В Ратном жизнь кипела вовсю. Пахло выделанной кожей. Около колодца стояли бабы и обменивались сплетнями. У дедовых построек стояли телеги. Некоторые из них были уже пусты, какие-то разгружали. В пустые уже телеги что-то начинали складывать. Как быстро идет разгрузка, подумал Мишка. Торопятся что ли?
Николай первым въехал во двор. Глазами он окинул его и увидел Ходока. Быстрым движением соскочил с коня и направился к нему.
- Какие новости? Все ли дома здоровы? Как отец?
- Новости разные. И хорошие, и плохие,- сказал Ходок.
- Я хочу знать все,- твердо сказал Николай.
- Все – не знает никто. А то, что знаю,- расскажу.
Мишка обратил внимание, как замялся Ходок, решая какую новость говорить первой.
- Говори, плохие, – первыми, – сказал Мишка.
- Ну, плохие, так плохие.
Ходок вздохнул:
- Матушка твоя, Николай, заболела. Я не знаю насколько болезнь серьезная, но велено тебе с обозом ехать в Туров. На то в бумаге от Никифора Палыча есть распоряжение.
Мишка видел, как побледнел Николай, как пошатнулся он.
- Может все обойдется, - с надеждой произнес он, глядя на Николая.
Потом посмотрел на Ходока. Никто не ответил ему. Было и так все ясно – едет проститься с матерью. Просто так в Туров не попросят приехать. У нас тут тоже не курорт. Работаем, учимся, времени на все не хватает.
- Ну а хорошие новости есть? – тихо спросил Мишка.
- Да. Конечно,- Ходок оживился. Ему хотелось как можно быстрее отойти от мрачной темы.
-Вот купец новый с обозом пришел. Хочет лавку в Ратном открывать. Смотрит как у вас здесь. Какой товар можно здесь купить. Про школу вашу - наслышан. Посмотреть желает ее..
- Не школа у нас , а Академия.- произнес Николай.
Мишка был очень рад замечанию Николая. Значит, следит за разговором. Держит себя в руках. Не показывает при посторонних своих эмоций. Крепкий парень.
- Да, у нас не школа, а Академия Михаила Архангела! – с гордостью произнес Мишка.
- Академия? А что это такое? – Ходок с изумлением посмотрел на него.
Мишка уже собрался объяснить, чем отличается школа от Академии, но не успел. На двор степенно и не торопясь вышли дед Корней и неизвестный боярин.
То, что этот человек принадлежит к данному сословию, Мишка не сомневался. Одежда, манера держаться и говорить, всё выдавало в нем благородное происхождение. Но самое интересное - это его глаза. Правду говорят – глаза зеркало души. Они были внимательными и добрыми. Глаза человека, повидавшего в этой жизни много горя и радости. Прошедшего через потери и страдания. Познавшего богатство и разорение. Научившегося ценить саму жизнь, людей, и имеющего своё четкое представление о добре и зле.
Интересно, что у нас в Ратном он делает,- подумал Мишка. Такой человек просто так никуда не поедет, должна быть причина, но какая?
Он повернулся к Ходоку и кивнув в сторону деда и боярина, спросил
- Кто с Корней Агеечем?
- Это купец, Арсений Игнатьевич, с обозом приехал. Он школой… Академией интересуется. Ну, я вам про него рассказывал.
Тут дед увидел их и махнул рукой – подойти. Все трое поспешили.
- Вот, Арсений Игнатьевич, мой внук - Михаил Фролыч,.
А это,- дед указал на Николая,- сын Никифора Палыча, Николай.
Купец внимательно посмотрел на ребят. И неторопливо произнес:
- Очень приятно познакомиться. Наслышан о Вас, и о ваших умениях, Михаил Фролыч.
Мишка был удивлен, что к нему обратились на Вы. И произнесена эта фраза была с уважением и одобрением. В ней не было лести или заискивания.
- Спасибо на добром слове, Арсений Игнатьевич. Надеюсь, что рассказы не сильно преувеличили мои достижения,- ответил Мишка.
У боярина на лице немного приподнялась правая бровь. Выражение удивления на скромность данного отрока.
Уел я его, - подумал Мишка. Мы здесь тоже не лыком шиты. Знай наших.
- Мишаня, Арсений Игнатьевич интересуется нашей Академией, и хотел бы её увидеть,- дед внимательно посмотрел на внука.
- Можно и посмотреть. Когда хотели бы съездить? Лично буду вас сопровождать. Отвечу на вопросы. Но возможно не на все. Вы меня понимаете? Есть у нас и маленькие тайны, -Мишка посмотрел на боярина.
- Да, я вас понимаю,- с улыбкой ответил Он. – Я постараюсь избегать вопросов, затрагивающих ваши тайны. Время у меня ограничено. Дня через два нужно отправляться обратно.
- Завтра с утра свободны?
Боярин кивнул. Мишка посмотрел на деда - тот согласился.
- Вот и отлично. Значит завтра с утра и поедем смотреть.
Дед был доволен состоявшимся разговором.
Видать большая птица, - подумал Мишка. Ну посмотрим , что ему будет интересно. По интересу можно будет предположить, что ему от нас надо.
Дед пригласил всех пройти за стол, вечерело...
После ужина состоялся разговор с Николаем о его поездке в Туров. Николай держался молодцом. Но спать ушел рано.
Мишка тоже оставил деда и его гостя, и отправился на двор, посидеть, подумать. Тем более, что был повод… Что-то надо придумать для ребят, которые у них проходят обучение. Какое-то событие, которое они бы очень ждали. Чтобы настроение у них повысилось. Чему он сам был рад, когда учился в школе? Служил в армии? И тут Мишка понял, что ему надо сделать – ввести зимние каникулы. Встреча с родителями - радость для ребят, и про Академию они расскажут знакомым, родственникам. Надо с Ходоком письмо отправить для Никифора Палыча, чтобы родителей ребят из платного отделения предупредили об их приезде. Чтобы приехали в Ратное за ними . Каникулы будут длиться 2 недели (можно указать любой срок). Данная идея Мишке очень понравилась.
Утром после завтрака все собрались во дворе. Мишка, Николай, Арсений Игнатьевич и его охрана. Внушительная получилась компания. И какая солидная. Еще утром Мишке и Николаю принесли новую парадную одежду. Так что они смотрелись не бедными родственниками.

[ Что можно увидеть в Академии, я не знаю. Данный кусок надо написать кому то...]

Экскурсию Мишка провел отлично. Арсений Игнатьевич остался доволен. Вопросов он задавал мало, и Мишка так и не смог понять, чего же он хочет от них.

Утро началось с беготни и суматохи, предстояло вместе с Ильей проверить санный обоз отправляемый из Михайловска на ярмарку в Туров. Сначала предстояло заехать в Ратное, и там объединиться с обозом, отправляемым Корнеем. Мишка знал что все нужно проверить тщательно – воевода Погорынский обязательно устроит экзамен. Илья со своими двумя помощниками находились у саней с самого утра, проверяли все - и какой товар погрузили, не забыто ли что и главное надежно ли все закреплено, чтобы не испортить в дороге.

А многое было впервые. Мишка сам стал проверять сани. На первых закрепили фанерный ящик с 6-ю столами, столы были собраны на сухую, после чего отлакированы и уложены в ящик. Каждая столешница и точеная ножка тщательно переложена скрученными жгутами сена. Столы вышли на загляденье, такие хоть в княжеский терем ставь. Хотя у всех был один размер способный вместить 8 человек. Но ножки и царга были украшены по разному. Во вторые сани погрузили ящик с двумя разобранными сервантами и 48 стульями, все детали по комплектам были отдельно перевязаны в рогожу и внутри вложена берестяная грамотка с номером. Это все был дорогой штучный товар. Сверху диковинные ящики накрыли попоной, от лишних разговоров.
На следующих 4 санях так же была мебель, но уже простая без резьбы и точеных деталей, но даже эта простота у тех кто это видел впервые вызывала восторг, граничащий с оторопью. Покрыта она была не лаком, а натерта растопленным воском. Здесь были табуреты, столы, серванты, полки и тумбочки.

Мишка вспомнил как все начиналось, первое кресло подаренное в последствии воеводе Корнею пришлось делать самому. Сучек в присутствии Мишки поостерегся орать, что это очередная блажь Лиса. Когда будущее кресло стало приобретать законченные очертания, вся артель дивилась ее незнакомому виду, тогда на Руси даже кресла князей имели вид короткого сундука со спинкой, зачастую без подлокотников. После того как кресло было закончено, Мишка даже не стал предлагать сам идею производства мебели, а решил подождать несколько дней. И точно кресло произвело такое впечатление на всю артель что буквально через два дня Сучек сам пришел к Мишке и сначала издали начал разговор о том нет ли у Мишки еще идей по мебели , а потом видя лукавую улыбку, не стал ходить вокруг да около, и предложил начать изготовление мебели на продажу, и помня как дело повернулось с лесопилкой сразу обозначил - 40 % артели и 60 % Мишке. На том и порешили. Мишка только настоял на том, что заниматься мебелью будут позже, после того как возведут первый равелин. И то на первое время решили от основных работ от артели выделить всего двух человек. Вечером Мишка обсудили детали уже вчетвером Мишка, Сучек, и два плотника Афанасий и Василий выбранных на новое дело артелью. Мишка решил организовать дело сразу с размахом для чего было решено строить недалеко от лесопилки бревенчатую мастерскую. Артельщики сначала оторопели от предложенных размеров и размаха. 10 на 30 метров с двумя печами для отопления. Внутри нужно было установить 5 сдвоенный верстаков, два токарных станка с ножным приводом, два сверлильных станка и два лобзика так же с ножным приводом. Для точного распила досок поперек, кузнеца артели заставили изготовить две пилы в деревянных рамах с жесткой привязкой к суслам. В отдельном помещении предполагалось покрывать детали лаком или воском. Для работы в мастерской когда она была выстроена Мишка решил выделить еще двух артельщиков и 20 холопов приведенных из первого похода за болото. Мастерскую поставили в сентябре, холопов научили работать, не портя заготовок, уже в ноябре, и то троих пришлось заменить в виду полной криворукости. Двое артельщиков занимались изготовлением мебели с резьбой и точеными деталями, а двое учили холопов.
Одного холопа Мишка посадил резать ложки, ковши и точить на токарном станке деревянные туески. Две холопки расписывали их под Хохлому. Этой утварью загрузили еще одни сани на ярмарку, туда же загрузили уже сделанные по шаблону деревянные подсвечники.

Обоз был готов к отправке. Настало время прощаться, и Мишка еще раз напомнил Николаю, что он не один. В Ратном его всегда ждут, и рады его видеть в любое время. Николай обнял Мишку и сказал, что будет помнить об этом всегда. На том они и расстались. Он провожал глазами удаляющийся обоз и размышлял о том, какая тяжелая доля выпала Николаю. Как сложится его судьба? И то, что в Ратное вернется другой Николай, - он не сомневался. Такие события накладывают отпечаток на жизнь человека и его характер.

* * *

Николай всю дорогу ехал и молился. Просил он у бога только одного, чтобы дал он возможность увидеть мать живой. Он хотел последний раз прижаться к ней, к самому дорогому человеку, и пообещать ей, что все у него будет хорошо. Он сам не знал, что значит «хорошо», но пообещать матери – был обязан. Она всегда за него переживала, ограждала от всех проблем. А теперь ему предстоит встретиться с ними один на один. И хватит ли у него мужества и умения с ними справиться – он не знал. Да, отец поможет, но сможет ли он оказаться рядом в трудную минуту – это вопрос сложный. К нему не придешь и не пожалуешься, как матери. Да у отца и слушать его времени нет, всё торговля отнимает.
Николай только теперь чётко понял, что такое родной дом. И как важно чтобы он был. Это дом, где тебя всегда ждут. Ждут и в горе и в радости, бедного или богатого, больного или здорового. А кто будет ждать его теперь… Пусть остается дом, где они жили с матерью, и отец будет его содержать. Пусть будет и дальше жить там прислуга… Но кто будет искренне радоваться его приезду? Никто. Теперь он сам должен думать, как устраивать свою жизнь.
В дороге к Николаю с разговорами не приставали. Все понимали, что ему тяжело. Только показались очертания города, Николай отпросился у Арсения Игнатьевича, и поскакал вперед.
Дома его уже ждали, и сразу провели к матери. Она лежала на своей кровати, закутанная в одеяла. Как она постарела и похудела, подумал Николай. Он подошел к матери и обнял ее. О боже, какое это счастье – она жива!
- Я приехал, мама. Я некоторое время побуду дома.
- Как ты вырос и возмужал! Я и представить не могла, что ты вырастешь таким красивым парнем.
Николай видел, с каким восторгом на него смотрит мать. Его появление придало ей сил, и лицо светилось от радости.
- Ты только приехал? – спросила мать.
- Да. И сразу к тебе. – Николай улыбнулся.
- Иди, умойся с дороги, и приходи ко мне. Есть будешь здесь.
Как хорошо дома, - подумал он. Ему хотелось запомнить это ощущение. И помнить всегда. И когда он создаст свою семью, именно такое чувство должно его посещать всегда, когда он будет приходить в свой дом. Он умылся, одел новую рубаху, и пошел к матери.
Когда Николай зашел, его уже ждали. Маленький столик, недалеко от кровати матери, был весь заставлен едой. Он вдруг понял, какой он голодный, и немедля приступил к трапезе. Мать с улыбкой на лице наблюдала за ним. Николай не скупился на похвалу. Еда была вкусная, и приготовили ее так, как он любит.
Когда с едой было покончено, он сел поближе к матери, взял её за руку и начал рассказывать. Как живется ему в Академии, чему учат в ней, какой распорядок дня, о том, что у него появилось много новых друзей. Разговор с Мишкой последний пересказал, что братом он его своим считает. Помощь и поддержку ему обещал.
Мать слушала его внимательно. Улыбалась вместе с ним, и говорила, что все хорошо. Разговор затянулся до ночи, но Николаю не хотелось уходить. Он хотел еще немного посидеть с матерью, но она устала. Он попрощался и сказал, что как утром встанет, сразу придет.

* * *

Каждый выбирает по себе,
Женщину, религию, дорогу,
Дьяволу служить или пророку,
Каждый выбирает по себе

Он навещал мать каждое утро вот уже целую неделю. Иногда заходил и вечером.
И ему казалось , что её состояние улучшается. Мама скоро поправится и всё будет как раньше.
Приходил отец, подолгу сидел у матери. Когда выходил всегда искал Николая, чтобы с ним поговорить, спросить, чем занимается, какие новости здесь в доме. Разговаривал он с ним, как с взрослым. Выслушивал его, давал советы. А иногда они просто сидели и молчали.
И вот как-то вечером, Николай, придя к матери, обратил внимание на свитки, лежащие на столике у кровати. Никогда не видел он у матери бумаг. И весь её вид говорил о предстоящем серьёзном разговоре. Она попросила Николая пододвинуть стул к кровати и сесть.
- Я сегодня хочу с тобой поговорить о твоём будущем. Для меня этот разговор очень важен. Я очень больна, и возможно скоро умру.
Николай хотел возразить ей, но мать знаком попросила не перебивать её.
- Да, это произойдёт, вопрос только во времени. И я хочу умереть со знанием того, что ты не пропадёшь здесь, без меня. Я очень рада, что у тебя есть друзья, и что Миша признаёт тебя своим братом. Слышала о нём только хорошие слова. Ты сам очень повзрослел за время, проведенное в Академии. Вот, даже слово это запомнила, - и она улыбнулась сыну.
- Но я считаю, что этого недостаточно, чтобы устроится хорошо. Ты знаешь , что рождён в не брака, и как сложатся у тебя отношения с отцом и его детьми, после моей смерти, мне не ведомо. Я, посоветовавшись с некоторыми людьми, приняла решение, о котором тебе сейчас расскажу, - мать перевела дыхание и продолжила
-Я всю жизнь, по мере возможности, откладывала деньги, и на сегодня у меня скопилась некоторая сумма. Если я тебе оставлю их по завещанию, они перейдут к отцу, до твоего совершеннолетия. И как потом ты сможешь ими воспользоваться, я не знаю. Поэтому, я отдала все сбережения одному боярину под проценты, и оговорила с ним условия. Хотя все эти договорённости ничего не стоят, если дело дойдёт до суда. Но я верю этому человеку. Вела с ним дела не один год. И у меня осталось хорошее о нём мнение. Деньги отданы ему от твоего имени. Ты их хозяин. В любое время можешь их забрать. Меняется только сумма процентов, какой срок они отлежали. Деньги не очень большие, но это всё что я скопила. Трать их с умом. Завтра придёт боярин, и вы подпишите грамоты. Одну ты оставишь себе, вторая будет у него.
Мать смахнула слезу и протянула Николаю бумаги.
- Прочитай, всё ли тебе понятно.
Николай взял бумаги, прочитал их. Да что там было читать, составлены они были стандартно, их учили в Академии работать с бумагами. Только условия были определённые оговорены, и проценты стояли достойные. Николай сразу обратил на это внимание. Не предполагал он, что мать может заниматься финансами. Но что удивило его больше всего, так это сумма. По представлениям Николая, она маленькой не была. Он поднял на мать глаза
- Мам, откуда такие деньги?
- Я сама не из бедных была. Что-то осталось мне по наследству. Я все сберегла. Когда представилась возможность приумножить своё состояние, я это сделала. Правда с начало было очень страшно,- мать улыбнулась сыну.
- Я же женщина. Нас серьёзно не воспринимают. Дел с нами стараются не иметь.
Нам трудно пробиться в этой жизни. Я как-то встретила знакомого боярина, он был отцом одной моей подруги. Мы, разговорились с ним, и так получилось,… что организовали совместное дело. Вот оно и приносит прибыль.
Николай сидел и внимательно слушал мать. Они ни когда не разговаривали на такие темы. Она первый раз в жизни пожаловалась ему. Значит, считает его уже взрослым. И он должен что-то сказать, чтобы она не волновалась за него
- Мам, я всё понимаю, бумаги для меня не новость. Нас обучают в Академии с ними работать. О таком щедром наследстве я даже не мечтал! Для меня это приятная неожиданность. Не представляю, как тебе это удалось собрать такое СОСТОЯНИЕ!
Николай произнес эти слова с удивление и радостью. Ему хотелось, чтобы мать поняла, как он ценит её труд. И с уверенностью сказал :
- Я постараюсь приложить все своё умение, чтобы приумножить их! Ты за меня не волнуйся. Я рядом с Мишкой не пропаду. А теперь с таким наследством, тем более.
Мать внимательно смотрела на сына. Она улыбнулась. Какой он уже взрослый…
- Ещё у меня один вопрос к тебе. Есть ли у тебя девушка? Пока я ещё жива, может, и женю тебя. Мне бы хотелось, чтобы ты был счастлив в семейной жизни.
Николай опустил голову. Что ответить матери. Девушки не было, о семейной жизни он не думал.
- Так, понятно…,- произнесла мать. Подумав, добавила:
- Я постараюсь договориться с отцом, чтобы он оставил право выбора тебе. Не заставлял жениться. Постарайся найти свою половинку. Она есть у каждого, только надо, возможно, немного подождать, и она обязательно найдётся.
Они разговаривали еще долго. Николай ушел от матери поздней ночью. Уснуть он не мог долго. Все вспоминал: как улыбалась мать, как он был удивлен наследством, как спрашивала про девушку.
Утром Николай встал поздно. Все его мысли были о встрече с боярином. Он понимал её важность. Вспомнилась пословица, которую как то Мишка сказал «Встречают по одёжке, провожают по уму». Николай всё представлял себе эту встречу. Что скажет, как держаться будет. Какие вопросы задаст.
Ближе к обеду прибежала ключница и пригласила Николая к матери, предупредив, что та не одна. Николай оделся, постарался успокоиться, и направился к матери.
Открыв дверь в комнату, он замер от неожиданности. На табуретке сидел Арсений Игнатьевич. Мать увидев, что Николай стоит и не заходит, махнула ему рукой.
- Проходи. Мы тебя ждём. Вот боярин, с которым я хотела тебя познакомить. Очень уважаемый человек в нашем городе
Арсений Игнатьевич встал с табурета, поздоровался с Николаем, и, повернувшись к матери, произнёс:
- А мы знакомы. Я привёз его из Академии. Очень мне понравилось у них там,- и, предложив Николаю соседний стул, сел сам.
- Мы сейчас с тобой должны подписать договор. Ты его читал?
- Да.
- Может, есть вопросы?
- Нет. Договор составлен стандартно. Хотелось бы оговорить пункт получения денег. Возможно, я сам приехать за ними не смогу, а пришлю кого-то. Как в этом случае поступить мне, чтобы вы выдали деньги?
- Ты хозяин денег, тебе и предлагать. Но помни, что кто-то может воспользоваться этим, если будет знать о такой договорённости.
-Да, я понимаю это, но у меня может сложиться такая ситуация. Что вы можете мне порекомендовать?
- Надо придумать пароль, чтобы я знал, что этот человек от тебя. И решить такие суммы буду выдавать или сколько скажут?
- Пароль придумаем, а сколько давать… зависит от того, какой знак покажут. Я вам дам, как образцы, несколько вещей, каждая из которых будет обозначать сумму. Но будет одна, предъявителю которой вы дадите столько, сколько скажет.
- Ты можешь так доверять кому то?
- Иногда бывают ситуации, когда деньги не имеют значения, а важно сделать дело. Именно для таких случаев будет этот знак.
- Хорошо. Пусть так и будет. А если попросят больше твоего кредита? Как мне поступить?
- А как вы поступаете в таких случаях?
Арсений Игнатьевич подумал и сказал:
- По-разному. Всё зависит от человека, который прислал посыльного. И если я знаю, на что берётся такая сумма. Смогу предположить, будет ли возврат. От всего этого зависит получение денег.
- Хорошо, я предупрежу посыльного, об этом.
Они подписали бумаги. Ещё немного побеседовали, договорились о встрече и разошлись.
Николай долго думал, какие вещи придумать, чтобы меньше обращали внимание на них. Но остановился он на узлах ( морские узлы ). Каждый обозначал сумму. В назначенный день, захватив образцы узлов он направился на встречу с Арсений Игнатьевичем. Она была назначена в доме, но принадлежит ли он боярину, Николай не знал.
Придя в указанному адресу, его сразу проводили в горницу, где стоял большой стол и много скамеек. Николаю понравилась обстановка, сразу видно, деловая комната, ничего лишнего. Он сел и стал ждать.
Арсений Игнатьевич пришел быстро. И начался разговор.
- Я принёс пароли, и, расскажу, какой из них, какую сумму обозначает.
Николай достал навязанные заранее узлы и разложил их на столе.
- Да…,- произнес боярин.- Я такого не видел.
- Это иноземные узлы. Мало кто может, такие, завязывать.
- А ты откуда их знаешь?
- Мишка показывал как-то. Но мы их не применяем в школе, не пригодились.
- Общаюсь с тобой совсем немного времени, а сколько уже узнал нового.
- Да, нас в Академии многому учат. Мишка говорит, что учиться надо всю жизнь.
- Слова умного человека, я услышал.
Арсений Игнатьевич ещё внимательнее посмотрел на узлы и попросил рассказать, какой какую сумму обозначать будет. Николай спокойно начал давать пояснения. Когда остался последний, он произнёс :
- А этот на тот случай, когда важно сделать дело, и деньги не имеют значения. И еще, если ему будет нужна помощь или совет, помогите ему. Всё будет оплачено.
- Ты сам сказал, иногда деньги не важны. За такие услуги и оплата соответственная. Может и мне когда-то помощь понадобится. Могу я тоже рассчитывать на тебя ?
- Я могу очень мало и возможности мой ограниченны. Я ещё молод. Но если я смогу что-то для вас сделать, и это не будет противоречить моим принципам, я всегда помогу, или хотя бы подскажу что можно сделать.
- Это ты сейчас мал. Но если смотреть что я вижу сейчас, то мне кажется, что будущее у тебя большое и перспективное. Если конечно будешь идти по жизни с умом. Я покажу тебе свой знак, именно для таких случаев. Только ты будешь знать его значение. Тот, кто передаст его тебе, может и не знать, что оно обозначает.
Арсений Игнатьевич внимательно посмотрел на Николая, тот кивнул в ответ. Они долго еще обсуждали варианты знака и пароля. Когда уже казалось, что всё утрясли, Арсений Игнатьевич вдруг произнёс :
- Николай приезжай в гости ко мне.
- Зачем? – оторопев, произнёс он, и моментально попытался собрать мозги в кучу.
- Ты можешь приехать не один, а с ребятами из Академии. Хотелось бы посмотреть, как вы себя в деле покажите. Насколько хорошо вас обучают. Я возьму вас сопровождать обоз в другой город. Живу я сам в другом городе, а сюда приезжаю по делам. Но дом где мы сейчас находимся ,принадлежит мне.
- Интересное предложение, но истинную причину приглашения вы не назвали,- задумчиво произнёс Николай. Подумав немного он спросил :
- Что вы в действительности хотите? Я готов выслушать всё. И если мне это подойдёт, я приеду в гости. Но времени у меня будет мало. В зимние каникулы, примерно две недели.
- Этого достаточно будет.
Арсений Игнатьевич задумался, вздохнул и сказал :
- У нас у всех есть свои личные проблемы. Я не исключение. Я состоятельный боярин, и у меня есть внучка. Я потерял всех своих близких, остались мы с бабкой и внучка. Она одна кто наследует всё моё состояние. От женихов нет отбоя. Все крутятся около неё ужами. Но я то понимаю, что не она им нужна, а деньги мои. А мне очень хотелось бы , чтобы она была счастлива , и любима была. И что бы муж был с головой и не растратил все деньги после моей смерти.
Боярин подумал немного и произнёс :
- Ты мне нравишься. Человек ты серьезный. Обучение, вон какое проходишь. Тебе я доверяю. Я хотел бы познакомить тебя с моей внучкой. Вдруг что-то там срастётся. Мне хотелось бы видеть тебя своим зятем. Тогда и помереть можно будет.
- Ну…!!! Это такой вопрос, что неведомо где и когда он может решиться. Любовь – штука коварная. Когда не ждёшь, она тут как тут. А когда ищешь , можешь и не найти. Вы на меня посмотрите, я красотою не отличаюсь. И девки на меня смотрят редко. Так что шансов , что ваша затея сработает, очень мало.
- Ну… мало или много , я не знаю. Но попробовать я обязан. Вот когда у тебя будут свои дети. А лучше дочери, и в придачу любимые, вот тогда ты меня поймёшь.
- Спорить не буду. Отцовство у меня впереди, и как я буду мыслить тогда, мне не ведомо. Но приехать в гости могу. Когда не знаю. Но как соберусь, сразу извещу вас.
- Я буду ждать. Ты многое увидишь в новом городе. Может знакомства, какие заведёшь. Посмотришь как я виду дела торговые. Как хозяйство у меня поставлено. Что-то на заметку себе возьмешь, может даже еще раз приехать захочешь.
Арсений Игнатьевич подмигнул Николаю и произнёс :
-Всё возможно.
Возвращаясь от боярина , Николай не мог понять, чем руководствовался он приглашая его в гости. Ну не может любовь быть по заказу. Может боярин что-то еще не договаривает или что-то он не понимает в этой жизни . Молод еще, рассуждать на тему любви, не так много он её видел в своей жизни. Но придя домой, его сразу позвала мама. Он рассказал ей всё, что счел нужным. Умолчав о договорённости между ним и боярином. Мать вся светилась от счастья. Николай только теперь понял, как сильно она его любит. Как переживает за него. И всем его достижениям, она рада больше чем он.
Навещая мать на следующий день, Николай обратил внимание на образовавшуюся бледность на лице и тишину голоса. А к вечеру ей совсем стало плохо. Николай долго вечером сидел у постели материи и гладил её руку, понимая, что эти минуты могут быть последними. И что скоро его жизнь изменится, и какой она будет, он не знает. Неизвестность – страшила его больше всего.
Через несколько дней она умерла тихо в своей постели. После похорон Николай несколько дней не мог выходить из дома. Вся жизни за два дня промелькнула перед ним. Все что казалось раньше ему обыденным, теперь приобрело значение. И главным в его воспоминаниях была мать. Он пытался вспомнить и старался не забыть, всё что она ему говорила. Теперь для него это было руководство к дальнейшей жизни. Мать плохого посоветовать не могла. Но как бы плохо не было ему, надо было возвращаться в Академию. И он решил утром сходить к отцу и поговорить с ним.
Подойдя к дому, он встретил ( второй сын Никифора Палыча) брата и спросил где отец. На что получил грубый и наглый ответ, что сыном он его не признает. И рассчитывать на наследство с этой стороны ему не следует. И он ему не брат, так что пусть проваливает отсюда. Николай был ошеломлен таким ответом. И только теперь до него начало доходить, что значит остаться одному. Он поднял голову и четко произнёс:
- Я пришел не побираться, а сказать, что я уезжаю. Больше мне ничего не надо.
- Ну так уезжай. Тебя никто не держит.
Николай развернулся и направился к своему дому. И только тут он обратил внимание, что на другой стороне улице стоял Арсений Игнатьевич. Он перешел дорогу и подошел к нему. Поздоровавшись, спросил о здоровье и пожелав удачи , хотел идти дальше. Но боярин остановил его и тихо произнёс :
- Моё приглашение остаётся в силе. Я надеюсь, что на зимние каникулы ты приедешь в гости ко мне.
- Приехать, приеду. Но ваша затея не получится. Я в такую любовь не верю. Но посмотреть на новое всегда готов. Тем более что вы говорили ,что есть на что.
Подумав немного Николай спросил :
- Вы не знаете, кто содержал мой дом?
-Скорее всего, отец давал денег матери.
- Я хотел бы вас попросить, если вдруг ключнице понадобятся деньги , выдайте ей. Я не хотел бы потерять дом.
- Хорошо, я присмотрю за твоим хозяйством. Но я думаю, что отец не бросит тебя. Не обращай внимание на то, что говорят другие.
- Ну! Теперь я точно знаю, что обо мне думает брат . И иллюзий не имею ни каких.
- Это он свои мысли высказал. А что думают остальные, они сами тебе расскажут.
- Может быть, может быть… Если встретите отца, скажите, что я уехал в Академию. Мне здесь делать больше нечего.
На этом они и расстались.

Кирпичи Плинфа производит, обжигая в печи, в день делает в среднем сто двадцать штук. С учетом того, что нужно время глину привести, отмыть ее, замесить, выложить в формы, потом достать и обжигать.
Вот то, что мы делаем сейчас. Всем понятно, что если делать больше, то и сами строить быстрее сможем, и на продажу товары будут. И потому так важно наметить, что будем строить еще, где и в какие сроки. Давайте высказывайте свои мысли. Первым ты, Кузьма.
- Чтобы кузница лучше работала, нужно и молот с приводом от водяного колеса ставить и меха в горне тоже от колеса качать. А колесо у нас одно, от него лесопилка работает. На него вода с верху падает и колесо быстро крутится, а если еще одно ставить, то придется его ставить, так что бы вода с низу колеса была. Молот и горн от него работать будут, но не так быстро как хотелось бы. Ну и людей мне еще нужно будет. И железо в Турове нужно будет больше покупать.
- А сам выплавлять железо ты сможешь? - спросил Илья, – покупать то дорого и возить хлопотно.
- Выплавлять можно. Требуется добрая, дельная болотная руда, у нас она не очень хороша, а вот у Журавля куда как лучше. Из такой руды металл отличного качества получится. Доменку из глины сделаем, и будем выплавлять потихоньку.
- А потихоньку, это сколько в день получим? – спросил Мишка.
- Скажешь тоже… в день … Бери больше - два дня нужно железо выплавлять. И получится его пуда два. А когда в кузнице его перекуем так и того меньше, чуть больше пуда останется.
- Нам железа хорошего много больше нужно – и мечи с бронями, шеломами да щитами делать, на следующий год новый набор Академии вооружать нужно. И инструмент нужен хороший да и в хозяйстве железо требуется. – Чуть помолчав, твердо добавил. - Железо это основа всего нашего хозяйства. Давайте поставим себе задачу получить сотню пудов (почти 1,5 тонны) хорошего железа за полгода и подумаем, как этого добиться, – поставил Мишка перед Советом задачу.
-Ну, ты замахнулся, да не выйдет у нас ни чего, – высказался Демьян.
-Все отвергать легче всего, – не согласился Кузьма, – если поставим несколько доменок, то получить железо конечно можно. Давайте посчитаем, сколько нам доменок понадобится.
-А я предлагаю доменку строить 7 метров в высоту и строить ее не из глины, а из отожженного кирпича, в три ряда толщиной стены ставить, – предложил Мишка.
-Отродясь такого никто не делал, – снова встрял Демьян.
- Значит, мы первыми будем, а ты вот лучше подумай как нам организовать добычу зимой болотного железа на бывшей земле Журавля, у села ……, доставку его сюда, сам понимаешь конвой на первое время нужен будет, пока еще все не успокоилось. Нужно рассчитывать на обоз саней в десять. И на болоте избушку какую-то ставить нужно будет для житья работников.
- Надо местных заинтересовать, – предложил Никола, – зимой у них немного работы, поэтому заработку они рады будут. А если заставлять, то получим одни неприятности.
- Верно, вот ты о том и подумай особо – с ходу откликнулся Михаил. - По прибытии сюда обоз нужно будет разгрузить в отдельный склад и отправить обратно. А железо отогреть и промыть водой, значит, печь нужно выкладывать, а может и две, – продолжил Мишка. - А горны тоже нужно делать, что бы от колеса водяного работали.
- Больно много колес нужно и на кузницу, и на лесопилку, и на доменку – Петр тоже решил поучаствовать в обсуждении.
- Поэтому нам для всего этого строительства новое место нужно выбрать и главное условие, что бы там на речке остров был и берега высокие, тогда мы одно русло сможем перегородить и выстроить плотину, что бы затем всю воду через эту плотину пустить. А в плотине сделаем несколько тоннелей с колесами, тогда колеса очень быстро крутиться будут, – высказал Мишка новую мысль.
- А если в эти тоннели коряга попадет, то ведь все сломает? – Демьян как всегда не удержался от критики.
- А перед каждым тоннелем нужно будет решетку из бревен ставить и заслонки до и после туннеля, что бы можно было и решетки чистить и колеса ремонтировать – у Кузьмы родилась отличная идея. – Да имея такую плотину, мы все свои механизмы закрутим.
- А еще я в латинской книге в Турове прочел, что железо качественней получится, если его в доменке выплавлять не на древесном угле, а на пережженном, коксос именуемом, его выжигать из торфа можно. Пусть только Плинфа печь сложит, там где торф нагревать через стенку кирпичную можно будет. В книге написано было, что качество сильно повысится.
- Посмотреть бы и мне в ту книгу, - задумчиво протянул Кузьма.

Бурей почти сразу ее догнал и поехал рядом, искоса на Юльку поглядывая.
Они представляли собой очень странную пару, однако в Ратном никто бы не удивился, увидев их вместе. Все знали об отношении Бурея к дочке Настены.
Некоторое время они ехали молча, направляясь в сторону Ратного.
- Чего хотел видеть? – наконец спросила Юлька все еще сердитым голосом.
- А что, Ягодка, я уж просто так и повидаться с тобой не могу?
- Некогда мне просто так видаться, - буркнула Юлька, - Там у меня знаешь как, за всем пригляд нужен, холопки вечно напутают что-нибудь. А сколько тяжелых! Глаз да глаз!
- Прямо никуда без тебя!? – хмыкнул Бурей.
- Никуда.
- А дядька Бурей пусть пропадает, как хочет!?
- Ну, прям! Ты пропадешь!
- Хм. Ну а Матвей как? Вроде соображает.
- Очень хорош, только язвит много.
- Ух! А ты, наверное, совсем мало!
- Ну, дядька Бурей! – Юлька обернулась и скорчив умильную рожицу, заглянула ему в глаза, - Что позвал-то? Я же чувствую – не спроста!
- Чувствует она!
- Ну, правда! Поднял в такую рань!
- А малец сказал, что ты не спала уже.
- Ну, дядька Бурей!
- Вот заладила! Ладно, Ягодка. Подарок у меня для тебя есть.
- Какой? – всполошилась Юлька, - где он?
- Увидишь. Как раз за ним и направляемся.

Юлька с любопытством огляделась и поняла, что, скорее всего, они едут к медвежьей пещере, которую Бурей ей когда-то показывал.
И что за подарок ее там может ждать! Спрашивать бесполезно – раз сказал «увидишь» значит, пока не доедут, ничего от него не добьешься. Упрямый, как бык.
Юлька решила зайти с другого бока:
- Мы едем к пещере?
Бурей искоса на нее глянул и ухмыльнулся, не пожелав ответить. Юлька заерзала на седле и проговорила:
- Давай наперегонки!
- Хороший день,- не поддался Бурей,- куда спешить.
- Меня, между прочим…
- Да, да, знаю, раненые ждут. Ничего, успеешь ты к раненым.
Вообще-то, Юлька редко себя так вела, но с Буреем могла себе позволить побыть маленькой любопытной девчонкой. Редко он баловал ее подарками. Юлька подозревала, что Настена ему не позволяет. И теперь любопытство, которому она дала волю, все сильнее ее разбирало. И чего Бурей развел такую таинственность. Что это может быть!?
Наконец, они подъехали к пещере и Бурей спешился. Не успела Юлька остановиться, как он ловко сдернул ее с седла, словно пушинку и поставил на землю.
- Знаю, ты не маленькая, - пресек он ее недовольство. И взяв за руку своей огромной лапищей, повел к густо разросшимся кустам, закрывающим вход в пещеру.
Место это было глухое, вдали от жилья и одна Юлька, наверное, побоялась бы сюда явиться. Но рядом с Буреем было совсем не страшно. Деревья здесь росли так густо, что полумрак царил даже днем. Пещеру можно было увидеть, только подойдя совсем близко и раздвинув кусты. Если точно не знать, то и не найдешь. Юлька сомневалась, что кто-то, кроме Бурея, о ней знает.
Чтобы пройти внутрь, Юльке пришлось нагнуться, а Бурею и вовсе вползать. Однако внутри было просторней, и Бурей снова поднялся в полный рост, лишь немного пригнув голову. Пока Юлька пыталась привыкнуть к темноте, Бурей высек огонь и запалил лучину – пещера осветилась тусклым светом. Юлька снова обвела взглядом пещеру и вдруг ахнула.

В глубине пещеры, у дальней стены стояла небольшая квадратная клетка, грубо сколоченная из тонких бревен, в которой находилось что-то живое. Через мгновение Юлька поняла, что это ребенок и бросилась к клетке, но Бурей быстро схватил ее за локоть и удержал.
- Его волки воспитали, - сказал он, - настоящий звереныш. Стаю я прикончил и этого тоже хотел, но решил тебе показать – что в жизни бывает!
- Но это же ребенок, зачем его так!
- Уже не человек, зверь!
Существо в клетке вдруг зарычало действительно по-звериному, обнажив зубы в оскале. Юлька отшатнулась. Теперь, когда Бурей поднес лучину совсем близко, она смогла разглядеть его подробно. Мальчику, вероятно, не было еще пяти лет. Его тощее тельце покрывал слой грязи, кое-где виднелись раны с запекшейся кровью, Черная грива волос, никогда не знавшая ни расчески, ни ножниц, торчала во все стороны. А на грязном лице выделялись большие, пронзительно синие глаза.
- Ну что, насмотрелась, - спросил Бурей,- поехали уже. А то тебя раненые ждут.
У Юльки сжалось сердце.
- А с ним что?
- Вот тебя провожу и прикончу. Нехорошо его в клетке держать.
- Отдай его мне, дядька Бурей! Я его выращу.
Бурей вздохнул и вывел ее наружу. Помог забраться в седло и ласково потрепал ее по спине.
- Из него только волк может вырасти. Знаешь, что люди скажут? Что это оборотень и охоту на него устроят. Ты этого хочешь?
- Я его воспитаю, я смогу, он снова станет человеком! Мне мама поможет!
Бурей отвернулся и одним мощным прыжком взлетел на своего коня.
- Каким человеком ты его воспитаешь? – наконец глухо спросил он, - Таким как я?
Дальше они ехали молча, каждый задумался о своем. Когда крепость уже была недалеко Бурей остановил коня.
- Дядька Бурей, - решительно повернулась к нему Юлька, - не убивай его пока. Дай мне подумать до завтра.
- Ладно, Ягодка, - вздохнул Бурей, - только о пещере никому не рассказывай.
- Даже маме? – лукаво спросила Юлька.
- Матушка знает.
- И про него тоже?
- Нет, про него тебе первой сказал. Сама решай, кому поведать. Только будь осторожней.
- Знаю. Не маленькая.

К себе Юлька вернулась в глубокой задумчивости. Ох, как не просто - решать самой судьбу человека! Убить его или оставить жить…

Ну и подарок Бурей придумал. И где ж тут подарок, скажите на милость? Вот и пойми после этого мужчин!

К Настене она смогла вырваться только ближе к вечеру. Мать выслушала проблему молча, не перебивая, а потом спросила:
- А сама-то что думаешь?
- Думаю, что себе заберу и воспитаю, - решительно сказала Юлька, - Я смогу. Я справлюсь! Ты же знаешь!
- Знаю. А нужно ли это? И как люди посмотрят. Бурей-то прав. Окрестят оборотнем и все равно убьют. А о тебе при этом что скажут?
- Что же теперь – пусть помирает? Ты бы видела его глаза! Если отмыть, мне кажется, он очень красивым будет.
- Красивым! Это что, игрушка тебе?
- Не игрушка! – Юлька нахмурилась и задумалась, подперев щеку кулачком.
Настена подвинула ей тарелку с едой, Юлька рассеяно отхлебнула и тут же взвилась:
- А он там голодный уже сколько дней! И вообще, раз Бурей его захватил, значит это его холоп. А раз сам мне сказал, что подарок, значит теперь это мой холоп. Значит, мне и решать, что с ним делать. Я его к себе заберу, и прятать буду, пока в приличный вид не приведу. Никто о нем и знать не будет.
Настена ласково улыбнулась:
- Будто дел у тебя других нет! Ну а знать, все равно узнают. Иголку в сене не утаишь!
- Мама!
- Пора тебе самой решения принимать. Вот и думай! Раз взрослой себя считаешь!

В крепость в этот день Юлька решила не возвращаться, стемнело уже. Настена ей напомнила, что утро вечера мудренее, и посоветовала, утром подумать на свежую голову.
Спала Юлька беспокойно. То снилось, как Минька бьется с огромным врагом из последних сил, а она бестолково мечется за его спиной и ничем помочь не может. То Бурей, почему-то очень веселый вытаскивал клетку из пещеры, а в ней вместо мальчика, матерый волк сидел, только глаза были синие-синие…
Проснулась она в слезах.
Настены не было – видно по делам уже ушла. Юлька ахнула, выглянув за дверь – солнце то уже высоко – как же ее угораздило так долго спать. Надо срочно к Бурею и сказать все, что матери сказала! Что это теперь ее холоп, раз подарок, и она его себе забирает.
Бежать по деревне не хотелось, а добраться до Бурея нужно быстрее. Юлька выскочила из дому и увидела Серого, привязанного у крыльца, на котором из крепости приехала. Мигом отвязала и вспрыгнула ему на спину.
Около дома Бурея остановилась с бешено бьющимся сердцем, окликнула холопку:
- Где Бурей?
- Так с утра уехали, с луком – на охоту верно!
У Юльки сердце и вовсе остановилось, но руки и ноги уже сами разворачивали коня и пускали по улице галопом, а в голове билась мысль: «Успею! Должна!»
Серый, почувствовав настроение юной наездницы, несся во весь опор. На улицах Ратного люди расступались, качали в след головой, мол, к больному спешит лекарка. А Юлька и не замечала их.
Как домчалась до пещеры, как все кочки в лесу и коряги перепрыгивала, от веток уворачивалась, сама не осознавала.
У пещеры вздыбила коня, останавливаясь, соскользнула с потного боку. Краем глаза увидела коня Бурея и на подгибающихся ногах бросилась ко входу.
Внутри теплилась лучина, воткнутая в стену. Бурей резко развернулся к ней с ножом в руке, но, узнав Юльку, нож отпустил и ухмыльнулся.
- Что, ягодка, пожар где?
Юлька не ответила, пытаясь заглянуть за его спину, что было сделать довольно сложно. Бурей посторонился, и она увидела, что клетки нет. Точнее, лежат бревнышки от нее, да часть стенки. Видно Бурей как раз ее разбирал. Глаза Юльки заметались по полутемному пространству пещеры. Тельце найденыша лежало у дальней стены, маленькое и неподвижное. Юлька охнула и опустилась на землю на подогнувшихся ногах. Как будто все силы ее оставили.
- Ну что ты, Ягодка, - Бурей опустился возле нее на корточки и погладил по голове своей огромной рукой, - сама не своя! Что случилось-то?
- Ты… ты же… обещал! - срывающимся голосом крикнула Юлька, на глазах выступили злые слезы.
Бурей неловко прижал ее к себе и продолжал гладить вздрагивающие плечики.
- Ну-ну, - бормотал он, - ну хватит, Ягодка. Будет тебе убиваться-то. Будто кого родного потеряла. А что я обещал? До завтра тебе подумать? Так и думай! Времени до вечера еще вон сколько. Столько всего передумать можно!
Юлька и порыдать могла в его объятиях, потому что с ним наедине никогда не стеснялась свои чувства показать, но, когда последние слова добрались до ее затуманенного сознания, резко отстранилась.
- Так ты ж его… Дядька Бурей!
- Нет, жив еще. Только успокоил малость. Очнется скоро. А ты что ж, Ягодка, надумала чего?
Юлька, не отвечая, вскочила и подошла к маленькому найденышу. Стала деловито его осматривать, как будто перед ней обычный больной, ждущий ее помощи.
- В порядке он, - буркнул Бурей, внимательно за ней наблюдая.
- Вижу, дядька Бурей. Теперь он мой холоп. Ты мне его подарил.
- То есть как – холоп?.. Звереныш это и больше ничего!
Юлька вскочила перед Буреем и подбоченилась, как накануне.
- Подарил или нет, дядька Бурей, отвечай!
- Я ж, это… Только показать хотел!
- Нет. Ты сказал: подарок меня ждет!
- Сказал.
- Значит, он теперь – мой! – Юлька решительно сверкнула глазами.
Бурей глядел на нее угрюмо и задумчиво, потом махнул рукой:
- Твоя взяла, Ягодка. Только зря тогда я клетку разобрал.
- Не зря. В клетке он не будет жить!
Бурей вздохнул. И потянулся за веревкой, брошенной на полу.
- Ты чего, дядька Бурей!... – вскинулась Юлька.
- Свяжу его. А то вишь, очухается скоро. Глазом моргнуть не успеешь, как в лес кинется!
- Я его усыплю, - сказала Юлька.
- На здоровье, - откликнулся Бурей, - но только связанного.

Пока Бурей связывал приходящего в себя пленника, Юлька вышла, поискать нужных трав. Когда вернулась, найденыш уже лежал спеленатый как младенец, с кляпом во рту, и бешено вращал глазами.
Юлька опустилась рядом с ним на колени и начала говорить ласковым голосом медленно, певуче, поглаживая мальчишку по голове. Пленник стал прислушиваться и страх и ярость стали постепенно уходить из его глаз.
Бурей смотрел, смотрел, потом плюнул и стал выбираться наружу.

Когда Юлька вылезла из пещеры, Бурей заканчивал обтирать ее лошадь травой.
- Почти загнала беднягу, - попенял он Юльке.
- Ну не загнала же!
- Хм. Как там звереныш, уснул?
- Конечно. Поможешь мне его довезти?
- А куда ж мне деваться, Ягодка, - тяжело вздохнул Бурей. – Только у меня условие – сначала матушке покажи.
- К ней и повезем, - решила Юлька.

Настена долго осматривала нового Юлькиного холопа, пока девчонка поила Бурея квасом. Оба ждали, что скажет Настена. Бурей – угрюмо, а Юлька с тайной надеждой, которая проскальзывала во всех ее торопливых движениях.
Настена вышла к ним неспешная и величественная, села напротив и улыбнулась:
- Ну что, рты пораскрывали? Кваску мне налейте, что ли.
Юлька, сдерживая рвущиеся вопросы, встала и налила матери квасу.
Настена пригубила и обратилась сперва к Бурею:
- Что, Буреюшка, правда ли, что ты Юльке холопа этого подарил?
- Правда, матушка! – покаянно вздохнул Бурей.
- Налей, Юлька, пива, что ли, своему благодетелю – отблагодарить надо.
Юлька, зная мать, засветилась вся, бросилась за пивом. Бурей смотрел ошеломленно, не понял – хвалит его Настена, или наоборот хочет сказать «Что ж ты натворил, дуралей!»
- Пей, Буреюшка. Хоть и глупость совершил, да все обошлось. Не совсем это звереныш. Недолго он пробыл в стае, наверное, одну зиму. Все исправить можно, точнее Юлька сможет. Двух месяцев не пройдет, как с детьми будет заводилой бегать. Сильный мальчишка оказался, не смогли его волки в своего оборотить и ума не лишили. Может, даже детство свое вспомнит, хотя это не обязательно. Ему ж пяти еще нет.
Бурей залпом выпил пиво и шумно поднялся.
- Благодарствую, матушка. Ну, я пошел тогда.
- Иди, Буреюшка!
Оставшись вдвоем с дочерью, Настена покачала головой:
- Повезло тебе, Юлька. Видно почувствовала ты его сущность, хоть сама не поняла. Вот и боролась за его жизнь вслепую, как котенок. Учиться тебе еще, доченька!
- Спасибо мама,- Юлька порывисто ее обняла.
- Ну-ну, как звать-то его будешь?
- Пусть будет пока Волчонок, а потом посмотрим.
- Смотри, дочка. Не собачку себе завела. Человека взялась воспитывать.
- Знаю, мам. И Минька говорит: «Мы в ответе за тех, кого приручили!».
- Прав твой Минька.
- Я справлюсь, мам.
- Должна. А сейчас забирай Волчонка и езжай в крепость. А то опять до темноты дотянешь. И не бойся. Полюбил он уже тебя своим детским сердечком. Чувствует, что жизнь ты ему спасла. За мать тебя почитать будет. А уж остальное от тебя зависит.
Волчонок, вымытый и одетый Настенной, опять спал. Настена помогла Юльке устроить его перед седлом, закрепив концы ткани на спине дочери.
- Я его покормила, не переживай, - сказала Настена напоследок. А спать будет еще долго – много пережил за последние дни. Может даже несколько суток.
- Мам, - нерешительно спросила Юлька, - а я, правда за два месяца его вылечу?
- Не знаю, Юль, может и быстрее. Но учить говорить и ходить заново придется.
Ну, езжай уже, заждались там тебя в крепости.
Юлька ехала не спеша, не хотела растрясти Волчонка, хоть и знала, права мама, не проснется он ни сегодня, ни завтра.

В крепости ее действительно ждали. Холопки загомонили разом, рассказывая, что без нее делали, Матвей отодвинул их плечом, предложил помочь с Волчонком, сказал, что без нее никаких серьезных происшествий не случилось, но надо ей глянуть на двух раненых, так, на всякий случай. Юлька передала ему Волчонка, указала, где его положить, и порадовалась, что вопросов не задают. Так только, посматривают с любопытством, но не более.
На лавочке сидел Мишка и с ленивой улыбкой на нее поглядывал. Видно от дел отдыхал перед ужином. Юлька спешилась и отдала коня подбежавшему отроку. Подошла к Мишке и села рядом.
- Привет, Юль! – поздоровался боярич,- Откуда дровишки?
- Привет, Минь. И не дровишки это вовсе. Это холоп мой новый. Бурей подарил. Сказал, что ребенок хилый и больной, к тому же круглый сирота, а я его вылечить смогу. Будет у меня помощник.
- Будет у тебя обуза, - возразил Мишка, но тут же, поспешно добавил, - но дело твое. Нравится – возись.
Юлька услышала за спиной шуршание и поняла, что замысел ее удался. Холопки явно подслушали и теперь разнесут по всему Михайловску, а там и до Ратного дойдет. И никто вопросов каверзных не задаст.
- Хороший мальчишка, Минь. Только болел долго. Придется заново разговаривать учить. Помнишь, как тебя.
Мишка пожал плечом и поморщился.
- Угу. Плечо меня, Юль, со вчерашнего дня беспокоит. Посмотришь?
- А что же Матвей? – всполошилась Юлька, - Ладно уж, пойдем, посмотрю.
* * *
Уже через месяц маленький Волчок сносно изъяснялся и вполне прилично ходил. Ребенком он оказался очень смышленым и серьезным. Хвостом за Юлькой не таскался, но следил издали преданными глазами, готовый в любой момент броситься на ее защиту. Матвей к нему привязался и относился как к младшему брату. Роська стал требовать, что бы ребенка окрестили. Юлька была не против. Таким образом, как только Волчонок выучил пару молитв, с легкой руки Роськи, Юлькиного протеже торжественно отвезли к отцу Михаилу. Волчонка окрестили Владиславом, а крестным стал Роська. В связи с чем, Роська взялся активно обучать Влада грамоте.
Впрочем, многие продолжали звать его Волчонком, когда Роськи не было в пределах видимости.
Храбрый и независимый Волчонок, кроме того, оказался очень красивым ребенком. И Юлька как коршун следила, чтобы девки его не тискали, и не относились как к игрушке. Впрочем, самому Волчонку больше нравилось толкаться среди опричников, где ребята потихоньку его обучали всяким военным штукам. А Мишка обещал, что определит его в десяток к Сеньке, когда те переедут в крепость.
Продолжение.
Одинокий волк бежал от погони. Погоня длилась уже несколько часов. Сил почти не осталось, а бешеный лай собак и крики людей звучали теперь совсем близко. Впереди была река, справа лес, такой густой, что не только коню, но и человеку с трудом пройти можно. Слева болота. Можно было конечно рвануть к болоту, но только Одинец чужой был в этих краях, не знал тайных тропок. А вот лес - это спасение. Только бы добраться, а уж там...
Над головой пролетела стрела. Чуть не задела ухо. Волк от неожиданности сделал большой прыжок и почувствовал такое сильное желание жить, что каждая клеточка тела рванулась к спасительному лесу. Еще немного, еще чуть-чуть продержаться в этой безумной гонке. Дыхание с хрипом вырывалось из груди, пот заливал глаза, отчего Одинец уже почти не видел леса, да это было и не нужно. Звериный инстинкт не подведет!
Внезапно где-то впереди взвыла волчица, голос Одинец узнал безошибочно - это она, его жизнь, его любовь. Зовет его, хочет сказать - я здесь, держись, я верю в тебя!
Сзади нагонял пес, захлебываясь в собственном лае. На бегу, Одинец повернул голову и огрызнулся. Пес тут же отстал. Не соперник, трус, повезло. Это придало еще сил. И собаки обреченно завыли, чувствуя, что добыча ускользает.
Один миг, другой, третий, спасительная ветка хлестнула по морде, колючий кустарник оцарапал бока, но Одинец не почувствовал боли. Он понял, что теперь уже все, он спасен.
Волчица возникла из темноты спустя несколько мгновений. Теперь уже она выбирала путь, уводя его от врагов. Даже сейчас, побывав на пороге смерти, вконец измотанный погоней, Одинец восхищался своей верной подругой. Как она невозмутима, какие сильные ноги, какие плавные движения!
Бег остановился нескоро, когда последние отголоски людей и собак остались далеко позади. Ничто теперь не нарушало покой дремучего леса.
Одинец лег на землю, положив голову на лапы, и с благодарностью почувствовал, как прижалась к его боку подруга. Но долго лежать было нельзя. Нужно было уходить. Чужой лес, чужие владения, чужие стаи. Настал час, когда мысль о возвращении в родные места, перекрыла все остальные желания. Да, да, вернуться. Туда, где волчонком играл с братьями на поляне перед логовом, где мать обучала видеть мир, выживать. Туда, где встретил подругу, которая теперь последовала за ним. Туда, где потерял всю семью, детей, стаю и Маленького Друга - в тот роковой час, когда дикий зверь в образе человека, напал на них и всех уничтожил, а Маленького Друга забрал с собой. Одинец с подругой остались живы по прихоти судьбы, но в страхе бежали от места гибели стаи.
Да, пора возвращаться! Надо узнать, что сталось с Маленьким Другом. И если он еще жив - постараться спасти!

***
Волчок проснулся и сразу открыл глаза, сквозь щель над дверью виднелось ночное небо, усыпанное звездами. Яркий свет луны будил полузабытые ощущения, вызывал неосознанную тревогу. Вот уже месяц он спит в этой коморке, которую специально для него построили, среди людей.
Волчок немного помнил, как до этого жил рядом с Юлькой, девушкой ставшей самым близким для него существом. Кажется, он болел, и она долго его лечила. Сколько? Волчок не помнил, но долго.
Вчера Роська стал его крестным и сказал, что теперь его зовут Влад. Странно. Но наверно ему, Роське, так надо. Он будет его учить чему-то хорошему.
А Юлька обещала ему утром показать щенков. Волчку стало немного не по себе. Вспомнил, как шарахнулась от него Митькина Сестренка. Его никто не любит. Только Юлька. Ну, может еще Роська – немножко. Но к щенкам пойти придется, раз Юлька этого хочет!
Глаза Волчка стали закрываться. Надо спать, до утра еще далеко. Человек ночью должен спать. Это Юлька сказала. Она очень умная и все знает. Все…
Волчок сонно заворочался, свернулся клубочком и затих.

***

Юлька склонилась над раненым отроком и поправила повязку. Заснул. Намучился бедняга. Ранение, конечно не слишком серьезное, но неприятное. Она обвела взглядом остальных – все спали. Один постанывал во сне. Подошла, погладила по голове. Затих.
Скоро утро, надо поспать. Юлька зашла в свою коморку и улеглась поверх волчьей шкуры. Как там Волчок? Проверять не стоит – проснется. Итак, с трудом приучается спать по ночам.
Славный малыш. Страшненький, конечно. Но он же парень. Зачем парню красота.
Так, с мыслями о Волчке, Юлька и заснула.

***

Бурей резко проснулся. Что за странный сон ему приснился! Как будто он был волком и от кого-то убегал! Что бы он, Бурей, от кого-то бегал! Даже смешно! Он хрипло рассмеялся, и рядом испуганно дернулась холопка.
От нее пахнуло таким ненавистным запахом самого страшного врага - человека! Губы Бурея раздвинулись в волчьем оскале, в горле заклокотал зарождающийся рык, но человеческое тело уже само совершило привычные движения, коротким тычком сбросив холопку с лавки, а вместо рыка, выплюнув слова:
- Пошла вон, тварь.
Холопка взвизгнула, вскочила и бросилась к выходу. Какими медлительными и неуклюжими были ее движения, по сравнению с плавным и в тоже время стремительным полетом над землей серой лесной подруги! Но как бы ни была неловка человеческая самка, брошенный ей вслед сапог ударился об уже захлопывающуюся за ней дверь. Звук удара громом отозвался в мозгу. Сон отлетел окончательно.
Бурей сжал голову руками и застонал. Как же больно! Голова болела второй день, и настроение обозного старшины было отвратительным. И ведь никакие отвары не помогают! Убить что ли кого! А тут еще этот сон!
Бурей поднялся и подошел к окну. Ярко светила луна. Так ярко, что глаза резало. Или это от боли. Завыть что ли на луну, как тот волк! Бурей ударился головой о стену. Один раз, другой. Вроде полегчало. Только теперь болел лоб. Будет шишка. Ничего, красоту не испортит. Бурей злобно усмехнулся, и голова снова отозвалась болью.
В полном изнеможении он повалился на лавку.
Только спустя час по дому прокатился богатырский храп Бурея.

Создание данного фанфика происходило в теме http://krasnickij.ru/forum/22-395-1

– Эй, кто-нибудь!!! Ох… Эй… Всех убью, один останусь… Эй!!! Ох…
Против обыкновения, никто не нес Бурею рассола, никто вообще не являлся на его крик! При тех порядках, которые завел у себя в доме обозный старшина, это было чем-то, вроде стартового этапа конца света и совершенно не укладывалось в голове, тем более в голове, трещавшей с похмелья.
– Да что ж такое-то? Ох… Эй!!! Ох… Уй… Поубиваю… и сам убьюсь…
Со двора доносились звуки какой-то суматохи, потом, словно по покойнику, запричитал женский голос. Бурей прислушался… нет, вроде бы не по покойнику… но причитает… Собака еще гавкает… как-то непонятно гавкает…
– Гр-рр… Ох… С-сучок, зараза… Мелкий, мелкий, а пьет… как будто насквозь через него протекает…
– Лестницу, лестницу несите! – донеслось со двора. – Да не ту! Эта короткая!
– На кой вам… Ох… лестница?
Бурей на всякий случай огляделся – не на сеновале ли он заночевал? Нет, на своей постели. А зачем тогда лестница?
– Э-э-эй!!! Ох… не успею поубивать… так сдохну…
– Дурак!!! – донеслось с улицы.
– Что-о-о? Да я тебя… Гр-р-р… Ох…
Бурей попытался встать, но его повело в сторону, он запнулся за что-то и повалился на пол.
– Дурак!!! Уронишь!!! – снова раздался тот же голос.
– Так уже ж уронили!!! – взревел Бурей. – Мать вашу так-растак… Ох… Да помогите же кто-нибудь!!!
– Не-а! – донеслось со двора. – Без лестницы не выйдет!
– Да на кой вам… Ох… Ну, я сейчас выйду… я сейчас так выйду! Вот только сапоги надену…
Сапоги никак не желали попадаться на глаза… перед глазами вообще плавала какая-то муть, а свет, проникавший через волоковое окошко казался ослепительным до боли. Бурею вдруг стало жалко самого себя до слез – лежит тут один, всеми позабытый, и сапоги, стервецы, куда-то смылись… наверняка сговорились промеж себя…
– Ну, я вам, задрыги, каблуки-то… Ох… поотдираю, только попадитесь!
Бурей приподнял край свесившегося одеяла и заглянул под лавку. Оба сапога, перемазанные в навозе, обнаружились там… воняло от них… Бурей ощутил подкатывающую дурноту, но полностью прочувствовать ее не успел, через окошко долетел, теперь уже женский, голос:
– Ты куда заглядываешь, охальник?!!! Ты куда глазищи свои…
– Э? – удивился Бурей и торопливо опустил приподнятый край одеяла.
– Да чего у тебя там смотреть-то, коровища? – донеслось из окошка.
– А-а-а! – Бурей расслабленно ссутулился. – Так бы сразу и говорили… Ох…
– Глаза твои бесстыжие! И рожа у тебя гнусная!! Жеребец стоялый!!!
Сквозь ругательную бабью скороговорку стали прорываться звуки воспитательного физического воздействии и, совершенно непонятно почему, участия в этом воздействии дворовой псины.
– Гы-гы-гы-ы-ы! Ох… Не там искал, дурень… Ох… Сапоги-то здесь спрятались…
Бурей снова попытался подняться на ноги, но получилось только на четвекреньки, зато поле зрения расширилось…
– Э? А это… зачем?
Наискось через горницу разлеглась искомая холопами лестница.

Путь до двери сегодня оказался примерно впятеро длиннее, чем обычно, раз в десять продолжительней по времени, и многократно труднее и опаснее. Как так получилось, для Бурея осталось совершенно непостижимым, но проклятая лестница попалась по дороге раз пять или шесть, и дважды, при этом, так ловко подставляла ему подножку, что он один раз просто упал, а во второй раз, пытаясь сохранить равновесие, добежал до стены, оборвал с нее висевший на колышке в углу тулуп и упал только после этого. Тулуп накрыл обозного старшину с головой, тот поворочался в темноте, несколько раз треснулся лбом и похолодел от ужаса – стены были со всех сторон сразу!
Бурей еще повозился, осознал всю тщету своих усилий найти выход, длинно и тоскливо простонал, потом пристроил голову на согнутую руку и уснул.

Проснулся Бурей от удушья. Под тулупом было жарко, как в бане, воняло чем-то до предела мерзостным, глотка аж скрипела от сухости, а в голове бил копытами целый табун коней… или два табуна? Рука, исполнявшая роль подушки, затекла до полного онемения, а глаза не желали открываться ни в какую. То есть, веки-то поднимались, но ни одного, даже самого махонького, лучика света зрение не уловило.
– Эй! – позвал обозный старшина.
Вернее, попытался позвать – то, совершенно неубедительное кряхтение, которое была способна воспроизвести пересохшая глотка, умерло, едва оторвавшись от губ. Впрочем, Бурей не услышал и его, так грохотали в голове копыта. Удушье не оставляло времени на размышления, надо было как-то выбираться. Несколько, сопровождающихся стонами движений, и суровая правда жизни предстала перед обозным старшиной во всей своей ужасающей неприглядности – выхода не было! Дом обрушился и завалило? Нет… наверно воз опрокинулся и придавило мешками с… с чем? Судя по запаху, в одних мешках нестиранные портянки, а в других… да не возят это в мешках! И в коробах тоже не возят! И вообще не возят! Да куда обозники-то смотрят? Старшину придавило, а они… Шерсть!!! Медвежья!!! Хозяин в берлогу затащил и придавил!!! Нож!!! На поясе… правая рука не шевелится… покалечил, зверюга, как не убил-то? Ничего, мы и левой… вот сейчас… Доски? В берлоге пол дощатый?
Голоса? Люди!!!
– Куда поперлась? Хозяин раньше полудня не проснется!
– Ой! Стой, куда?
– Чего такое?
– Да собака в дом забежала!
– Ну и ладно! Не шуми… не буди лихо, пока тихо!
Бурей напряг пересохшую глотку:
– Эй! Люди!!!
Не слышат… ушли… бросили на погибель…
Доски, к которым обозный старшина приложил пылающий лоб, донесли какое-то клацанье. Что-то знакомое… Когти! Так клацают волчьи когти по камню!!! Обоз побили, люди ушли, теперь волки собираются на поживу… Вот, один уже и босые ноги лижет, сейчас вцепится…
– А-а-а!!! Гр-р-р…
Бурей, позабыв о том, что замурован, вскинулся, отбросил тулуп и схватил волка за горло… почти схватил – волк вырвался с истошным визгом и метнулся в угол горницы.
Горницы? Волки в доме!!! Топор!!! Вон, в углу стоит… лестница какая-то… а, что б тебя… Что за хозяева? Лестница в горнице валяется, собака… Собака? А где волки?
Бурей медленно начал приходить в себя. Обвел глазами помещение, опознал собственное жилье, рыкнул, ощерясь на собаку, та в панике кинулась под лавку… что-то там важное было под лавкой… не вспомнил, плюнул и нетвердой походкой направился к двери – пить хотелось неимоверно. Уже собрался толкнуть дверь, как та сама распахнулась и за ней обнаружилась, собравшаяся входить холопка.
– А-а-а!!! – глаза молодой бабы распахнулись чуть ли не шире орущего рта.
Было с чего. Хозяин (и без того не красавец) с диким взглядом, опухшей и перекошенной на одну сторону рожей, волосы дыбом… и топор в руке!
– Стой, дура!
Бурей зацепил топором за плечо уже нацелившуюся сбежать холопку и подтянул к себе.
– Рассол неси! Воды неси… ну, хоть что-то…
– А… а…
– Чего?
– А… Аист…
– Какой аист? Дура! Пить подай!
– Ребеночек… хозяин…
– Совсем охренели? Я говорю, пить… Какой ребеночек?
– Так это… в гнезде…
– Что-о? Ты в уме? Ты… да ты что несешь?
– Пяточка… хозяин…
– Какая пяточка? Издеваешься? Убью!!!
– Розовенькая!!! Хозяин!!! Из гнезда торчит!!! Без лестницы не достать, а лестницу-то ты вчера с собой унес!
– А?.. Я?.. Зачем?
– Да, хозяин… не убивай!!! Ты сам… спать с ней лег и ругался, что баба костлявая попалась…
Бурею очень хотелось кого-нибудь убить… ну, очень! Однако кто-то уже совал ему ковш с водой, а правая рука еще не отошла и топор пришлось бросить… кажется, кому-то на ногу…

В желании заиметь жизнеспособное потомство Бурей не пренебрегал никакими средствами, в том числе и весьма сомнительными, что уж там говорить про народные приметы! Так и появился у него на дворе высоченный шест, увенчанный тележным колесом. В положенный срок на этом колесе свила гнездо пара аистов, вывела птенцов, и, вот уже много лет каждую весну возвращалась на насиженное место. Своих-то птенцов они выводили ежегодно, а Бурею помощи от них что-то не было видно. Раз десять обозный старшина собирался перестрелять пернатых обманщиков из лука, раз двадцать сулил им награду (начал с ведра лягушек, потом обещал корзину, потом целую телегу и, в конце концов, дошел до обещания изловить всех лягушек во всех окрестных болотах). Аисты ни на угрозы, ни на посулы не реагировали, может быть потому, что Бурей всегда озвучивал свои намерения в пьяном безобразии? Один раз он даже выдернул шест с гнездом из земли и, не удержав равновесия, уронил его прямо на ворота, отчего колесо с гнездом соскочило с верхушки шеста и чуть не убило Варвару, наблюдавшую за процессом с улицы через щелку. Правда, это было зимой, и аисты о таком вопиющем акте вандализма ничего не узнали.

Сейчас Бурей стоял на крыльце и, щуря слезящиеся от яркого солнышка глаза, пытался разглядеть торчащую из гнезда пяточку. Действительно, что-то торчало… и даже, вроде бы, розовенькое. В то, что аисты принесли ему ребеночка, обозный старшина не поверил ни на секунду – не привык он к подаркам судьбы. Тяжкое похмелье тоже не способствовало мечтаниям о внезапном счастье, а только что пережитая им отчаянная борьба за жизнь (не то под развалинами дома, не то под опрокинутым возом, не то и вовсе в медвежьей берлоге) настраивала, скорее, на мрачную решительность, чем на мечтательность. Но разбираться-то было надо!
– Лестницу давайте!
– Дык… в горнице…
– Несите сюда, чувырлы!
– Дык, хозяин… ты ее поломал вчера – в горнице не помещалась!
– Гр-р-р… убью, мать вашу…
– Хозяин!!! У соседей попросили… вон, смотри, несут уже!
– Ох… тогда не убью… рассолу мне!

Под взглядами разинувшей рты челяди, Бурей, со стонами и кряхтением полез по приставленной лестнице к гнезду. Едва он поднялся над уровнем забора, как сделался объектом пристального наблюдения еще и со стороны соседей. Преодолев примерно две трети пути, обозный старшина не выдержал и огласил окружающее пространство ревом:
– Чего вылупились? Лестницы не видали?.. Э!!! Погоди!!!
Последние слова адресовались уже не соседям, а шесту, который начал медленно крениться, выворачивая свой нижний конец из земли. Бурей рванул по лестнице вниз, но было уже поздно – шест кренился все больше и больше, и, в какой-то момент, окрестности огласило дружное «Ах!» – из гнезда выпал ребеночек! Лысый!!! С бородой!!! Зовут Сучком!!!
Холопы и холопки дружно кинулись ловить «младенца», а Сучок падал камнем, в той же позе, в какой и спал – свернувшись клубочком. Проснулся он, надо понимать, только тогда, когда сшиб с ног сразу двоих, пытавшихся подхватить его мужчин. Высота была уже невелика, да и «спасатели» смягчили удар, поэтому Сучок не разбился, а заметался – сунулся туда-сюда на четвереньках, натыкаясь на ноги окруживших его людей, ничего не понял, уселся на землю, и, с совершенной очевидность для окружающих, озадачился вопросом: «Где я, что я, и зачем?».
– Сучок!!! – взревел все еще стоящий в раскорячку на упавшей лестнице, Бурей. – Стебать тя оглоблей!!! На хрена ты туда залез?!!!
– А?
– Я говорю… Ох… Чурбан треснутый! Чего тебя в гнездо занесло?
– Сам просил уважить, – поведал Сучок – место под ребеночка пригреть…
– Врешь!!!
– Сам ты чурбан треснутый! Я бы без помощи туда взобрался? Ты же и подсаживал, жопа конячья!
Над подворьем обозного старшины повисла напряженная тишина. Молчал Бурей долго, но зато вопрос, заданный им после паузы был, что называется, не в бровь, а в глаз:
– Опохмелиться хочешь?

Возвращаясь от тяжелой больной, уже на подходе к своему домику, заметила Настена огромную фигуру обозного старшины, который явно поджидал ее, прислонившись могучим плечом к бревенчатой стене.
- По здорову будь, Буреюшка, - окликнула его лекарка.
- И ты здрава будь, матушка, - отвечал тот, словно очнувшись от глубоких раздумий.
-Проходи, Буреюшка, - сказала Настена, распахивая перед ним дверь, - по делу ко мне, или просто проведать решил?
Бурей тяжело вздохнул и прошел в тесную горенку, слегка наклонив голову.
- Не знаю даже, как и сказать, - признался он, тяжело опускаясь на лавку, - вроде и по делу, матушка, только дело это такое свойство имеет, что вроде и быть его не должно!
- О чем это ты, Буреюшка? – Настена быстро поставила перед ним кружку кваса и пристроилась напротив, глядя на жуткого старшину с ласковым вниманием.
Бурей казался мрачным и действительно выглядел удрученным, что очень мало было на него похоже.
- Как и начать не знаю, - произнес он, нахмурившись, - только плохо мне так, что как волку дикому на луну завыть хочется! Да и сон мне снился, - вспомнил он вдруг, - где я этим самым волком и был.
- Случилось что? Не просто же так тебе плохо и сны про волков снятся? – заинтересовалась Настена. – Может Юлька моя, чем тебя огорчила?
- Ягодка? – удивился Бурей, - да разве может она огорчить кого! От нее, напротив, на душе теплее становится!
- Ой, может, - усмехнулась Настена, но дальше эту мысль развивать не стала, - тогда кто же?
Бурей опять вздохнул и глотнул квасу, вытер рукавом усы. И тут Настена вдруг поняла, что еле сдерживается обозный старшина. И ох как нелегко ему себя в руках держать. Не привык он нрав свой укрощать, а тут пришлось. Значит, в самом деле, что-то серьезное случилось. Но выпытывать не стала. Ждала, когда сам скажет.
Бурей откашлялся и начал:
- Вот велела ты мне, матушка, внука Корнеева не трогать и даже думать об этом не сметь.
- Велела! – твердо подтвердила Настена.
- Я и не думаю. Очень мне это надо! Своих забот хватает. Только заметь и то, что я без особой нужды, в душу чужую не лезу и порядки там свои не устанавливаю.
Настена кивнула, гадая, к чему бы он это, уж, не на нее ли так тонко намекает.
- И тут такое, - Бурей поднял огромный кулак, будто по столу ударить хотел, но сразу опомнился, опустил медленно, хоть пальцев и не разжал. – Был я на днях в крепости, знаешь верно, с Корнеем ездили. Вот и столкнулся я там со зверенышем Юлькиным. Ты еще, помнится, говорила, что вольную Юлька ему дала.
- Перепутал ты все Буреюшка, - покачала головой Настена, - никто на ребенка обельную грамоту не выправлял. Юлька прибегала, просила меня не делать. А я то знала, что попросит, потому и не стала. Да кто ж на ребенка ее писать будет, сам подумай. Разве так делается? Я же тебе говорила только, что не холоп он ей. Так потому и говорила, что обельную грамоту не выправляла.
Бурей замер, задумавшись, и кивнул:
- Прости, матушка, не подумал. Твоя правда. Так о чем это я?
- О том, Буреюшка, что Волчка в крепости повстречал.
- Повстречал, - хмуро согласился Бурей, - знаешь, что поведал мне этот Волчок?! Что отчество он себе выбирает из двух. Боярич, дескать, ему присоветовал.
- Почему же из двух? – удивилась Настена.
- И я так же спросил, матушка. А малец этот смотрит мне в глаза, ну чисто звереныш, будто броситься хочет – это на меня-то! И дерзко сообщает, что, либо Василичем зваться будет, в честь крестного, либо Серафимычем – это в честь меня, значит! Будто кто честь эту ему предлагал!
Тут Бурей аж зубами заскрипел.
Настена ахнула.
- И ты, - спросила она испуганно, - что ты сделал?
- Ничего не сделал, – сурово ответил старшина, - будь передо мной воин – за оскорбление подобное кровью бы умылся, а тут мелочь совсем. А Михайлу ты трогать не велела. А ведь это он ребенку сказал, что раз я жизнь Волчку подарил, то и …
Бурей махнул рукой.
- Забыть я хотел, хоть и против это моей натуры, только не получается. Днем-то еще ничего, недосуг мне, дел много. Но по ночам мысли одолевают! Прибить, что ли звереныша? Или оставить так? Что мне делать, матушка, посоветуешь, может?
Настена вздохнула.
- А о Юльке подумал? Убиваться же будет! Любит она Волчка как родного.
- Подумал, - Бурей пожал плечом, - потому и советуюсь!
- Может, сам имя свое ребенку дашь?
Бурей даже вскочил.
- Матушка! Теперь что же, каждому сопляку, кто пожелает, имя свое раздавать? – взревел Бурей, потом глухо добавил: - А он еще выбирает!
- Вот, что я скажу тебе, Буреюшка, - Настена тоже решительно поднялась, - Дай мне время. Поговорю я и с Юлькой и с Волчком. А ты забыть постарайся.
- Да разве такое забудешь!
- Сам говорил – других забот у тебя, что ли нет, чтоб о словах дитя малого думать целый день!
Бурей поклонился:
- Прости, матушка, если что не так. Только сказал я тебе все, и словно бы легче мне стало. Прощай же.
Бурей вышел быстрым шагом, словно невмоготу вдруг стало здесь оставаться. Настена проводила его взглядом и покачала головой. Ох, Бурей! Непонятно, что тебя больше злит – то, что отчество Серафимович Волчок себе взять желает, или то, что не очень то и хочет? И куда ж Юлька смотрит!

***
Если к Настене Бурей пришел в праведном гневе, то вышел от нее, еще более себя накрутив. И дел, мол, много, сказал. А какие дела, когда из рук все валится! А больше всего на себя злился. И чего поехал к зверенышу! Не ездил бы, и не было б этого разговора, что душу ему теперь каленым железом выжигает.
Как дошел до дому даже не заметил. Холопы при виде него испуганно посторонились, боясь даже взгляды поднять. Чувствовали, что страшен сейчас Обозный старшина. Жизнь научила угадывать его настроение.
Бурей окинул их взором, ища на ком бы зло выместить, но от испуганных лиц и угодливо опущенных голов – воротило. Удовольствия что-то не доставило. Боятся его – эка невидаль! Насмотрелся!
Вот кто в глаза ему смотрел, так это Волчок! И не отступил, и отвечал дерзко! А ведь пяти лет нет, так Настена говорила! И про Ягодку так говорил, понятно, любит ее. А как же ее не любить! Только видел Бурей прекрасно, что не слишком Ягодку любовью балуют в Ратном. Заболеют, тогда да, но это он и по себе знает. А здоровы, так и не вспомнят.
Правда, в Михайловске ее шибко уважают. А почему? Дураку ясно, что из-за внука Корнеева! Друзья они с детства. И в обиду Ягодку никому не даст, это Бурей давно понял. Потому и спокойно ему было, что она там, в крепости.
Боятся Михайлу, хоть и мальчишка совсем. А сколько поубивал уже, сколько раз нрав свой бешеный показал. Оттого и Бешеным Лисом кличут! Как деда его Аггея, будь он проклят! А вырос бы он, Бурей, таким, если бы не Аггей? Если б не жалкий отец за него заступался, а вот такой – Михайла.
Бурей вдруг осознал, что давно уже в горнице сидит один и сума сходит.
Напиться надо, что бы хоть как-то успокоится! А все этот звереныш!
Бурей вскочил и, ударив по столу кулаком, так что трещина пошла по дубовой столешнице, проревел страшным голосом:
- Ко мне!
Отошел к окну и вцепился в подоконник. Никого видеть не хотелось. Не сдержаться боялся. Услышал скрип, рявкнул, не оборачиваясь:
- Вина мне, пива, много и быстро! А потом не беспокоить или поубиваю всех!
За окном уже звезды начали загораться, хотя небо было еще светлым. Что там есть за этими звездами? Кто решает, кому счастье даровать, а кому одну тьму беспросветную!
За спиной услышал, как на стол накрывают, суетятся. Повернулся только когда ушли.
И выпить то не с кем!
Бурей сел, опрокинул в себя полную кружку и, поставив ее на стол, сжал голову руками, будто разрывалась она на части.
Дверь опять заскрипела и Бурей, не веря, что кто-то посмел нарушить его запрет, удивленно поднял голову. И замер, забыв, что собирался сделать. В дверях стоял Волчок! И смотрел на него во все глаза!
***
Прошлой ночью Волчку опять не спалось, он встал, открыл дверь своей каморы. Жарко вот и не спится. Вроде и устал, а сна ни в одном глазу. Даже Ворон притомился и дрыхнет рядом. А Волчка всё мысли одолевают. А ночь красивая, тонкий серп луны висит прямо над крепостью, звезды мерцают так таинственно! Волчок любил такие ясные ночи. Любил вылезать во двор и смотреть на спящую крепость. Другие почему-то боятся ночной темноты, а Волчку она в радость. Тихо, спокойно, можно просто сидеть, смотреть на звезды и размышлять о чем душе угодно. И не помешает никто.
И сегодня ночью разные мысли приходят. О Юльке, например. Какая она хорошая. Как его любит, хотя ничем Волчок это не заслужил. А работает постоянно, как пчелка, поесть забывает. Вот сегодня не обедала, травы собирала, а потом и забыла. Слышал, как об этом Полина со Сланой говорили. А они не такие, как Юлька. Другие совсем. И не очень-то ее любят, если за спиной о ней шепчутся. Волчок слышал и удивлялся. Вот Михайла Фролыч Юльку любит! Смотрит на нее ласково! И он, Волчок, вырастет, станет сильным, как … как Бурей…
Это Юлька сказала, что Бурей ее любит. А она это чувствует. Волчок же чувствует Юлькину любовь. И она так может! А Бурей сильный, страшный и очень храбрый! Может защитить Юльку от кого угодно! Роська сказал, что Серафим Ипатич сильнее всех. Даже медведя голыми руками задушил и не испугался! Вот бы вырасти таким же сильным!
Волчок вспомнил, как разговаривал с ним. Странно он спрашивал, словно интересно ему было!
С Волчком только Юлька много разговаривает, ну это не считается, это потому, что любит его!
Ну и Прошка еще, а еще Роська. Только они не о Волчке говорят, а о щенках или о буквах. А Бурей о нем говорил и слушал внимательно, что он, Волчок, ответит. Почему?
Только разозлился отчего-то! И ушел! Нехорошо как-то вышло! Чувствовал Волчок, что неправильно что-то было! Только что?!
Юлька сказала, что неправильно, что он про два отчества хвастался. Не любит Бурей, когда мальчишки хвастаются! А Волчок просто так сказал! Как же ему выбрать, если он Бурея не знает!
Волчок заснул только под утро. А проснулся оттого, что Ворон его лицо лижет. День был воскресный, тренировок не намечалось и хотелось еще поваляться, подремать, раз уж завтрак все равно пропустил! Только Ворон не дал, стал ноги покусывать, требуя внимания. Пришлось вставать.
Юльки нигде не было. Полина сказала, что на весь день уехала, а куда не известно. Наверное, в Ратное! Там где церковь. Там у Юльки мама! Там еще дед Михайлы Фролыча живет. А одна нога у него деревянная! И Бурей там живет! Наверно, у него дом большой. Он же сам очень большой. Вот Волчок маленький и камора у него маленькая.
Никто за ним сегодня не следил, Юльки - же не было, и Волчок решил поплавать. Потому что не только завтрак, но и купание он сегодня пропустил, а Ворон очень любил купаться.
А тут отроки как раз коней к реке повели. Волчок и увязался за ними. Любил смотреть, как лошади купаются, как блестят от воды мощные бока, как косят на него глазом, словно спросить хотят: кто таков?
Вода в реке оказалась прохладная и бодрящая, вся в солнечных бликах. Волчок плавать уже долго мог и Ворон от него не отставал.
На том берегу, где дорога в Ратное идет, Волчок заметил заросли малины. Привязал одежду к шее и снова переплыл реку. Оделся, хоть трудно это было, так как портки и рубаха намокли основательно. Впрочем, одежда быстро подсохла на ветру, пока они с Вороном резвились на траве, чтобы согреться.
Ягод на кустах нашлось много, Волчок ел и Ворона угощать не забывал. Подальше к лесу нашлась и черника. Вскоре Волчку это занятие прискучило и он лег на траву и стал смотреть на небо, как плывут по синей глади легкие белые облачка.
Непоседливый щенок дергал его за рубаху, снова играть приглашал. Волчок уступил, вскочил, побежал вприпрыжку, а у дороге в Ратное остановился в задумчивости. Интересно стало, что там за поворотом. Как ездили крестить его, он помнил смутно, да и не разглядел ничего ни по дороге, ни в Ратном. Не до того было. А сейчас любопытно стало. Позвал Ворона и пошел по дороге. Совсем чуть-чуть решил пройтись, до поворота, или еще немножко.
И щенок рядом радовался, что так далеко гуляют. Лишь изредка отвлекался на пролетающих бабочек или стрекоз, а потом снова шел рядом, помахивая хвостом.
Идти было хорошо. Солнце вовсю светило. Только иногда его закрывали кроны деревьев. Под ногами песок шуршал. Подошвам было горячо.
- Знаешь, Ворон, - сказал Волчок, - скоро Юлька назад поедет, увидит нас и обрадуется. А мы пойдем ей навстречу!
Ворон словно понял, тявкнул что-то и раскрыл пасть в улыбке.
Шли долго. Юльки все не было видно, а вокруг было столько интересного. Дорога все вдаль убегает, а по обе стороны, то полянки с цветами увидишь, то деревья совсем близко подступят, свесят свои лапы над головой. Две белки перескакивают с дерева на дерево. Орехи ищут. Бегут вдоль дороги, по нижним веткам, будто провожают их с Вороном. Птицы разные щебечут, одна даже на дорогу перед ними выскочила, но Ворон ее спугнул, погнался за бедняжкой. Так и в Ратное скоро добраться можно! А там так много всего!
Ратное выросло вдалеке внезапно, прямо из травы высокой, на которую засмотрелся Волчок, и он заторопился, ускорил шаг. Только бы поспеть все увидеть, пока с Юлькой не встретился. А то, когда еще сюда попадет!
Бабы у колодца его заметили, и Волчок услышал, что они о нем говорят. Неприятно стало. Так Полина со Сланой про Юльку шепчутся!
- Эй, малец, - окликнула одна, - тебя Волчком кличут?
Волчок остановился, кивнул. Думал еще что спросят, а они засмеялись и дальше о своем заговорили.
Мальчик отвернулся и пошел к церкви – очень хотел ее увидеть. Двери были открыты и Волчок осторожно заглянул. Внутри так тихо было, прохладно и запах вкусный. Крестный говорил, это от ладана. Неловко перекрестился, как его Роська научил, поклонился, но дальше не пошел, побоялся. Да и с собакой туда нельзя, а Ворон ведь не отстанет.
Волчок вышел из церкви и решил еще прогулять и хоть издали дома разные посмотреть. Собаки лаяли на Ворона, и тот сперва отвечал им тем же, но когда Волчок попросил его этого не делать, он перестал.
Дома были все разные. Во дворах люди переговаривались. Волчок вдруг заметил, что начинает темнеть, а он дом Бурея так и не увидел! Хотел уже обратно поворачивать.
И вдруг увидел самого Бурея, тот шел, не глядя по сторонам, и Волчок заторопился, пошел следом. Издали увидел, как Бурей в ворота зашел. Волчок немного подождал и подошел ближе. Дом в самом деле был большой. Красивый. Во дворе много людей. Говорили они тихо, словно боялись кого-то разбудить.
Волчок заметил, что ворота немного приоткрыты и просунул в щель голову – рассмотреть получше.
Одна женщина, несущая к крыльцу ведра с водой на коромысле, заметила мальчишку, спросила:
- Малец! Ты к кому?
- К Бурею! – ответил Волчок неуверенно.
- А от кого? – спросила другая, которая белье на веревку вешала.
- От Юльки! – от кого же еще он мог прийти!
Женщины переглянулись и одна пригласила:
- Ну, проходи тогда. Вон на крыльцо ступай. А как войдешь, вверх по лестнице, не заблудишься.
Ворон крутился рядом.
- Только собаку здесь оставь. Нельзя ей в дом.
Волчок присел на корточки, попросил Ворона подождать. Тот понял, уселся у крыльца, как сторожевой пес.
- Ну что же ты, - поторопила его женщина с бельем, - Иди уж скорей! Что не идешь?! Или чего ждешь? Али боишься? – Говорила она спокойно, почти ласково и совсем не обидно, но все же…
И Волчок пошел. Не чуя под собой ног, взобрался по лестнице. Сердце сильно стучало в груди. Подошел к двери, постоял немного. Вздохнул глубоко, словно перед прыжком в воду, и вошел – быстро, чтоб не передумать.

Волчок? В его доме... И как посмел!
В мозгу Бурея это с трудом укладывалось. И он некоторое время просто смотрел, изучая маленькую фигурку мальчика, стиснутые кулачки, и отчаянное желание казаться храбрым, которое Бурей теперь ясно увидел в этих широко распахнутых глазах.
- Пришел? – глухо спросил он.
Волчок молча кивнул.
- Ну, проходи, коли пришел, садись.
Не мог старшина не оценить эту смелость, и то, с каким достоинством и твердостью держит себя малыш.
Про брагу Бурей забыл, движением локтя едва не опрокинув корчагу со стола.
Под внимательным взглядом Бурея, мальчишка сглотнул, и в его животе явственно раздалось бурчание. Только сейчас старшина отметил, какие голодные глазки у Волчка.
- Есть будешь? - спросил он.
Мальчик снова безмолвно кивнул, но видно было – обрадовался. А потом о чем-то вспомнив, спросил с беспокойством:
- А Ворона покормишь?
- А это еще кто? – удивился Бурей.
- Мой друг. Щенок. У крыльца сидит.
- А-а-а. Ну, зови его сюда.
Волчок живо вскочил и бросился к двери. Кликнул Ворона. И снова устроился на лавке напротив Бурея. А прибежавшему щенку указал место у своих ног.
- Послушный пес, - заметил Бурей и громко, но все же без надсады и ора окликнул прислугу:
- Эй! Там!
Еду принесли быстро, как будто ждали.
Бурей, вяло жуя перышко лука, рассеяно наблюдал, как Волчок ест сам и пса кормит.
Только когда мальчик отодвинул тарелку, спросил:
- Тебя прислал кто или сам пришел?
- Сам.
- Зачем?
Волчок нахмурился, словно вопрос оказался слишком сложным, а может Бурея копировал неосознанно. Честно признался:
- Не знаю… Увидеть хотел. – И вдруг оживился, - а, правда, ты медведя голыми руками задушил и не испугался?
Бурей опешил:
- Это какого?… Ну, было такое.
- И не боялся? – уточнил Волчок – Ни капельки?
Бурей не знал, то ли ему рассмеяться, то ли зарычать, но в глазах мальчишки он заметил такой неподдельный интерес, такое восхищение, что решил ответить:
- Не боялся.
- Ничего не боишься?
- Нет.
И был вознагражден благоговейным вздохом.
Никто и никогда так не смотрел на Бурея! И что-то дрогнуло в его душе. Вопрос сам сорвался с губ:
- Может, еще чего узнать хочешь?
Волчок посмотрел на него, приоткрыв рот, собрался что-то ответить, но видно не решился. Пожал худеньким плечом.
- Не знаю.
Не этого ждал Бурей, и реакция Волчка словно разочаровала. Старшина начал злиться. Не знал он, о чем нужно с ребенком разговаривать, а с этим – тем более. Отчество он себе выбирает!
А о чем говорил с ним отец? Вспомнить Бурей не мог. Говорил ли вообще? Или только кричал, срывая злость на маленьком Бурейке?
- Так чего тебе нужно? – грубо спросил он. И тут же поморщился. Не то! Изменил вопрос, пояснил:
- Не просто же так пришел. Посоветовал кто?
- Нет. Гуляли мы с Вороном, - вздохнул Волчок.
- Это как же гулять надо, чтобы в Ратное случайно забрести!
- Юльку думали встретить. Уехала она куда-то.
- Ягодку? А кто же сторожил тебя?
Мальчишка вскинул голову:
- Не зверь я, что б меня сторожить!
Бурей впился в него взглядом:
- А кто ты?
- Не видишь разве? Людь я. Человек то есть!
- И в лес убежать не хочешь? – осклабился старшина.
Волчонок задышал возмущенно, нахмурился, сказал наконец:
- Не хочу, - и пояснил. – Здесь Юлька, она меня любит. Еще Роська, он хороший. А еще… - и закончил совсем тихо, - ты…
Бурею показалось, что он не расслышал или понял не так.
- Кто?
Малыш совсем смутился, посмотрел на него горящими глазами и воскликнул с каким-то отчаянием:
- Я просто так про отчество сказал! Я не хотел хвастаться!
Кровь бросилась в голову старшины. Это на что щенок мелкий намекает! Будто Бурею дело до него есть! Он вскочил, ногой отшвырнув лавку.
- Ах ты щщщенок! Еще издеваться вздумал! Не позволю!
Пшел вон!
Волчок вскочил и попятился, не отрывая от него недоуменных глаз, опять кулачки сжал, вытянулся во весь свой маленький рост.
Такой гнев в старшине поднялся и на себя, и на мальчишку, и на нелепость этого разговора, что захотелось совершить что-то страшное. А тут холопка заглянула, лицо бледное, видно за ребенка испугалась. За зверя его тут держат! И Волчок в дверь юркнул, выскользнул на лестницу мимо холопки.
- Убью! - заревел на девку Бурей.
Одним прыжком оказался возле холопки, схватил ее своими ручищами выкинул обратно на лестницу, услышал, как она закричала, как покатилось тело по ступенькам.
А потом зарычал страшно, как раненый зверь, поднял тяжеленный стол, швырнул его о стену с такой силой, что щепки полетели в разные стороны и стал все крушить, что попадалось под руку, пока в горнице ничего целого не осталось. Что привело его в чувство, так и не понял. С удивлением огляделся вокруг, прошел к окну и уставился на звезды. Почувствовал себя измученным.
А потом услышал вой волка где-то далеко, за Ратным. И вспомнил: Волчок! А на дворе ночь. Как он мог его отпустить! Куда он пошел? В крепость? Один, через лес! И ведь давно уже. Кровь у старшины заледенела в жилах от представших перед глазами ужасов, поджидавших Волчка в лесу.
Бурей бросился вон из комнаты – в чем был, прыгая через ступеньки, побежал вниз, отшвырнул холопа, оттаскивающего девку с окровавленной головой, не успевшего отскочить. Отметил краем сознания – жива! Через забор просто перепрыгнул и побежал.
Гулко раздавался его бег по пустынной улице, залаяли потревоженные собаки, но Бурей их не слышал. Тело вообще ничего не ощущала, а душа будто на части рвалась. Мальчишка доверился ему, а он прогнал. А как доверчиво он смотрел, с каким любопытством расспрашивал про медведя, будто не уродливое чудище перед ним было, а отец родной. Такой отец, на которого похожим хочет стать!
И что-то окончательно сломалось в его душе, и такой ужас его охватил от самого себя, что волосы стали дыбом. И вспомнил маленького Бурейку, каким он тогда был, который так же как Волчок, любил свою маленькую собаку. И как он плакал, когда мальчишки соседские закидали ее камнями. Бурейка пытался его спасти. Бежал вот также к Настениной бабке, со всех ног, а щенок уже не дышал. И мальчишки кидали камни ему вслед, и никого не нашлось, чтобы защитить, чтобы утешить маленького Бурейку.
И так смешалось в голове старшины настоящее и прошлое, что казалось, будто бежит и мальчик Бурейка и большой Бурей самого себя спасать.
А потом вспомнилось лицо Волчка, как храбро он пришел к нему, сколько мужества потребовалось этому маленькому человечку, чтобы пойти к нему, Бурею. К тому, кто хотел убить его, а за что? За то что зверенышем считал, сам будучи страшнее зверя. За то, что в честь Бурея назваться хотел!
И бежит теперь маленький Волчок по темной дороге, может плачет. Это при старшине он страх свой показать не мог, держался, пытался увидеть в нем что-то хорошее, ... Будто трудно ему было понять ребенка! Рассказать про медведя, развеселить забавной историей!
А еще этот волчий вой! Да мало ли ужасов подстерегает мальчишку на лесной дороге! И теперь Бурей мог бы по другому ответить малышу. Да есть на свете то, чего он боится. Боится так, что все остальное меркнет в этом свете. Боится, что не успеет, не найдет, не сможет спасти. И не станет больше маленького Волчка. И некому будет рассказать про медведя, некого обнять и прижать к сердцу, утереть слезы, научить… Он мог бы всему его научить.
И что ему эта сила, богатство, эта власть! Эта никчемная жизнь, которая никому радости не доставляет! Никто, кроме Волчка, не интересовался за всю жизнь Бурея, чего он боится! А Волчок узнать хотел. Так хотел, что пешком из крепости пришел, весь день, наверное, не ел. А Бурей его оттолкнул! Человечка, который мог бы его полюбить, вместо сына стать, о котором он так мечтал.
И что-то поднялось у старшины в сердце, от мук душевных и страданий, что осознал он, как важна жизнь человеческая, даже такая как у маленького Волчка.
И понял Бурей, что если не спасет этого ребенка, то жить ему больше незачем!
***
А Волчок бежал назад в крепость по лесной дороге. И не важно ему было, что наступила ночь. Ему это даже нравилось - ночь в давней дружбе с волками да и луна освещала дорогу. Только жаль было Ворона, который устал и, наверное, спать хотел. А приходилось ему догонять Волчка, не отставать.
А еще обидно было, что не смог поговорить с Буреем подольше, узнать все что хотел. Струсил от громкого крика. А ведь он его накормил. И Ворону позволил рядом сидеть. И расспрашивал, и слушал внимательно, что Волчок отвечает.
И ждал чего-то от Волчка. А он так и не понял, чего. Так и не решился сказать самое главное. Что уже выбрал отчество, что хочет стать таким, как Бурей, таким же сильным и бесстрашным. Что хочет дружить с ним …
И так тоскливо стало у Волчонка на душе, что остановился он посреди ночной дороги, стал оглядываться вокруг, не зная что предпринять, а потом бросился на траву, закрыл лицо руками и то ли заскулил, то ли завыл жалобно.
А потом Ворон тявкнул и мальчик услышал, что бежит кто-то.
Вгляделся в темную дорогу, узнал огромную фигуру Бурея.
За ним бежит, убивать, пронеслось в голове.
Ну и пусть, уж лучше так.
Вскочил и вышел ему навстречу.
А Бурей замедлил бег, увидев мальчишку, остановился шагах в десяти, опустился на колени, будто силы его все покинули и руку протянул.
Не стал Волчок разбираться в своих чувствах, испугался, что с Буреем случилась беда, рванул к нему, заливаясь слезами.
А старшина подхватил его, прижал к своей широкой груди.
Произнес хрипло:
- Все в порядке, малыш. Устал я немного. И испугался. За тебя!

создание данного фанфика происходило в теме http://krasnickij.ru/forum/22-395-1
обсуждение данного фанфика происходит в теме http://krasnickij.ru/forum/22-506-1

Мелкими буковками Тоня исписала пол-листа, пару раз зачеркнув и опять вписав важнейшие дела..
Огляделась, приписала снизу "грифельная доска, миска с водой, тряпка".
Осторожно откинулась на спину стула, как называют это новое сиденье, с кривой доской за короткой лавкой. И впрямь удобно, как раз спина на "спине" лежит. "надо бы назвать подспинник или спинодержатель, спинодоска, нет это все длинно, такая штука должна коротко и удобно называться... а ведь спина, или спинка, как ее ласково кличут - лучше всего подходит! Ай да боярич, говорят он сам названия новым вещам придумывает, и точно как!" Мысли опять потекли про Михайлу. Странный он, умный, как старый Пахом, сосед, что учил ребятишек писать и читать. Скрюченный дед всегда сидел на завалинке и рассказывал то ли сказки,то ли быль. Был он раньше ловким охотником вот и истории его были больше о звере лесном. И так интересно было Тоне, что просила его рассказать еще и еще, допоздна сидела с дедом, а тот и рад был разговору... И чем больше расспрашивала девочка о различиях между похожими животными, тем сложнее было деду объяснять, брал он веточку и чертил рисунок на земле... и название писал. Так Тоня с буквами познакомилась, а за несколько лет, которые еще прожил дед Пахом, очень сильно с ними сдружилась. Не много времени есть у девочки в большой семье, особенно если есть младшенькие, дел много, все не успеть, да и не упомнить! Пыталась Тонечка всем угодить- и к деду сходить, и в лес, и на кухне помочьи братьев поглядеть, а уборка и скотина и еще... Тогда и родился первый дом - на день. Дом - потому что из бревнышек состоит, и когда все бревнышки положишь - дом готов. Когда дом надо переносить, для быстроты на бревнах хитрые зарубки делают, чтобы в новом месте сложитьвсе как было, бревна -то по себя промялись как им удобно. Да и писала работы себе Тоня на бревнах своей комнатушки. Теперь то она стала все успевать, ничего не забывать и каждый день радоваться, что опять получилось буквенный дом достроить.
В Михайловске девочка увидела такой же порядок, видела "списки" и "планы", узнала, что именно Боярич это придумал, и прониклась к нему прямо-таки благоговением. Отныне на него смотрела только как на Наставника, хоть и младше он был ее на год.
А с Прошкой отношения сразу не заладились. ПО возрасту он был как братец младший, а нос задирал - ого-го. Его и Прохором величать надо, а язык не поворачивается. И говорит со всеми как с дурачками или с детьми малыми, на записи фыркал, дескать скотину слушать надо и чуствовать, а не на куски резать и схемы рисовать, это, мол, не Кузькины неживые приспособы. А разве не поможет записать какого цвета становятся зубы у старой лошади? НУ и что, что "все знают", вот и не все, да и не всегда такое от старости, от болезни или травы порченной даже молодая лошадь без зубов останется, вот и запишем, какая трава дает такой цвет, а какая болезнь- эдакий.
Прошка откровенно ехидничал и негодовал, что нужно рассказывать такие мелочи нелекарке, которая не видит причину сразу. Тоня молча страдала, но упрямо писала и выспрашивала, сносила придирки и поправки..
-Это ведьправда, никакая я не лекарка! - кричало и плакало что-то внутри. -Не смогу я это сделать, это много, это сложно!.. и .. важно, очень важно для боярича. Это было видно даже по тому, что он сам лично с ней, кухонной девкой, говорил. ПОдвести его нельзя, это ведь важно не только ему..- перед глазами вставала картина МИхайловска через много лет, светлый терем на острове, а около - гуляют стада, и если что-то идет не так - любая пастушка(почему-то именно девушка) открывает большую книгу "анатомия и лечение" и легко находит по признакам - что со скотом и как лечить. Мечта летела далеко и уже лекари и травники имели свои книги и лечили, лечили, лечили...
Красивая картинка помогала проглотитЬ обиду и опять спрашивать, уточнять. Очень тяжело было, никому не поведаешь о сложностях и мечтах. Михайла бы понял, наверное, но он слишком занят. Юлька ... с нй хорошо работать. Все мелочи и даже свои чувства при осмотре ран проговаривала, даже то, что только показалось, называла места на теле, даже поясняла, почему травы надо собирать именно тогда и тогда. Тоня про травы сама немного знала, пробовала на вкус даже побеги ядовитых ягод, весной, летом и осенью, по чуть-чуть, но и так.. ох, стыдно вспоминать. Зато как будто подсмотрела, как яд течет и копится именно в ягодке, а листиков надо много для отравы, зато очень лечебные.. а теперь и Юля говорит, что яд разбавленный часто - лечит.
Шушукались и смеялись они над наговорами, вместе разбирали косточки для сплетения в "скелеты", но Тоня знала, что нельзя при Юльке упомянуть Михайлу, даже в шутку. Первая беседа о сис-те-ма-ти-зи-ро-ва-нии чуть не закончилась выцарапанными глазами! Стоило только восхитится его умом и дальновидностью в вопросах лечения - как маленькая лекарка в рысь обратилась и глазищами засверкала.
Опять неприятное положение оправдыватся перед маленькой девчонкой, за то, чего не было, и она еще неделю волком смотрела.
Да только разве у Тони есть другое на уме? Тяжко было сначала, мало знаний, все урывками. Да и Прошка этот... Каждый раз сама себя утешала лишь тем, что со временем будет узнавать признаки болезни заранее, может даже лучше, чем он, вот!
Матвей смотрит как на пустое место, хорошо, что на вопросы отвечает, но Юлька тоже всегда рядом с ним, и старается ответить раньше, да лучше, только не того Тоньке надо, а не откажешь.
У кого душа отдыхала, так это у Кузьки в мастерской - балагур и веселун, придумки свои налаживает, и не устает языком чесать, хороший, добрый, недаром девки всегда находят, что бы в мастерскую принести или новость передать. Кузьма их не гонит, а оттуда все с улыбками возвращаются, Тоне сделал досочку ручную для письма, на нее бумагу можно положить, а сбоку на гладкой палочке глубокая чернильница висела, да так хитро, что как доску не наклони, чернильницу не перевернешь. Кузька говорил, что сам придумал, и все помощники Ильи с такими теперь ходят - даже в лес или на огороды. Сзади досочки крючок - вешать можно на ремешок на шею. А чернильницу винтовой крышкой заворачивать- это уже Михайлова придума. У Кузьки Тоня и подсмотрела, что делать дальше.
Кузька частенько что-то мастерил или рисовал угольком на широком столе, бормотал про себя обрывки слов, весь чумазый - стирал нарисованное рукавом, и тут же утирал потный лоб. Казалось, что чертеж на доске отнимает больше сил, чем пробежка в полном доспехе, и только Тоня знала, что это так и есть. В такие моменты Кузьма не слышал и не видел ничего вокруг, девки уходили ни с чем, но Тоня находила, чем себя занять. На грифельной доске под трехфитильной масляной лампой были записаны задания на сегодняшний день, сколько и чего надо выточить и выковать. мастерская была большая, полосой голой земли разделена на кузню с горном ручным(еще был горн с лошадью, но снаружи дома) и точильню. Большая грифельная доска и стол Кузьмы находились как раз в торце этой полосы, так, чтобы Мастер видел что делается, а работники видели доску с заданиями и грозные очи Главного. Хотя "главный" сейчас не заметил бы даже наваристой похлебки перед носом, пока бы в нее этот самый нос не окунул. Много было интересного Тоне, и длинный стол с несколькими токарными станками, и желоб с водой, который открывался заслонкой, когда надо новую воду набрать для захолождения ярко-красной железной закорюки, вытащенной из горна, новые штуки для строительства.. или это для оружия? Но самое главное - каждый работник делал все хорошо и правильно. А ведь Кузьма не командовал ими, весь над столом порхает...
А все потому, что над каждым стулом - "со спинкой - хе-хе" на стене или столбе висела грифельная доска или лист бумаги, где каждая мелочь нужная была написана. Вот для подсвечника "ин-струк-ци-я", как раз над пустующим станком висит -"удобно смотреть, отметил внутренний голосок" - тааак... красную ручку на 3 деления влево, ага, влево это сюда значит, синюю ручку до упора назад, вставитЬ в ложе заготовку номер 8 черным концом вниз. Огляделась - между столбов были прибиты 2 широкие доски, на них лежали куски дерева разной формы, все грубо отпиленные "чудо-пилой на берегу оврага.. как она визжит, прямо как коза на забое".. на нижней доске выжжена восьмерка, а над ней ровная горка коротких палок. Один конец и правда был запачкан углем, но если бы не ин-струк-ци-я, Тоня бы не обратила на это внимания, хоть он был и потолще. "Такие уточнения значит очень важны.. правда еще не знаю почему." Вставив заготовку, она опять подняла глаза на доску - "крутить белую ручку до тех пор, пока конец заготовки не дойдет до цифры 2... передвинуть красную ручку на 2 деления вправо... белая ручка.. до цифры 8 .. красная на 1 деление влево.. белая... цифра 10 .. ой! закончилась палка.. оо, уже не палка, а красивый фигурный круглый кусочек, а толстым основанием, тонким телом и расширенным концом. Отнести заготовку к столу со сверлами и выточить сверлом 24 уг-луб-ле-ние на 2 деления? Нет, не пойду и так уже все понятно."
Положила почти готовый подсвечник возле станка и в полнейшей задумчивости, не обращая внимания на оклик "проснувшегося" Кузьмы пошла в свою горенку.

Зайдя в горницу, ставшую почти родной за пару недель, Тоня сразу села за стол, зажгла измерительную свечку и начала писать. Вскоре на листочке четко и разборчиво были написаны действия для измерения коней со всех сторон. Даже дядька Простыня бы смог обмерять коня? "так, зачеркнем" любую скотинку, если бы умел читать. Нижняя часть листа разделилась чертой на список нужных знаний и пустое место, куда надо записывать цифры с линеек и ленты. В самом низу надо было вписать кличку и название животного. Бумажка получилась красивой, если не считать зачеркнутого коня, но обычной радости от сделанной работы на лице Тони не отразилось. "Кони, собаки... кто еще, может и коровы, у них правда нужно другое считать, но почти так же, а если свиней и ..." Девушка обхватила голову руками. Хотелось все бросить, убежать хоть и в лес, только бы не видеть своего позора и укора в глазах Михайлы. "Нет! Надо разобраться, разделить тяготу на кусочки, как тушку - и из каждой сделать отдельное блюдо, по порядку. Приходилось уже матери помогать в этом, а свинья -то была в 2 раза больше самой Тони. "
На каждое животное нужен свой список, всех надо обмерять, переписать числа так, чтобы были все рядом и понятно. Нарисовать на большом листе "каменный домик"с рядами и столбиками, и выбрать потом лучших зверей. Лучшие нужны были для потомства. Дети не всегда берут лучшее от родителей, но недаром же только самому сильному жеребцу зверовед Отишия дозволял покрывать всех кобыл, и хряка только самого большого водил. "Постой, а если самого сильного жеребца, да самую быструю кобылу... или.. или наоборот.. это ж может.."
Перо мелко и неразборчиво заскрипело по первому попавшемуся листку.
... Измерительная свеча уже оплыла на три риски, а Тоня все прикидывала так и эдак, что можно улучшить в породе и какие признаки искать. Икота вернула ее с небес на землю, и заставила выйти за водой. В коридоре она мельком увидела Машку, дочь Анны, она ходила с досочкой для письма по пустующим светелкам, поздоровалась. Машка сказала, что зайдет потом и к ней.
Ай-яй, нельзя, нельзя так надолго увлекаться, три лишних деления, четыре , а потом рраз и утро? Когда-то приходилось у деда Пахома считать лучинки, чтобы не засидется, а Михайловске свечки с рисками помогают вечер поделить. Так, вот она - большая тушка.."вола"- хмыкнула Тоня. Как же сьесть вола? Первое - списки для обмеров - надо их много-много, писать самой? Да скот уже падет к тому времени, как она первую сотню закончит.. Надо к Кузьке, а пока отложим. А еще выкинем всю требуху моего "вола". Мерять надо НЕ ВСЕХ, только тех, кто в нужных летах для случки, на ком видно сразу, что признак хороший есть, о многом можно парней просто расспросить. От таких мыслей Тонька раскраснелась. В родном селе с ней держались обособленно, бабы шептались, что -де пьет в лесу кровь лягушек и летучих мышей, а детвора по науське родителей травила "упырку" до горючих слез. Какие уж там парни, Тоня находила утешение в работе как дома, так и на поле, запретив себе даже смотреть в сторону дома с лавками под дубом, где летними вечерами собиралась молодежь.
В Михайловске кроме нескольких наставников, да строителей, были одни молодые, много парней и "батальон" девиц. Тоня замечала заинтересованные взгляды, но все себя одергивала, не сейчас, не время, надо дело делать, а потом...Что будет потом, было как-то страшновато представить себе, и Звероведка вернулась к исписанному листочку. "Я сама не буду осматривать всех, нужны люди. Все заняты, наверняка же никому не захочется тратить летний час на ползанье под брюхом у коров.. каждому не обьяснишь, что это для общего блага. Нет! Михайлу отвлекать нельзя, да и говорил он, что не даст парней. Девицы в конюшню, да в новых платьях, не пойдут ну за какие коврижки! О, коврижки! Надо что-то взамен... У девчонок хорошие щенки, но можно найти еще лучших для случки, выбирать коней по красоте, как выбрал зверовед в Отишии пышногривую кобылу для жены, кумушки от зависти лопались. Даа... кумушки тут такие же, по платьям видно было. Но Тонька не могла сама пообещать такое-назревал разговор с Боярыней Анной.
Скрипнула дверь, зашла Маша.

Я - неправильная женщина и делаю неправильный борщ!

- Ты хорошо и много работаешь, молодец.
- Спасибо, боярыня Анна.
- Меня все матушкой кличут.
Девушка поняла, что под словом ВСЕ Анна не подразумевает холопок, и дала понять, что Тоня для нее уже не прислуга.
Но все еще сомневаясь, она промолвила:
- Да, матушка боярыня, - и виновато улыбнулась.
Да она очень даже хорошенькая... Анна так удивилась, что пропустила мимо ушей непослушание.
- Расскажи, как тебе живется у нас? - а сама постаралась рассмотреть Тоню повнимательнее. Знание души и чаяний домочадцев - помогает сладить самых разных людей в одном жилище.
"Она все о работа да о работе, совсем не отдыхает, бедная... Пятнадцать лет девке, а от дум тяжких уже борозда на челе.. что же это она, из-за сестры, что Журавль увел? Непохоже, по-другому бы было. К Нинее не поведу, сама, чай, не дура."
- ... а он может быть и большой, грузный, но кости тонкие, а сразу и не видать....
"Кости.. что там холопки шушукались? Что Тоня в лес собаку увела, сьела, а кости забрала, и теперь они по ночам по двору бегают и воют... Это они про хребты у ней на полке, дурищи. А если она и дома такое делала, диву даюсь, что не забили совсем девчонку..."
- Досочки Кузька ... мастер Кузьма пообещал, а списков я восковой печатью наделаю, сколько нужно будет. Надо бы только помощников... А я и не знаю что взамен за работу дать. Коней породу красивую можно вывести, но это ж когда еще будет, жеребятся они раз в...
"Красивая порода вещь нужная, платья вон как пошли, соображает правильно, но права, долго это. И важней кони боевые, да и не такие холеные, как трофейные..."
- Девки из батальона пойдут. Но не обмерять лошадей - а парней расспрашивать, это им только повод дай, сами побегут с радостью. Тебе же не всех зверей надо осмотреть?
- Кобыл всех, по возрасту, а коней надо только самых лучших по разным признакам..
- Поверь мне, парни из кожи вон вылезут, коняг расхваливая... После наших - пошлю лучших в Ратное, и там все выведают. Только поболе списков понадобится.
А как у Юльки, справляешся? Хворей разных много у людей, трав лечебных тоже видимо-невидимо.
- Да, матушка, одна из Юлькиных девок мне травы рисует, я ей глины разноцетной дала. Только писать она не очень-то, сама буду...
- Нет, пусть пишет, разберем, зато скоро наловчится как надо, глядишь, еще одна умная помощница будет! И тебе только готовые записи будет приноситЬ - такое подспорье!
-Ага.. Тоня опять расплылась в улыбке.
Нет ну вы подумайте, просто красавица, и возраст! Моим, конечно женихов не отобьет, но ведь мне ее замуж выдавать. А такую разумницу просто так невместно, хоть и полон вроде как. Мишка их как новых жителей представил, да только что старшим ратнинцам его наказы. Хоть и умен, а молод, не уважают и не любят его в Ратном.
Так..
--Тоня, а приходи-ка к нам на посиделки с девами вечерком.

Графческая доска заполнялась буквами. Тоня обдумывала предложение Анны, но не могла найти место, куда приткнуть такую бесцельную трату времени. А тут еще и Кузька.. Намекнул, что за все новоделы хочет что-то в ответ. Вспомнилось как в мастерской висела ин-струк-ци-я... А ведьвсе инструкции тоже надо в книгу занести! и со всеми делениями и с рисунками! Да и делать-то самой не понадобится, только Кузьке сказать- каждый подмастерье сделает рисунок того с чем рабоает, и списочек приложит. Дела много, но и парней много. работа даже не встанет.
- Кузька будет рад. Но его задумки тоже надо записать.. а он -то все на столе сочиняет, посмотрю-ка я завтра, кому первому он новое растолковывает..

У Кузьки было людно. У каждого столика толпилось по 2-3 человека, сам Кузьма летал по проходу с несчастным лицом и причитал- тут стоя надо! Он же уронит! Смотри сюда - ох! К воплям примешивались треск, звон железа, удары, все густо сдобрено многоголосым гомоном. По другую сторону "рисовального" стола в полутьме Тоня разглядела Демьяна, который презрительно осматривал это брожение.
-Кривит свою губу, скоро так мышца и приживется, будет даже на любимую презрением пыхать.- Тоня попыталась представить себе влюбленного Демьяна, получилосЬ плохо так, что аж прыснула. Дема зло покосился на нее
-Чего пришла, не видишь - торжище тут у нас, а ты без денег!
- А я с грамоткой зато - товар переписать! - нашлась с ответом девушка и помахала списком. В том уж были написаны все задания для работников Кузьмы.
- Гы, чай, мытник что ли? -Усмехнулся, но внимательно посмотрел на нее Демьян.\
- Ага, сейчас десятину у Кузьмы Лавровича стребую, и ... Тут подбежал сам хозяин мастерской
- Демка, что я с ними делать-то буду, там - махнул в сторону кузни - сила и ловкость нужна, а они и на ногах-то еле держатся, а места за станками для всех нет! Да и то, на самострел дугу сгибать сила хоть в руках нужна, а у Вальки спина того, тяжелее пера не поднимет ничего! А у Ивашки...
"не повезло парню, если под лопаткой перебили, да так что руки еле поднимает - быстро такое не затянется. А что за вой без рук? Постой... тяжелее пера?"
- А Валька, он как, сильно плох? - перебила словесные излияния Кузьки невозмутимому брату Тоня.
Ему, чтобы ответить, пришлось поскрести в затылке, поелозить глазом по залу, а Демка удивленно хмыкнул и спросил
- А зачем тебе?
- Мыто себе заберу - сьязвила Тоня, но , спохватившись, ведь с городовым боярином говорит, добавила серьезно - помощники мне очень нужны, списки переписывать и из них.. эээ... сборники составлять. Чтобы порядок был в знаниях, ну.. А это не тяжело, сидеть да писать, пером, вот. И Валька мог бы...
Под пристальным взглядом Демьяна Тоня почему-то страшно смутилась, язык начал заплетаться, мысль, такая яркая и прямая вдруг потерялась. Виноватая улыбка сложилась как-то сама собой.. и мир вокруг пропал.
Кузька с разгону налетел на зачарованную Тоню и потащил ее по проходу, что-то тараторя. Перед поворотом внутрь полок, ей удалось вывернутся и кинуть взгяд назад. Дема смотрел на нее
Споткнувшись о стул, девушка чуть не упала на отрока, который сидел как раз за знакомым станоком для подсвечников. Тот со вздохом отцепил руки от рычага и они как плети упали ему на колени. Взгляд, полный немой мольбы подтвердил, что даже такая простая работа ему в тягость.
-Забирай добра молодца, Валька -Валентин! Парень явственно напрягся и скрипнул зубами, но бодрый Кузька этого не заметил. Тоня наградила его укоризненым взором, да только этому веселуну как об стенку горох. ПОбежал осматривать другие рабочие места, там галдеж не прекращался. Дева поняла, что это увечные парни, которые уже не сядут в седло ближайшее время, но и не хотят к мамке на кухню возвращатся. Все это очень правильно, мужу себя понимать чтобы - надо пользу большую приносить, наибольшее уважение в бою снискать можно, но для них это пока заказано, значит в работе отличимся, думают. Стараться будут за десятерых, только бы ненужными калеками не прослыть. А Валька похоже себя уже похоронил, великая тоска в глазах плескается. И Кузька этот - в технике умен, а тут дураком выставился, лучше бы стукнул его.
-- Валентин, я Тоня, Звероведка тут, помоги мне пожалуйста с работой.
"Недоуменный взгляд.. он наверное думал, что его как телка поведут? "
- Мне без тебя не справится одной!
"Вот, то что нужно - уверенность и боевой настрой, даром что руку поднять не может, о .. руку, руки? "
На-ка, поводи по столу как будто пишешь - дала Тоня ему в правую ладонь круглый недоточенный подсвечник.
"так, локоть на столешнице, но кисть держит, пишет в опилках буквы, так, мелко, хорошо."
-Давай и левую - потянулась девушка за бруском, но Валя с натугой быстро передвинул правую к левой, и уже левой начал корябать стол.
- Молодец, с неподдельным восхищением молвила Тоня, и эта искренность придала новые силы отроку. Валентин встал, взял "ВЗЯЛ!САМ!" деву за локоть и повел к выходу в проход. Там пробегал опять взьерошенный Кузька, ничего не слыша и не замечая на пути. Тоне пришлось схватить его за рубаху..
-Постой! Я ж с делом к тебе пришла, ша-блон принесла, что твои умельцы писать будут!
-Ага, только это, не сейчас, видишь, че творится, вон туда на стол положи, ээ, на доску нацепи, не, Демке отдай, пусть глянет, что тут порядок будет получше чем..."Демьяну? Эта мысль с собой принесла горячую волну, заливающую лицо - НЕТ! "
-На, Валя отнеси этот листок.... Демьяну.. Лавровичу..
Парень медленно, аккуратно но твердо шел к столу, а Тоня смотрела ему в спину, и судорожно пыталась перебить ненужные, совсем ненужные думы. "Идет хорошо, но спина .. тяжко будет ему усидеть" Словив спасительную мысль, она опять повернулась к Кузьме, который, пытаясь вырвать рукав из ее рук, кому-то вглубь кричал ругательства.
- Для Вали нужен стул, особый. Он спину долго не сможет прямо держать- а писатьтолько сидя можно. На спинку надо бы как обруч без переда что-то насадить, чтобы под мышками держало, а то и что бы подвязать можно было. Как бы ему постель но сидя сделать? Еще бы мягко как постель.. тюфячок небольшой или подушку прикрепить на этот стул.
-А это можно! Мгновенно забыв о всех невзгодах Кузька сунулся было к столу, но углядев там брата, воровато завернул в ближайший пустой проулок, схватил бумажку с полки и отрешился от мира.
А на Тоню опять нахлынули видения очей Демьяна, но, к ее счастью "счастью?" он увидал маневр Кузьмы и уже прощался с Валентином в дверях.
-В терем? - явствнно взял на себя роль ведущего Валька. Вот тут Тоня на самом дела радостно улыбнулась - парень-то выздоравливает, хоть и не телесно, да и голос прoрезался.
________________________________________

Пoка шли к горнице звероведки - Тоня с Валькой успели подружится, шли и смеялись. Валентин был сыном охотника из Ратного, знал зверей и травы непонаслышке, это было великой удачей, и у Тони не стискивалось сердце при мысли о скелетах на полках. Но получилось еще краше, Валька заявил, что у него дома сохранился череп тура, пробитый стрелой, дедов трофей. Поохав над таким охотничьим мастерством - пробить кость толщиной в большой палец да навылет не всякий сможет, девушка принялась рассказывать и показывать, что и к чему в ее горнице служит. Начала было обьяснять что надо будет делать Валентину, но тут вбежала встревоженная сенная девка и затрещала, что, дескать, зовут срочно Тоню в кузню.
Она оглянулась вокруг, не забыла ли чего там, пожала плечами и пошла обратно.
Причиной нового переполоха стал ... боярыч Михаил! Он да несуразный стул, который стоял посередине открытого постранства мастерской. Михайла был грозен, все вокруг от непонимания жались по углам, только Кузьма держался за спинку нового изделия с явным намерением защитить свое творение любой ценой. Как только Тоня вошла, Мишка вперил в нее пристальный взгляд.
-Ты... это сама удумала иль кто подсказал?
Не ответить было невозможно.
-С-сама.
- Как? Михайла не отрывал глаз, забираясь прямо в душу.
- В-вальке спину держать, на твердом тяжело вот и подумала .. а Кузьма Л-лаврович помог..
Мишка опустил глаза и вздохнул, вслед за ним и все вокруг расслабились и переглянулись. - Давай посмотрим что тут наш улучшатель наваял.
-Хм,- уже усмехнулся довольный Кузька - вот , как и говорила - на верху ручки приделаны, они крепкие, только тряпицами обмотаны, чтобы не намозолить, а эти подушки я пока только веревочками подвязал, конечно перетерется, но это чтобы быстро было, а там я удумаю как закрепить. О как сидеть-то хорошо, точно барин!
-Барыня ты беленая!, с улыбкой шугнул Кузьму боярич, потрогал веревки, крест- накрест перетягивающие нетугие подушки, пробормотал
-никуда не годится так- и уже погромче сказал, показывая на края спинки - Края подушек надо в расщепленные деревяшки заталкивать, по всему обводу, так чтобы центр был мягким, не перетянутым, или как-нибудь по-другому зацепить, но только скраю. Будем делать такие стулья, кресла и длинные лавки. Надо измыслить надежное закрепление и .. не холщовые подушки, а кожу натягивать, только сверху, внутрь мягкое набить. И не смотрите на меня так, я в Турове такое в книге заморской видел - мебель называется. олько у нас получше будет - мастер Кузьма не подведет.
-А кто ж сидетьна таком будет - только матушка боярыня чтоль? - послышалось сбоку - Гы, Роська опухшим задом! - Ему перья надо устлать! - Легче дыру вырезать! - загомонили остальные. Михайла тоже улыбнулся, а потом опять построжел, подошел к Тоне и чутьпоклонился.
- Спасибо тебе, Тоня, за придумку, ты молодец! - и , уже обращаясь ко всем сразу - Она не только вещь полезную измыслила, но для помощи увечному брату нашему во христе Валентину, брату нашему, раненому в бою отроку 4(?) десятка Младшей стражи. - повернулся обратно к заалевшей девушке- все, что еще придумаешь, будет мастером Кузьмой исполнено по мере возможности скоро, не стесняйся , обращайся к нему. И к боярыне Анне.
Еще раз кратко поклонившисть он в сопровождении удивленно поглядывающих отроков - удалился.
Тоня, вся во власти бешено скачущих мыслей сама не заметила как добраласьдо горницы и уселать за рабочий стол.

Я - неправильная женщина и делаю неправильный борщ!