в четвертых где видели бордель в деревне? В Киеве еще куда ни шло, и то проще купить себе девку

Однако иллюстрация к выражению: "Война - кровь, грязь, смерть" в 5-й книге Вас не возмутила? Или я был недостаточно натуралистичен?

Есть Никифор, Осьма и прочая купеческая братия, и нет такого преступления, на которое не пошел бы капитал при 400% прибыли. Я уже предупреждал, что никакого благостного народа-богоносца, грузящего навоз в накрахмаленных рубахах, описывать не собираюсь. Смаковать грязь тоже не намерен, но в средневековье было ВСЕ.
Меня тошнит от штампов (хотя, наверно, и сам бываю грешен). Поэтому у меня ГГ приобретает первый боевой опыт, не защищая Родину от захватчиков (родное село от набега), как это бывает в 99% произведений родственной тематики, а наоборот, участвует в захвате, присутствует при пытках, убийствах и т. п. Важно не быть "чистеньким" как ходульные положительные герои, а не превратиться в свинью, окунувшись по уши в грязь.
Пока, насчет ЭП и вообще П, не знаю, но не исключаю и таких извивов сюжета, несмотря на собственное консервативное воспитание. Да и что такое "древнейшая профессия" по сравнению с бл-вом, которого мы насмотрелись и в политике, и в СМИ, и в шоу бизнесе, и в просто бизнесе? Будет вам, господа, гимназисток румяных из себя строить.

Как все запущено.

Ну хорошо, допустим в село Ратное приехал бордель. Прямиком из 21 века, полный элитных шлюх. Вопрос на засыпку - кто к ним ходить-то будет? Малолетнее пацанье? Хрен там, у них и денег-то нету, кошелек держит в руках глава рода. Взрослые мужики? Тоже хрен, во первых у них у всех жены-любовницы есть, которые нифига не отпустят в бордель свою сильную половину. А во вторых им самим это не больно-то и надо, потому что это не малолетнее пацанье со спермотоксикозом, у них есть своя женьшина. Да и финансовый аспект тоже роль сыграет, нафига бабло выкидывать на всякое баловство, когда за эти деньги можно купить целую кучу полезных в хозяйстве вещей?

И вообще, Camrad, признайся, сколько тебе лет?

И с чего вдруг добровольно под Немого никто не ляжет? Он, как никак, десятник, уважаемый человек в деревне, если и не правая рука Корнея, то все равно одна из рук. По идее, молодые незамужние холопки из пленных за него дратся должны и глаза друг-другу выцарапывать.

С Буреем несколько сложнее, но там другое. Есть мысль что шлюхи испугаются с ним идти, типа "ни за какие деньги".
Но даже если и не испугаются, ну будет он к ним раз в неделю бегать. Один единственный клиент на всю деревню. Сильно много они заработают? )))

А вообще это все глупости. Стоит приехать в деревню борделю, как Корней первым делом сутенера повесит на воротах, а шлюх заберет в хопоки, и всех делов. Это если ему так уж приспичило как-то разнообразить половую жизнь. Или просто выгонит из деревни, если его вдруг на гуманизм пробьет. Просто потому что нельзя разводить под боком блядство. Это плохо сказывается на моральном климате вверенного контингента. Одно дело в походе после драки, или даже в деревне, но в виде постоянной наложницы, а совсем другое дело если бордель.

Если только с точки зрения разведдеятельности, но где столько проституток-разведчиц подготовить.

Добавлено (14.08.2009, 17:27)
---------------------------------------------

Добавлено (14.08.2009, 17:31)
---------------------------------------------
и вообще, хватит уже делить и думать кому с кем выгоднее спать! Такое слово как любовь и увлечение, застилающее глаза, честное и скромное, забыли? Женщины далеко не вседа так расчетливы, как вы думаете, от Листвянки набрались? Ну так таких стерв одна на десяток....тем более тогда..

Я - неправильная женщина и делаю неправильный борщ!

Хотя, шутки-шутками, но если из них шпионок сделать... Если это не будет слишком уж.. Интересно можно сюжет закрутить с политикой и делами городскими.

… Публика начала потихоньку притекать в нижний кабак уже после того, как с помоста вынесли четвертого побежденного в кулачном поединке. Воскресенье, конечно же, Божий день, но если с утра отстоял службу в церкви, потом чинно-благородно отобедал с семьей, потом вздремнул немножечко после обеда, то почему бы и не заглянуть вечерком в Никифоровский Циркус? Тем паче, что на торгу вывесили доску: приехал де силач из Пинска и похваляется наших мордобойцев побить! Начальная ставка 3 к 5 – поставил три куны, получил пять, если угадаешь победителя, конечно.
Кое-кто седьмого поединка (с этим самым пинским силачом) так и не дождался – кто продул, кто, наоборот, выиграл и торопился обмыть дуром приплывшее серебро, а кого, особо горячего, и вышибалы из Циркуса на кулаках вынесли. Куда таким идти? Да прямая дорожка в кабак, благо идти недалеко, да и поставлен кабак так, что по пути от Циркуса к городским воротам его никак не минуешь.
А уж по окончании седьмого (последнего) поединка, после того, как хвастливого пинчанина унесли, а Семка Убой получил свою гривну (за победу) и четыре выбитыз зуба пинчанина (на счастье), народ ломанулся в кабак и вовсе стадом. И не только в нижний – застучали сапоги и по лестнице, ведущей в верхний кабак – для «чистой» публики. А там уж все готово: и скатерти белые чистые, и музыка тихонько играет (дабы приятной беседе не мешать), и напитки-закуски не чета тем, что в нижнем кабаке – там-то лишь бы побольше, да позабористей. Здесь же благолепие, даже вышибалы с обшитыми кожей деревянными дубинками глаза не мозолят, а где-то за занавесочкой бдят.
Братья Лукичи – Федор и Павел – на могучую стать и похвальбу пинчанина не купились – поставили на своего, Туровского бойца, хотя Семку Убоя и не любили за зверообразность, буйный нрав и мерзкую привычку плеваться во время поединка в первый ряд зрителей. Поставили и выиграли, настроение было приподнятым. И компания подобралась, не то, чтобы совсем уж приятная, но достойная – княжий полусотник Илья Хайло и подручный княжьего вирника, содержатель склада изъятых товаров Антип. Этот вообще никогда не проигрывал (злые языки болтали, что неспроста, правда единства во мнениях не было – одни грешили на колдовство, другие на дружбу и какие-то совместные дела с хозяином Циркуса Никифором).
Назвать Антипа приятным в общении человеком, пожалуй, никто бы не взялся, а в делах торговых он и вовсе был зверь зверем, но не отнимешь: с выигрыша всегда проставлялся щедро. К полусотнику же Илье братья Лукичи относились покровительственно – когда делали ставки, Илья всегда следовал примеру братьев – на свою удачу не полагался, а соображалка, видать, тоже помогала плохо – это тебе не мечом махать, тут умственность требуется. А у кого ж она (умственность) как не у купцов?
Посидели, выпили-закусили, поговорили о поединках следующей недели и об объявленных Никифором скачках, где вроде бы, тоже будут приниматься ставки. Послушали Илью, рассказавшего о том, что дело это вовсе не новое – в Царьграде издавна существующее. Ипподромом называется, только скачут там не верхом, а на колесницах ездят. Потом послушали, как дерутся в нижнем кабаке (Илья с Антипом даже сходили посмотреть с верха лестницы. Смотрели, правда, недолго – во-первых, вышибалы довольно быстро драчунов угомонили, во-вторых, Антипу чуть не досталось в лоб прилетевшей снизу глиняной кружкой). И все это под ставленый мед, да греческое винцо – настроение стало и вовсе радужным, даже где-то игривым. Илья, под это настроение, принялся рассказывать про цареградских распутниц (прямо, можно подумать, что сам видел, а на самом-то деле пересказывал байки наемников, служивших у греков, да и то не в самом Царьграде, а на восточных рубежах империи, где, кроме диких турок-Сельджуков, никого и нету).
Антип слушал невнимательно, все время оглядываясь на музыкантов, наконец не вытерпел и подозвал полового (словцо новое, а гляди-ка, прижилось, будто с детства знали). Поинтересовался, когда будут песни, и, получив уверения, что вот-вот, блудливо подмигнул Илье. «Вот-вот» длилось долго – умели никифоровские людишки серебро из посетителей тянуть – хочешь не хочешь, а пока ждешь, еще выпивки закажешь. Наконец, на возвышение, где размещались музыканты, выплыла «краса ненаглядная и золотой голос» - сама Анфиса Горлица. Ну что за баба! Былина древняя богатырская, а не баба! Губы сочные, румянец во всю щеку, глаза – глянет обожжет, рост подстать воину, а груди (ох, мамочки!) как говорится: «на одну лег, другой укрылся»! Какой-то мелкий сарацин, сидевший у другой стены, аж заскулил тихонечко от восторга.
А голос! Лукичи сами не видели, но от людей, достойных доверия, слыхали, что побившись об заклад, купцы с дружинниками, как-то уговорили Анфису подняться на колокольню. Так на ее «О-о-о-о!» сам большой колокол тихим звоном отозвался!
Как запела… даже в нижнем кабаке шум затих! Поначалу-то все былины распевала, а потом ударили музыканты плясовую! Эх, плясать в кабаке невместно, но никто же не мешает ногами топать, да кулаками по столу лупить! Ну, побьется посуда немного, так не голытьба же из нижнего кабака – расплатятся! Даже, если кто особо горячий и стол поломает, тоже не беда – тут же новый притащат – в Никифоровых кабаках все для гостей, только плати!
Ну, а чуток попозже, запела Анфиса то, чего Антип (да и другие гости) дожидался – о плотских радостях. И не то, чтобы совсем уж похабщина, какую скоморохи горланят, но такое, что чресла разжигает почище скоморошьей похабели. И, как по волшебству: раз – только что были половые, а, глядь, вместо них девки промеж столов с подносами в руках пошли! И как пошли! Все в новопридуманных платьях, что в мастерской у боярыни Марии Фроловны шьют, под мантильями не косы – волосы завитые, да хитро уложенные, на груди платье узкое (о, Господи, соблазн бесовский!), широкий низ туда-сюда покачивается и шелестит так завлекательно, а под ним каблучки: тук-тук, тук-тук… Мелкого сарацина, с непривычки, затрясло бедного, даже заопасались, как бы падучая с ним не приключилась.
Антип сразу же, как на иголках заерзал на стуле (тоже вещь новая, но привыкли же!), первую девку пропустил, а вторую остановил:
- А полюби меня, красавица!
- Что ж такого доброго молодца не полюбить? Серебришком-то позвенеть способен?
- А то!
- Вот и ладно, да ты не торопись, вот медку-то испей доброго, или тебе больше вино по вкусу?
Знает, зараза, что после появления девок, все питие в никифоровом кабаке вдвое дороже становится! Но Антипа уже не удержишь.
- Пойдем, пойдем в светелку, там и выпьем!
Федор Лукич чуть не застонал вслух. Умеет же Никифор дело поставить… прохиндей, туды его в печенку! Жена дома, полюбовница на посаде, да и холопок, очень даже пригожих, в достатке. Но до них же тащиться через полгорода, а душа-то прямо сейчас горит (да и не только душа). Ох, права супруга Авдотья Романовна – кобель, кобель и есть, прости Господи! А! Пропади оно все пропадом, знал же, куда шел! Свечку… Николе Мирликийскому, покровителю плавющих и путешествующих… десяток свечей… А сарацин-то! Аж троих девок с собой поволок! Мелкий, мелкий, а гляди-ка ты! Богородица, Мать Пресвятая Заступница… пуд воску пожертвую… потом…
- А полюби меня, красавица!!!

Вот так как-то.