как нет? Вон они от берега отгребают, скоро здесь будут. Со словами,- Да где. Покажи, - Микула встал на четыре кости рядом с ним. Ерема, достал маленький, из мягкой кожи узелок, завязанный куском бечевки, на ощупь нашел узел, развязал и высыпав на ладонь немного золы стал натирать лицо. Закончив он отложил кулек в сторону отряхнул руки и с кряхтением встал. Присмотревшись, подтвердил, - Идут, две лодки…. Нет три. Им ещё, не соврать саженей сто, до нас грести. Купец повернувшийся на голос, вздрогнул от увиденного,- И что это у тебя на морде. - Это мы с Ефремкой придумали, баранье сало и зола. - А чего раньше не намазался? - тебя пугать не хотел. Еремей, повернулся к навесу и позвал,- Никита, тащи сюда свой булыган, тут в аккурат, одна лодка будет. Приготовились, мужики, как скажу, так сразу вскакивайте и бейте. Судя по тому что ладья накренилась на борт, все по добрались вплотную к борту. - Э, не все наваливайтесь, а то кувырнемся. Рыжий, Семен, Кривой, Тверской, кузнец, малой отойдите к другому борту, Степан иди к ним, ежели кто прорвется, там будете их ждать, да и за одно ну ту сторону посматривайте. Не помню я чтоб вот так ночью на ладью нападали, или атаман у них умный или с головой не дружит. Степан понял меня? - Хорошо Ерема.- Ратник встал и, не таясь, отошел в сторону. *** Над лесной поляной струился запах гречневой каши с мясом и травами. Черно-белая сорока нетерпеливо скакнула на одну ветку ниже, но в последний момент испугавшись вспорхнула обратно, в потемках чуть не промахнувшись мимо. Протрещав что то, она нахохлилась распушив перья отчего превратилась в клубок, вжав голову в плечи и прикрыв глаза успокоилась, то что внизу ходили люди её мало беспокоило.
- Сколько их там? - не ведаю, но думаю не меньше чем два десятка. Ладью не видел, но они прямо напротив за мысом стоят, пока туда да обратно, пока по берегу прошлись, от воды туман поднялся да смеркаться начало…. - Они точно за мысом? - Там. Я костёр видел. - Они вас не заметили? - Недолжны, мы к воде не выходили, из кустов смотрели, как ты учил. Ступали осторожно.
Ефросиний задумчиво, почесал отрастающую бородку. Борода у него с росла чудная, не как у отца окладистая, а не пойми что, да ещё и пегая вдобавок, вот и приходилось дома бриться, чтоб все видели его с бритой мордой. « Может получится, если под утро ударить. Если погода не испортится, не должна, а там кто её знает» Посмотрев на сидящего перед ним Фому, перевел взгляд на стоянку. Народ занимался своими делами, одни сидя у костра чинили порванную упряжь, другие разлеглись на лапнике, брошенном на землю и вели тихие разговоры. - Лодки проверяли?- С прошлых раз они удачно увели несколько штук и, припрятав их в зарослях прибрежного камыша, использовали для переправы. Три из них были большие, в них помещалось по десятку воинов, а одна так себе только вдвоем и можно было сидеть. - Нет, не дошли.- Фома покрутил головой. - Пошли холопа из тех, кто с нами здесь бывал, пускай проверит. - Так ужо ночь! Ефросиний вперил тяжелый взгляд в лицо Фомы освещенное, красноватым отблеском от затухающих углей. Тот закрутился, отвел глаза в сторону,- Понял я. Сейчас пошлю человека. - Или ты делаешь что я тебе говорю или буду искать другого десятника. – и улыбнулся. Фома покрылся холодным потом, - Не извольте гневаться, я пойду…. Сам пойду и все разузнаю. - Фома! Ты десятник, а не хвост собачий, отправь пару человек и чтоб одна нога здесь другая там.- Ефросиний произнес это с ленцой, чуть растягивая слова. Когда тот ушел, он встал и дойдя до своего шалаша влез во внутрь, улегся на спину, положив под голову седло, закрыл глаза. «Надо менять этого дурака, единственно, что предан да силен и мужики его боятся, в следующий раз, дома оставлю, пусть там сторожит» Дом. Как не хотелось в эту весну уходить. А надо было. Была договоренность с одним из купцов, что как только сходит лед, они в веси под названием Снегири, что под новым городом, встречаются. Человек зимой побывавший там, договорился со старостой и он, взяв задаток, обещал для постоя, место подготовить. Всё в это лето шло на перекосяк, как будто, все боги отвернулись, а каждая мелкая тварь норовила укусить, да побольнее…. Сначала на переходе незнамо от чего сдохли три лошади, пришлось перекладывать барахло на другие телеги, а пустые, сняв с них колеса, бросить. Холопы, ехавшие доселе, теперь пошли пешком, к вечеру первого же дня, пятеро обезножили, а одного лихоманка скрутила. Его вроде бы и напоили горячими отварами, и укутали в теплое, только всё равно к утру помер. Вместо того чтоб добраться за двадцать дней шли тридцать, в пути умерло ещё двое, а троих оставили, с наказам как оклемаются вертаться назад. Прибыв на место выяснилось что староста, взяв гривну задатка, благополучно представился, попав в буран замерз. Его сыновья и жена не ведали про договоренность ничего, пришлось устраиваться по сараям и сеновалам, разбросанным по всей веси. Думалось что это на пару дней, а нет, пришлось целую седмицу прожить так и от случайных людей узнать что купец, пропал ещё осенью в студеном море. Ушел и не вернулся. Толи тати напали, может ещё какая напасть приключилась. Ждать на месте не имело смысла, надо было идти, до ближайшего города было всего неделя пути, дошли за десять. Прожили ещё немного, деньги таяли со страшной силой, как лед под солнцем. Вервица здесь вервица там, ногата ушла. Ефросиний, в очередной раз пересчитавший содержимое кошеля впал в уныние, хоть в закупы иди. Если в ближайшие дни никого из старых знакомцев не объявиться, придется идти в охрану хлебных лодий, платили там сущие гроши, а риск нарваться на суздальцев или ещё кого был велик. Тати не нападали. А вот княжеские люди не брезговали, им силу свою показать надо…. Каждый раз по осени, то и дело вспыхивали короткие стычки, гибли люди, горели корабли, князь поругался с посадником, им то что они как поругались так и замирились, а народу новгородскому голод терпеть приходиться. Пару раз, в прошлом, даже войной ходили, постояли, побили народу без меры, разошлись, лето отплавали, и всё заново началось. Поэтому и не хотелось тверским в свару вмешиваться, лучше в сторонке постоять, посмотреть, на чью чашу весов удача воинская склониться к тем и примкнуть. Так что идти туда по собственной воле, за гроши да под мечи не хотелось. Судьбе угодно было ещё одно испытание исполнить, свела его с купцом по имени Жировит. По началу всё сложилось удачно, отходили с ним весну и половину лета, только один раз на людей княжеских нарвались. Они мыто дорожное собирали…. До собирались, хорошо ещё место пустое было, никого, да вечером дело было к утру успели уйти оттуда, пришлось как татям, по разбойничать, чтоб дела прикрыть свои и в протоке ладью три дня держать пока с пяток других мимо не прошло, за ними следом двинулись. Повезло, бог миловал. Всего трое представились. А добычи никакой. Тьфу. Не спеша течение донесло их до городка, куда купцу надо было, его там уже ждали, он продал прямо с корабля всё. Простояли пару дней и ночей, а на третий загрузившись ушли дальше. И опять потянулись походные будни, в светлое время река, ночевка на берегу, река, ночевка…. Дни сливались в седмицы, месяцы, не успел оглянуться уже середина лета. А потом…. - Не это дело последнее, с этой тварью точно все на колу окажемся или вдоль реки развесят, на осинах. – Пару раз им встречались такие украшения и быть одним из таких неудачников совсем не хотелось. - Я честно служил все годы, никого зазря не обидел, за что ты господи отвернул от меня лик свой, почто ты мне испытания такие шлешь? В чем грех мой, что искупить должен?- И не услышав ответа, задумался. Грустно было и тоскливо. Посмотрел на баклажку с вином, протянул руку, побулькал и отложил обратно, не хотелось,
- Фома Никонорович! А мы что сегодня…. - Пасть закрой. Как скажу тогда раззявишь свой хлебальник. Пошли со мной, ты, ты и ты. Указанные молча собрались, оставив копья и щиты взяв с собой только кинжалы, одному указал чтоб он сменил белую рубаху на темную. Через малое время они вышли со стоянки и растворились в темноте окружающего леса. « Надо что-то делать с бояричем, надоел хуже горькой редьки: - « Фома я тебе что сказал? С люда ничего не брать, а ты что? Тебе ведомо что я зарок давал?» - Давал, давал, тока я не давал,- Проворчал он вполголоса. Вышагивая за идущими впереди соратниками. « А что если….» - В голове мелькнула мысль от которой сразу бросило в жар. - Мужики,- Окликнул он.- Остановитесь, разговор есть. Они как раз вышли на небольшую полянку окруженную со всех зарослями вереска, поросшую высокой травой до колен. Луна, светившая в разрывы между облаками, заливала округу серебристым светом. Остановившись по середине десятник подождал пока к нему подойдут и только потом заговорил. - Други мои, хочется ли вам вина зелена, да полонянок ласковых. Мошну гривен полную. Свой дом, крепким тыном обнесенный, холопов и холопок что по вашему слову делают всё что вы не захотите. Надо всего только что купца на той стороне реки пощипать, да барахлишко в Новиграде продать. - Так кто не хочет, Фома Никонорович, но уж больно ты странно речь свою ведешь,- Ответил Жерех, высокий ладный парень. - А что странного в них ты услышал? - Мы это от боярича слышим, а тут ты, ближник его, до селе молчавший, вдруг так заговорил. Что ты от нас хочешь, если соблазнять такими словами начал. Говори уж прямо. - Надо…. – Он сделал многозначительную паузу внимательно всматриваясь в лица. - Начал. Так говори, что тянешь, как вола за хвост. - Надо …. – Он сделал характерный жест поперек горла, - А добро что добудем, на всех разделим. Поровну чтоб всем хватило. - А потом что? Как домой вертаться будем? – Подал голос черноголовый крепыш Несдич. - В литву уйдем, аль к ляхам подадимся, можно и в устюг пойти, вольные люди везде потребны, сами купцами станем. Тебя дома никто не ждет ни тебя ни Жереха,- Он повернулся к третьему невысокому парнишке,- А ты пойдешь с нами? Тот отступил на шаг и задрожавшим голосом произнес,- Фома Никонорович, худое ты измыслил, как же можно на боярича руку подымать. – Продолжая пятится он отходил всё дальше, - Нельзя такое делать, это не по божески, Господь покарает вас за мысли такие. И сделал последнюю ошибку в своей жизни,- Я всё бояричу расскажу, что вы против него…. В последних лучах ночного светила, на которое наползли черные тучи, серебристой рыбкой мелькнуло лезвие кинжала брошенного опытной рукой. Говоривший вздрогнул, перевел взгляд на рукоять торчавшую у него из груди, открыл рот в тщетной попытке что-то сказать и вытянув вперед правую руку ничком рухнул в мокрую траву. Двое холопов отпрыгнули в разные стороны. Фома не спеша сделал пяток шагов, ногой перевернул тело на спину. Посмотрел в искаженное смертной мукой бледное лицо,- Смолчал бы, жив остался. Что ж ты наделал? - Потом развернулся и отступил в сторону,- Вот что хлопцы, шутки кончились, или вы со мной или …. Мне ужо терять нечего. С этими словами он потащил из ножен меч.
« Никуда мы не пойдем, а Жировита я завтра….» - Додумать Ефросиний не успел, за стенкой шалаша послышались шаги нескольких человек и сдержанный невнятный говор. - Боярич,- Позвал его голос Фомы. - Заходи,- Перебил его Ефросиний, - Чего на весь лес кричать? Наступила какая непонятная тишина, а потом снова заговорил десятник,- Боярич, тебе лучше выйти, у нас тут, это…. - Что там у вас ещё случилось,- С этими словами откинулся полотняный полог и он вышел наружу. С боку мелькнула черная тень и, всё что успел сделать, это чуток сдвинуться в сторону, с сухим треском дубовая чурка кистеня ударила в голову и Ефросиний молча завалился на бок. Склонившись над ним Фома охлопал грудь, нашел за пазухой кошель, вытащил его, расстегнул пояс и поднатужившись выдернул из под тела. - Мне он лучше подойдет, - посмотрел на ноги, обутые в зеленые сапоги с загнутыми мысками и кожаными каблуками. Ухватившись за плечи, затащил свою жертву за стенку шалаша и стащил с него обувку. - Чего стоим? – обратился он к своим подельникам,- Соберите сюда народ, слово сказать хочу. Те ушли, через некоторое время стоянка загудела как встревоженный улей и скоро перед Фомой стояли все без исключения. Хворост подброшенный в костер, горел ярко. Освещая всех собравшихся. - Други мои, кончилась власть злодея. Вот этой рукой сразил я его, больше не попьет он кровушки нашей, не будет сиротинить детей наших, не оставит стариков наших прозябать в голоде и холоде. Жены наши не будут плакать в подушки из похода нас ожидаючи. Что мы в этой страже позорной для себя забыли? Доколе мы свои жизни класть будем, чтоб он мог свою мошну серебром да златом набивать? Не бывать таперича этому, вон там лежит супостат. Ждут нас дома, родители наши, жены с детишками, у коих и невестушки есть. Вернутся к ним надо живым и здоровым, прижаться к ней и сказать,- «Лада моя, больше я от тебя никуда не уйду» И накинуть ей на плечи плат, золотом по краям шитый, огловье серебряное в ладошку вложить и сказать что любишь ты её пуще жизни. Но где же взять такое на подарки родным и близким? Молчите? Не знаете? Я знаю, у реки стоит купец, на нем есть злато и серебро, ткани заморские, вина сладкие, всё это наше будет, на всех поровну разделим и домой пойдем к женам и детишкам нашим. Айда мужики, кто со мной? Фома сделал шаг вперед к молчаливо стоящим соратникам, подошел к пожилому с бородой до груди мужику,- Гудило, ты пойдешь со мной? Тот постоял немного, оглянулся вокруг себя, стянул с головы шапку и кинул её на землю со словами,- Эх, где наша не пропадала, пойду. Поляна взорвалась радостными криками, все разом загомонили , народ стал разбредаться в разные стороны, особенно горячие бросились к телеге на которой были сложены припасы. Увидев это, новоявленный атаман послал пару человек с наказом остановить. А ежели будут сопротивляться, бить сильно, но не до смерти. - Фома, - Окликнул его кто-то,- а где Боярич – то? Он не глядя ткнул себе за спину,- Там, у шалаша валяется. Да и не в службу, а в дружбу, оттащите эту падаль подальше в лес, чтоб здесь не воняла. Все что на нем найдете, ваше будет. Несколько человек сорвались с места и, скоро по треску сучьев можно было понять, указание исполнено. Фома оглядел поляну, освещенную несколькими кострами, людей снующих туда сюда, закинув голову к верху взглянул на затянутое низкими облаками небо. « Надо идти, а то проваландаемся здесь, и жди следующего , не известно когда будет, да и пока не сообразили что можно уйти….» На лице выступила хищная улыбка, не обещающая ничего хорошего будущим отщепенцам. « Повяжу сейчас общей кровью, куда вы потом с ладьи денетесь» - Жерех, Несдич!- Позвал он своих помощников и когда они подошли,- Собирайте народ. Будем выступать, надо идти, а то поздно будет. - Сделаем, Фома Никонорович,- И они пошли поднимать людей. Очень скоро, два с половиной десятка стояли перед ним. - Так, сейчас идем, в место потаенное, там садимся на лодки и плывем на тот берег, окружаем стоянку и берем тех кто на ладье. Айда за мной,- С этими словами нестройная толпа двинулась прочь с лесной поляны.
Молодая осинка, росшая поодаль от сосны у которой была раздвоенная верхушка, подставила ветру свои тоненькие веточки, украшенные серебристо зелеными листочками, баловник борей пошелестев ими, умчался дальше, а сверху стали падать сначала редкие, но потом все чаще и чаще капли влаги и скоро мелкий дождь затянул свою монотонную песню стремясь напоить землю. Лиса, вышедшая на ночную охоту, раздраженно покрутила головой, когда вода попала ей в уши, встав с подмокшей лежки, где хитрюга устроилась на короткий отдых, она отряхнулась, потом потянулась и, зевнув, неспешным шагом отправилась обратно к теплой уютной норе. Пробегая мимо поляны, она на миг задержала шаг, когда её носа коснулся ненавистный запах железа, сморщившись чихнула и прибавив ходу поспешила побыстрей проскочить опасное место. Уже почти отошла, когда пахнуло свежей кровью, вкусный и сладкий аромат свежей убоины…. Остановилась, покрутилась на месте, поднимая кверху острую мордочку и унюхав направление, пошла туда. Недалече, в небольшой промоине от лесного ручья, случаем пересохшего от летней жары, темнела груда свежей земли. В одном месте тянуло сильней всего, лиса осторожно приблизилась, настороженно прислушиваясь к каждому шороху в ночной тиши и, не услышав ничего подозрительного, капнула лапой мокрую почву. Ещё раз, потом ещё раз, под острыми когтями быстро получилась ямка и, вот запах стал просто не отразим, ещё два гребка, и показалось бледное лицо с закрытыми глазами. Мягкий, как у собаки язык слизнул капли крови с глазных впадин и лба…. Вдруг земля рядом справой лапой зашевелилась и показалась рука, она слепо зашарила из стороны в сторону, наткнулась на мокрую шерсть зверя и сжалась в кулак. Лиса тявкнула испуганно, метнулась в сторону, вырвалась на волю, только кончик хвоста мелькнул, и, скрылась из виду за плотной стеной зелени. Сначала не происходило ничего, потом послышался стон. Ещё один, наступила тишина, грязь, перемешанная с листьями, сучьями и глиной стала потихоньку сдвигаться в сторону, сначала показалась голова, залитая кровью, потом плечи, человек, похороненный заживо, сел, открыл глаза и осмотрел свою могилу,- Уроды косорукие, даже закопать не могут по-людски. Лицо, облизанное лисой сморщилось от подступившей боли. Испачканная в глине рука прижалась к ране на голове, - Уй-я, чтоб вас козлов, быки топтали, выблядки. С трудом выбравшись человек нетвердо встал на ноги, покачнулся от подступившей слабости, рухнул на колени и согнулся от накатившей рвоты. Когда всё закончилось, он попробовал встать ещё раз и это ему удалось. Сквозь боль прорвалась мысль,- « Надо уходить, найдут, добьют» Пошатываясь то и дело падая и вновь вставая раненый упрямо двигался прочь по руслу ручья. Пройдя около сотни аршин, он обессилено упал, потеряв сознание. А сверху продолжали падать капли дождя. Маленькие прозрачные с виду такие беззащитные и слабые они падали с неба непрерывным потоком. В листьях лопуха гордо раскинувшего на краю поляны собралась небольшая лужица, она становилась всё больше и больше пока своей тяжестью не наклонила крепкий стебель до самой земли и тогда струйке сбежала с зелени и покатилась вперед собирая по дороге своих крохотных подружек которые продолжали сыпаться с хмурых небес, становясь от этого сильней и ещё больше. И вот по старому руслу покатилась первая, робкая ещё волна, она несла перед собой мелкие веточки и всякий сор лесной. Но за ней катилась её сестра сильней и больше. И вот довольно сильный поток докатился до лежавшего в беспамятстве человека, подхватил его, мягко перевернул и понес обратно, машинально вскинутая рука ухватила за длинный волокнистый стебель лопуха и судорожно сжалась. Вторая за низко свисающие ветви крушины тело напряглось и подтянувшись наполовину вылезло из ручья по которому опять неслись к реке вешние воды. В следующий раз Ефросиний, а это был он, очнулся от холода. Наполовину в воде, наполовину на берегу. Застонав от боли, он стал осматриваться, раздет до исподнего, голова разбита, на теле ссадины. Непонятливо оглядываясь по сторонам, долго не мог понять, как здесь оказался. Потом в растерзанной голове мелькнула мысль и нахлынули воспоминания. -Вот тварь, власти захотел урод. – Оторвав от подола полосу, намочил в ручье и приложил к ране, мокрая прохлада принесла облегчение и вернула способность трезво мыслить. «Надо выбираться отсюда, для начала какой ни будь одежкой разжиться, в исподнем до утра не доживу, околею. В белом меня будет видно за версту, значит надо испачкать грязью, потом подобраться к стоянке и посмотреть что там, может, удастся, что и утащить» - Как сидел на берегу так и не вставая стал черпать липкую жижу и мазать себе руки грудь, накидав несколько горстей через плечо, повозился спиной. Очень скоро на берегу ручья сидело нечто отдаленно напоминающее человека. « Вот теперь осталось только добрести куда надо» - С этими мыслями застонав от боли он встал и попробовал сделать пару шагов, качало но на ногах стоял крепко, - Ну в путь. Куда идти он приблизительно представлял, этот ручей он видел не один раз и с водой и без оной. А то что его потащат хоронить подальше в лес…. Таких правильных у него не было, всегда и всех надо было подгонять да указывать кому что делать. Вот и сейчас отволокли на пару аршин да присыпали землицей чтоб не воняло. Хорошо что присыпали, могли и так бросить на прокорм зверью лесному. Пригибаясь и сторонясь от каждого шороха он пробрался к зарослям крушины выросшей у дальнего края поляны плотной зеленой стеной, обычно там оставляли стреноженных коней пастись. Была полная темнота, сверху моросила мелкая изморозь, противная липкая гадость. И вроде дождь и в тоже время нет. Сверху не льет, а пройди версту будешь такой мокрый как будто в одежде в омут нырял. Весь ободранный, из раны на голове течет сукровица, оставляя на щеке и шее широкую кровавую полосу. Бледное лицо, перепачканная в грязи одежда…. Встретишь такого, жить не захочется, что и случилось со стариком Лукой. Коего оставили за хозяйством смотреть. Сидел дед рядом с маленьким костерком, никого не трогал, мурлыкал грустное себе под нос да чинил упряжь. Тихо вокруг, никого, в дальнем углу поляны как тени стоят и лежат лошади. Дождь собравшийся на крыше елового навеса в капли, стекает, не попадая вовнутрь, на мгновение отвернулся чтоб посмотреть что-то у себя за спиной а когда повернулся…. Ему хватило только одного взгляда на этого упыря чтоб сердце не выдержало и душа его отлетела прямо к райским вратам. Как сидел так на бок и завалился. - Чтоб тебя, два раза перевернуло,- Выругался Ефросиний и побрел к своему шалашу. Забравшись внутрь, он первым делом скинул мокрое и грязное белье, отерся полотенцем, натянул чистые портки. Покопался в мешках, нашел рулончик полотна и порошок из ноготков, что использовался для остановки кровотечения, на ощупь присыпал рану, и как сумел, замотал. - Где то здесь ты должна быть, не ужель сперли? – Пошарил внизу у самой земли, - Есть, не нашли,- И вытащил оттуда небольшой кувшин с запечатанным смолой горлышком. Сковырнул пробку найденным кинжалом и приложился, когда опустил, там было меньше половины, заткнул и отставил в сторону. Перевязанная голова с трудом пролезла в широкий ворот рубахи. Накинул поверх неё кафтан, попробовал одеть шапку, не налезла, засунув её за пояс осторожно выглянул наружу. Там никого не было, только чуть в стороне светился маленький огонек под навесом, где лежал дед Лука, более никого вокруг не было. - Вот обалдуи, - проворчал он, и пошел к лошадям, не доходя, свистнул, справа послышалось всхрапывание, это отозвалась Зорька, подошел ближе, склонившись, на ощупь снял путы. Через некоторое время на поляне не осталось никого живых, кроме лошадей. Да вездесущих мышей землероек.
*** Серебристый иней осыпал придорожные кусты, по заснеженной дороге тащились сани, за ними двигались ещё одни. На выезде с лесной дороги маленький обоз остановился. Средних лет человек откинул медвежью шкуру, которой был прикрыт от пронизывающего холода, вылез и прошелся по дороге, разминая ноги. - Ну и чего мы здесь встали? Ты чего другого места не нашел? Возница, молча, ткнул кнутовищем в сторону одиноко росшего у самого тракта, дуба. На нижний ветке, висел человек. - И что? Татей не видал?- Рассматривая казненного, спросил мужчина. Что неуловимо знакомее показалось ему в чертах лица искаженного смертной мукой. Проваливаясь по колено в рыхлый снег, подошел ближе и, сняв шапку, перекрестился. - Вот и свиделись. Ты воли хотел, вот и получил её, богатства восхотел, получил и его, только заплатил цену дорогую. Я прощаю тебе зло, которое ты мне причинил, покойся с миром, Фома.
