ридинг как и клуб развивается и теперь двухступенчатый
вначале рубанком а потом и напильником

А когда же нулевочкой??

Не ладила она с Настениной бабкой! – прервала, недослушав, Анна. – Открыто-то не ссорились, но не любили друг друга крепко. А меня старуха привечала, чем-то я ей по сердцу пришлась… Вот и бегали мы с Настенной друг к дружке, чаще-то я к ней. Посидим, поплачем на пару, про детишек своих поговорим… Настена сказывала, что и бабка ее при мне как-то мягчает слегка. Так и подружились. А когда бабка вскорости померла и Настена совсем одна осталась, так и вовсе не разлей вода стали.
А потом… Мишане еще десяти не минуло, Фрола… убили. И Варвара, что б у нее язык отсох, просветила меня: было у Фрола с Настенной что-то… да так сильно, что Корнею пришлось его в Туров отослать. Потом-то я и сама заметила: от Настены мне ни слова утешения, будто закаменела вся… подружка. Ну, и отдалились мы друг от друга как-то…
– Ну а сейчас-то ты чего напугалась?
– А ты не понимаешь? Дочку-то она как любит! Даже окрестила ее – против себя пошла… ну и… не знаю… может быть хочет, если уж у нее жизнь не сложилась, так хоть что б у Юльки…

aloyna, Вы прочитайте чисто дамскую главу, там написано кто Юлькин папа.

– А… а как же ты, мама?
– А что я? – Настена отвернулась и, хотя в избушке стало уже совсем темно, принялась что-то смахивать со стола ладонью. – У лекарок стезя особая, с простыми бабами нам равняться нечем.
– А если бы отец…
– Юлька! Ты сколько раз обещала?!
– Мам…
– Не отец он – бугай племенной! Сделал свое дело и ушел! Обо мне не вспоминает, а о тебе и слыхом не слыхивал!
– А я его найду и всю женилку отобью напрочь! Или Миньке скажу, он его на куски порубит!
– Заступница… – Настена еще крепче прижала к себе дочку и тяжело вздохнула. – Думаешь, ему сладко было, как быку на случку?.. Полтора месяца в лесу прятался, чтобы не заметил никто, пока бабка не сказала, что уходить можно. – Голос Настены предательски дрогнул. – Даже не попрощался…
– А Лукашик?
– Как прознала? – Если Настена и смутилась, то по голосу ее этого совершенно не чувствовалось. – Или по селу уже треплют?
– Не-а, никто ни гу-гу. Но я ж, какая-никакая, а ведунья.
– Ведунья… – Голос Настены снова потеплел. – Богатырша, за веником не видно… А Лукашик… вот уж, за чьей спиной ни от чего не укроешься. На гуслях, конечно, бренчит бойко, да только и в голове один звон. Даже и язык-то за зубами держит не сам, а потому, что я ему мозги вправила. Мог бы ратником стать, я б ему наставника нашла, так нет – ему пустозвону и в обозе хорошо!– Может его в Младшую стражу пристроить?
– Староват, восемнадцать скоро. А! – Настена пренебрежительно махнула рукой. – Такой до седых волос мальчишкой будет. Отец его покойный – Проня Гусляр – таким же был. И женился-то не как люди. Вдова Пелагея Проньку как-то с дочкой в сарае застала, да поленом ему все ребра и пересчитала, а через неделю, так скособоченного, под венец и погнала, чуть ли не тем же поленом. Не тот бы случай, так бы и помер холостяком. Лукашика я ни у кого не отнимаю, девки вокруг него, конечно, хороводятся – веселый, но замуж за пустозвона – разве что, совсем с горя великого… ну или поленом, как папашу с мамашей. -

– Не отец он – бугай племенной! Сделал свое дело и ушел! Обо мне не вспоминает, а о тебе и слыхом не слыхивал!
– А я его найду и всю женилку отобью напрочь! Или Миньке скажу, он его на куски порубит!

так Юлька же не знает точно кто ее отец....так что....

– Заступница… – Настена еще крепче прижала к себе дочку и тяжело вздохнула. – Думаешь, ему сладко было, как быку на случку?.. Полтора месяца в лесу прятался, чтобы не заметил никто, пока бабка не сказала, что уходить можно. – Голос Настены предательски дрогнул. – Даже не попрощался…

Так и знал! Вот потому-то и не даются мне такие сцены - читать "стыдно как-то", а писать-то еще круче! Но ведь надо было как-то показать, что Рудному Воеводе, и Анне со Зверем внутри ничто человеческое не чуждо, и могут они быть... ну, вот и такими тоже! Нету тут четких границ: "вот досюда можно, а вот отсюда уже начинается "стыдно" - все зависит от таланта писателя, но я-то не Лев Толстой и никаких иллюзий на эту тему не питаю. Вышло, как смог, через голову не прыгнешь.