Анна-старшая у себя в горнице. Одна. Монолог (бормотание под нос).
– Да-а, порой даже боярыне не будет зазорно подслушивать под дверью. Это ж надо чего про меня уже понапридумали. И колотил меня Фрол смертным боем, да так колотил, что я никак родить не могла, все детей теряла. И Таньке семью развалила, и гнобила ее почем зря. Конечно, чего там, бывало, поколачивал муженек. Но пока я непраздной хаживала он тихий-претихий становился, будто подменили. На других в это время срывался, было дело. Да ежели бы все так было взаправду, я бы давно уж померла или хворала почище Татьяны. А как свекр и Мишаня вповалку лежали хворые, не Танька ли все хозяйство на себе тянула, лишь бы мне роздых дать. Да и мне самой помогала, и Лавра подсунула. Мол, не я ему еще детей рожу, так ты сможешь. Я тоже, конечно, хороша, было дело, чего уж там греха таить…
– А сейчас Демка уже за кнут схватился, мать бесчестят. А Минька и вовсе с ножом на деда бросался, когда… А так, чего доброго, еще кто самострел подымет да выстрелит прицельно. Артемий, к примеру, может, Демка тоже перед убойным выстрелом не задумается. А следом Кузька с Митькой подтянутся. Ну а раз так, то и Мишаня вмешается. Семейный раскол налицо. Позор на веки вечные!
– Ну Вея-Василиса, ну сука болотная. Ишь ты, уже мне в близкие родички набивается, сестру унижает. Счастье еще, что именно я слушала под дверью, а не кто-нибудь другой. Демка, я видела, тоже иной раз подслушивать где-то под окном не гнушается, да и тоже самое некоторым холопкам иногда такое ж велит. И им интересно, и он все знает. Ну вот только отъедут вои, я кое-кому хвост накручу, попомнят меня. Плаву тоже припугнуть след. Заодно выяснить надо, какая стерва про меня такие слухи распустила. Танька не могла, она ранее со мной завсегда сплетнями делилась, но сор из избы никогда не таскала, не ее это. Холопок у нас после мора тоже не осталось. Даже Варвара и та об сем не ляпала, я бы уже давно знала. Девки могли, да… хм-м-м… разве что… Листвяна! Я ей еще покажу, где раки зимуют, попомнит свое холопье место. Как там Мишаня говорил – информационная война? Значит, пора вновь воевать языком, род и саму себя спасать от срама да бесчестья.

Подслушивание.
Плава, идя через крепость после ужина мимо кузни в поисках бродившего где-то тут же Нила, вдруг услыхала голоса отроков. Говор был негромок, но достаточно отчетлив. А заинтересовалась она после того как услышала собственное имя.
– … Плава тоже наглеть стала.
– Вольница в голову бьет. В воинских делах не смыслит, да еще и палки в колеса ставит.
Второй голос повариха определила сразу – это был Демьян. А первый, скорее всего, принадлежал Артемию. Затем послышался голос Кузьмы.
– Но что она такого сделала?
– Ну почти ничего, окромя того, что поступила с матушкой непочтительно, – ответил Демьян. – Сколько я помню, каравай готовила или бабка, или матушка. Тетка Анна всегда говорила что матушка в сем деле ведает куда лучше нее самой. И в том, что она самолично решила посмотреть как каравай готовится, не вижу ничего плохого.
– Я тоже заметил, что многие бабы подстилкой перед теткой стелятся, дабы она их только бы приветила, – теперь говорил Дмитрий.
– А чтоб были видны их холопьи взгляды, стараются матушку куснуть побольнее! – голос Артемия прозвучал словно щелчок кнута.
– Может Миньке сказать…, – голос Кузьки притих и конец фразы Плава не расслышала.
– А что он может-то, – хмыкнул Демка. – Как говаривала бабка Аграфена, с бабой справится только баба. До похода повременим, а после…
В голосе городового боярина зазвучала настолько неприкрытая злоба, что Плава мигом покрылась холодным потом.
– А что после? – произнес Дмитрий.
– А после, ежели кто из нас жив останется, – проворчал Демьян, – надо кое-кого вразумить как следует. Дур в первую очередь. Да повариху и из иных куньевских холопок можно раздобыть, ради воли да вольницы многие наперегонки побегут. А на Плаву Роську все одно натравим, пусть крестится, крестильным именем зовется да прилежно в церковь ходит.
Плава как представила, что ее посылают жить с собственного клочка земли, платить подати боярину Лисовину и жить где-то на выселках, так тут же затряслась как кленовый лист на ветру. К Михайловску она уж попривыкла, прижилась, встретила Нила и… теперь всего придется лишиться. Но затем Плава вновь прислушалась.
– Это ж раскол семьи, – встревожено проговорил Кузьма.
– А тетка Анна на что, – ответил Митька. – Она тоже может помочь.
– Так к ней и пойдем, – Демьян, судя по звуку, поднялся на ноги и начал разминать затекшие члены. – Ей семейный раскол тоже не надобен. Не то на нее тоже грязь черпаками льется, куда это годится. Как прижулькнет тетка червивые языки горячим ухватом, так мигом вони поубавится. И матушке легче станет, и тетке хорошо, и нам спокойнее.
Из услышанного Плава поняла одно – надо к боярыне Анне Павловне за советом бежать немедленно, не то, чего доброго, и взаправду другой поварихой заменят, с этих Лисовинов станется.