Ратнинске бабы. Глава 6

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:18 | Сообщение # 2

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

Глава 6
Июль 1125 года. База Младшей стражи

От сцены, только что разыгравшейся у неё на глазах, Алёнку поначалу оторопь взяла. А тут ещё со старшим наставником неладно получилось … так и не сумела она его успокоить, он ещё сильнее разъярился – уж больно непреклонен. И не то что власти, а даже намёка на власть чужой – любой – воли над своей не потерпит и не примет. Вот и её попытку смягчить его гнев он тоже как вызов понял. Ей в какой-то момент дядька Путята в нём почудился. Потому-то в его душу заглянуть даже и не пробовала, сразу поняла: такое там увидеть можно, что ужас, который она испытала, взглянув в глаза Корнея Агеича да Аристарха позавчера в Ратном, доброй сказкой покажется. Нелегко с таким, наверное, но… другой бы, поди, рядом с Анной быть не смог. Ей только такой и надобен!
Не просто было решиться Алёнке спорить с боярыней сразу после этого, да и невместно перечить материнской воле, но не вмешаться не смогла. Анну надо было как-то остановить, чтобы не совершила непоправимого. Ведь отчасти и её, Алёнки, присутствие, стало причиной столь буйного гнева, и боярыня бы потом ни себе, ни ей такого не простила… Ну так не зря бабка учила её людей чувствовать и понимать, а с Анной это проще оказалось, чем даже со свекровью – с той они изначально уж больно разные были, и то получалось иной раз её так-то успокаивать. А к Анне Павловне Алёнка ещё вчера начала приноравливаться, попробовала осторожно протянуть между ними незримую ниточку, чтобы вначале самой за ней пойти, а потом и её повести. И с радостью поняла – получается! Нет, Анна не размякла, не стала на неё смотреть добрее, но словно запели они с ней в лад и начали слышать друг друга... Не было тут ворожбы, да и насилия над волей другого человека тоже – это умение только помогало друг друга лучше понимать, но, конечно, про ТАКОЕ знание приходилось помалкивать. Вон дубравненский священник, отец Геронтий, тоже умел так, но костьми бы лёг, а не допустил, чтобы среди его паствы оно распространялось.
На Алёнкин взгляд, выходка Аньки такого уж сурового наказания не заслуживала, но слова Анны Павловны дали понять, что было в её собственном прошлом что-то тяжёлое и трудное, от чего она и сорвалась, будто поступок дочери содрал присохшую корку с очень давней и очень болезненной раны. Впрочем, хоть и удержала Алёнка боярыню, не дала погубить девчонку, лишить будущего, Анна-то во многом права была! И не только как боярыня, как мать – тоже права. Жалость да материнское всепрощение могут тут нешуточной бедой обернуться, и в первую очередь для самой девки – уж больно боярышня своенравна. Такая и род сдуру опозорит, и себя погубит, коли не образумится. В Турове-то у неё тем паче глаза разбегутся, там ведь только оступись, особенно если на виду будет…
А ещё Алёнка почувствовала: вот она – властительница… и через дочь перешагнёт, коли та во вред роду поступит. Когда утром Анна устроила девкам нагоняй, она тоже сердилась, но не так, скорее, нарочно их строжила, а тут… Вспомнились боярин Корней с Аристархом – такие же… но то мужи, а оказывается, и жена тоже так может. Ещё вчера поняла – боярыня Анна Павловна весьма не проста, а сегодня убедилась окончательно.
Впрочем, что тут просто и кто тут прост?
Накануне, когда переправлялись через реку да въезжали в крепостные ворота, сердце зашлось от предчувствия – вот она, новая жизнь… И не важно, что внутри будущей крепости перекопано всё, брёвна кучами навалены – оно и понятно, стройка в разгаре. Гринька успокаивал: дескать, в посаде почище будет. Но Алёнка только отмахнулась тогда – стройка рано или поздно окончится, грязь уберётся и будет здесь… Ох, даже представить удивительно – крепость с высокими стенами, с башнями. А внутри дома. И тоже невиданные. Вот казарма – новое слово, а запомнилось и даже понравилось своей необычностью, а уж девичья изба-то… Это ж надо – даже девок здесь учат!
И братья, и Илья в один голос говорили, что крепость устроил Михайла, и всё остальное вокруг измыслил тоже он. Алёнка диву давалась: как же так? Не по летам разумен боярич, но всё равно мальчишка же ещё, братьям её ровесник – и всё это строит? Ну, не сам, конечно – велит строить, но это ещё труднее, чем самому делать. И ведь не дед его научил – боярин Корней Агеич в крепости бывает только наездами, хоть внука и наставляет, конечно – преемника в нём видит. В Ратном Алёнке, впервые оказавшейся в воинском поселении, тоже многое было внове, но чувствовалось, что всё там устроено старым обычаем, а в крепости и не понятно – откуда всё это взялось? Собиралась-то она в дальнее село, затерянное в лесах, а приехала… Сама ещё не знает куда, но уж точно не в тихое захолустье.
Вот и Анна тоже её удивила… Хотя и по рассказам братьев, и по тому, как уважительно отзывался о матери Михайлы Илья, Алёна уже заранее ожидала от встречи с боярыней чего-то необычного и не ошиблась. Не юна была Анна Павловна – как-никак мать пятерых детей, но хороша собой, сразу чувствуется – любой молодухе не уступит, а по повадке – княгине впору. Не всякая княгиня столько власти имеет, сколько она в Михайловом городке. А как держит себя! Если бы не бабкина наука, Алёнка и не заметила бы, какое смятение вчера вызвал у боярыни их приезд. Даже и не приезд сам по себе, а то, что Андрей о них так заботится. Хоть и ожидаемо оно было после того, как их принимали в Ратном, но всё равно странно: уж больно все всполошились. Ну ладно, ратнинские кумушки рты пораскрывали, но родня-то Андреева отчего так дивится и беспокоится, хоть вроде бы и не против? Корней Агеич так даже и обрадовался, когда убедился, что она не ворожея…
«Вызнать бы, что всё-таки с Андреем случилось-то, ведь неспроста это всё, ой, неспроста… и Илья тогда в обозе разговор сразу на другое перевёл, когда спросила его, отчего Андрей не женат. И относятся все к нему… странно как-то. Непохоже, что только из-за того, что нем и увечен – иное тут».
Вот и боярыня вчера… При известии об опекунстве её будто водой ледяной окатило, но ведь даже бровью не дрогнула, словно иного и не ждала. Только глаза и выдали, да и то Алёнке одной это ясно стало, хоть и не подала виду, что заметила – понимала, ТАКОГО знания ей боярыня не простит. Не может она позволить свои потаённые страхи и сомнения кому-то показать. А за сегодняшний день Алёнка ещё раз воочию убедилась, как нелегко жене бремя боярское на себе нести – оно и мужам не всем дано. Права была бабка – люди у власти особые. И они для власти – всё, и власть для них – всё… и властвовать им надо не только над другими – над собой в первую очередь, над своими чувствами, привязанностями и страстями, не давать им воли. Вот и с Анькой сейчас не мать говорила – боярыня, а мать в это время горючими слезами умывалась, жалела, что её дочь неразумная сама себя губит…

Алёнка поднялась по лестнице и остановилась возле двери в опочивальню, где ждала решения своей судьбы Анна-младшая. Хоть и обнадёжила Анну Павловну, но что скажет девчонке, ещё и сама не знала. Просто жаль её стало – почувствовала, что не шутила боярыня, и правда готова отрезать дочери косу, а значит, не просто наказать – отринуть. И, видимо, не только за одно это её кривляние – ещё утром Алёнка приметила, что Анна-младшая не в меру строптива. И на неё, Алёнку, косилась с чисто бабьей неприязнью, даже смешно тогда стало: никак, ревнует девчонка к ней кого-то? Вот дурочка – мальчишки на приезжую просто от любопытства пялятся, а эта всерьёз её за соперницу приняла! И мать на дочь смотрит с явным неодобрением, не то, что на Марию. Как там боярыня сказала? В обыденных делах дура-дурой? Видно, все уже привыкли к тому, что Анютка у них дурочка. Но что-то не верилось Алёнке, чтобы дочь Анны и сестра Михайлы совсем уж без ума была – не в кого. Ещё утром, когда стояла за спиной у боярыни и разглядывала девок, Алёнка особое внимание обратила как раз на боярышень – Анну с Марией. Мария явно умна и честолюбива, решительна, как иной отрок, пожалуй, даже и чересчур. Движения резкие, смотрит прямо, будто нет в ней ничего девичьего, хотя очень красива. Ей бы ещё мягкости добавить, плавности движений, мечтательности, что ли, а то что за жена из неё будет?
Если к самой Анне присмотреться, то строжила она сегодня девок – ну чистый воевода, но видно же было – нарочно, чтоб проняло их. Сама-то она, пусть и властна, но мужского ничего в ней нет – истинная женщина по повадке. Алёнке, правда, показалось - излишне строго она за дело взялась, девки всё-таки.
Вон Мария – каждое слово ловит и к себе примеряет, матери подражает, старается, а меры ещё не чувствует. А Анютка, напротив... А Анютка, напротив, все материны строгости мимо себя пропустила, будто и не слышала, а глаза … мечтательные у девки глаза, и сама она мыслями где-то далеко-далеко... Вот за это-то и получила сразу же – без завтрака осталась. Но самое главное, глупости Алёнка в ней и не увидела. Дури, правда, много…
«Эх, бабку бы сюда…жаль, умерла рано, не всему научила. Колдовству и ворожбе, правда, она учить и не стала бы, даже и заикаться мне не позволяла про это... Только и без этого многое можно сделать. Как она говорила-то? Главная ворожба – любовь и доброта. Ими любые чудеса творить можно».
Алёнка улыбнулась про себя: по малолетству обижалась, думала - дразнит её старуха… какое же чудо любовью или добротой можно сотворить? Всё казалось, что чудо, это когда среди зимы сад зацветёт или на ковре-самолёте, как в матушкиных сказках над землёй полетишь. Только потом, уже замужем поняла – какое… Ведь то, что Фома, уже взрослый, совсем разумный муж, её, тогда ещё совсем сопливую девчонку стал почитать любимой женой да с ней советоваться – чудо, да то, что забросил к удивлению многих свои бесшабашные гулянки и к жене домой рвался – чудо. Свекровь всё равно заподозрила что-то, уж больно Фома изменился после свадьбы, пусть и в лучшую сторону те перемены оказались. Спасибо, свекровушкин скандальный нрав всем был хорошо известен, оттого домашние да соседи и отмахивались от её слов. Сочли, что просто ревнует молодую невестку, а свёкор покойный так только умилялся и радовался, что сын за ум взялся. Алёнка всё равно сторожилась – уж попы бы точно в чародействе обвинили, хоть и не было в этом ворожбы, только её ответные любовь и понимание. Да и Андрей… его ведь тоже только с их помощью увидела… даже страшно подумать что могла мимо пройти! Разве это не чудо?
А Анютку сейчас было жалко, ведь пропадёт девка – ни за что пропадёт! И не дура она совсем, и сердце у неё доброе. В этом-то Алёнка не ошибалась. Конечно, косу ей резать боярыня сгоряча схватилась, чуть охолонёт и сама испугается, что чуть было непоправимого не совершила, а вот прочее… Побоятся такую шалую выдавать в Туров, тут подыщут мужа строгого да серьёзного. Или как её саму – подальше куда-нибудь, чтоб не позорила… Ой ты, господи, да за что же так? Вон Анна-то какая сейчас – неужто тоже дурой слыла? Значит, пришлось учиться – а жизнь такая штука – не выучит, так сломает… Вот и Анютку сломать может, трудно ей придётся с таким-то характером. Но как помочь, пока что не знала. А главное – как слушать себя заставить? Утром ещё поняла: не слышит Анна-младшая ничего и никого! Не слышит – и всё тут. Но достучаться до неё надо было обязательно, не зря же училась понимать в людях потаённое, скрытое порой от них самих. Вот и пришла пора ту науку использовать.
С Анькой же явно было неладно. Алёнке одного взгляда на неё хватило, чтобы понять – не опамятовалась ещё, не в себе она: сидела с ногами на своей лавке и мелко тряслась, тихонечко поскуливая. При звуке открывающейся двери вздрогнула и отшатнулась к стене, испугано уставившись на входящую Алёнку. Видно, поняла там, в пошивочной – если мать ТАК заговорила, то всё – не отступится. Хоть валяйся у неё в ногах, хоть топиться беги…

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:21 | Сообщение # 3

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

«А ведь для неё это и вправду было бы концом всему, хуже смерти. По глазам же видно, в каком отчаянии она до сих пор. Ой, хорошо, Анна опомнилась, а то и до беды недалеко, на что ещё Анюта решилась бы в таком смятении? Похоже, насочиняла уже волшебных сказок про будущую распрекрасную жизнь в Турове, а тут вдруг все заветные мечты порушились. Не иначе, она только этими думками и живёт, а что вокруг делается – не интересно ей. Потому и ходит, как во сне, оттого её за дуру и держат…»
И ещё ясно стало Алёнке – непременно сейчас девка сорвётся! Вопреки своей воле и себе во вред, не думая о последствиях – вон глаза-то какие шалые. Испуг и унижение, что ей пришлось пережить, никуда не делись и не прошли бесследно. Чувствовалось – вот-вот всё это закипит и выплеснется наружу.
Анька будто услышала Алёнкины мысли – прорвало её. Взвыла, сорвалась с лавки, затопала ногами и зло и бессвязно стала выкрикивать всё, что накопилось в душе, словно хотела освободиться, наконец, от чего-то, что её жгло изнутри, накатывало застилающим глаза отчаянием:
– Из-за тебя всё! – заголосила она, глядя на Алёнку почти безумными сухими глазами. – Принесло тебя на мою голову! Ну как вы все не понимаете?! Не хочу я так жить! Чего хорошего-то? Ах, воинское поселение! Ах, седьмое поколение воинов! Доблесть да слава! Да мне-то с этого что?!!! Мать вон вдовой осталась, работала сама как последняя холопка, пока дед снова в сотники не выбился. А я так не хочу-у! Ну почему одним всё дадено, а другим ничего?! Почему я не княжна какая-нибудь? Все здесь меня дурой обзывают!
«Всё ты замечаешь, девонька, всё… что тебя касается… и задевает это тебя не меньше, чем прочих. Наверняка ты и нарочно ещё чудишь – всем назло…»
А Анька продолжала бесноваться: – Сами дураки! Сидят в глуши и счастливы … Вот и пусть радуются, а я не хочу-у-у! Машка и та с детства задавалась! Один Минька понял, что не жизнь здесь, выбираться надо! Только тогда и до остальных дошло, чего мы лишены… Я-то всегда знала! Да если не в Туров, так лучше в петлю…А теперь… И всё из-за тебя-а-а-а!!!
– Всё высказала или ещё что осталось? – насмешливо спросила Алёнка, не повышая голоса, когда стало понятно, что девка, наконец, выдохлась. До этого она даже не пыталась остановить Анькины излияния: всё одно не услышит, хоть кричи на неё сейчас, хоть по щекам хлещи. Да и что толку от крика? К крику да ругани она уже давно привыкла…
– Будешь и дальше на весь белый свет дуться? Может, попробуешь понять, что ты не так делаешь?
Анька хотела фыркнуть, но, видно, вспомнила холодное чужое лицо матери да то, как она косу на руку намотала, и снова у неё глаза слезищами налились…
– Да что вы все ко мне пристали?.. – не выдержала и завыла она снова, но уже скорее горько, чем зло и неистово, не так, как только что. Вот тут-то говорившая перед этим тихим голосом Алёнка и хлестнула Аньку, как кнутом. Рявкнула почти так же, как Анна утром на девок:
– Молча-ать!
Девчонка аж подпрыгнула и удивлённо вытаращилась на неё – только что эта баба, что ей на голову навязалась, говорила, словно Юлька с ранеными и молчала, пока она выкрикивала ей все свои жалобы и обвинения, будто ей и ответить нечего… А Алёнка усмехнулась и уже спокойней, но совсем не сочувственным тоном, а с язвительной насмешкой, бьющей каждым словом наотмашь, как пощёчинами, продолжила:
– Сопли подбери и себя жалеть прекращай. Если хочешь в Туров за женихами ехать, конечно. А нет, так можешь и дальше тут причитать, а я пойду. Коли даже этот раз мать тебе спустит, так до Турова времени много – успеешь еще чего-нибудь натворить, да не единожды, а меня или кого другого, кто боярыню остановит, рядом может и не оказаться… Так будем разбираться или пойду я?
– А? – Анька, кажется, даже не поняла, о чем её спрашивают.
«Бесполезно с ней сейчас говорить: слышит, но не разумеет – вся в своем горе и страхе. Вначале её в чувство привести надо…».
Прикрыв на миг глаза, Алёнка вспомнила, как старая ворожея при ней одну молодуху от испуга лечила. Та раз по какой-то нужде ночью во двор выскочила, и то ли мышь летучая ей в волосы вцепилась, то ли банник озоровал, но с тех пор она не в себе была – и днём-то за порог выходила с опаской, а чуть смеркаться начинало, и вовсе себя пересилить не могла – трясло её. Свекровь ругалась, муж поколачивать начал – блажью сочли. Спасибо, кто-то из соседей к бабке присоветовал обратиться. Та её за один раз от того страха избавила, Алёнка ТАК не смогла бы, конечно, но ведь не всё же старая ворожбой, кое-что и простым умением делала. Вот это и Алёнке сейчас пригодится, только бы не перепутать ничего.
Она присела рядом с Анькой, взяла ее за руку; пришлось взять жестко: перепуганная девчонка попыталась руку вырвать.
– Тише, тише, девонька, – успокаивающим голосом, словно младенцу, проговорила Алёна. – Ничего страшного я с тобой делать не собираюсь. Успокойся, позади уже всё … матушка ушла, мы тут с тобой вдвоем, никто нас не видит и не слышит… Вздохни глубоко, как только можешь… А теперь еще раз, только обратно воздух выпускай медленно… еще медленнее…Чувствуешь – вдыхается воздух холодный, а выдыхается теплый… изнутри горло греет… А я тебе еще ладонь на шею положу, от нее тепло на затылок идет… ты дыши, дыши… И вниз тепло от моей ладони по спине растекается… Спину-то распрями, дышать легче станет… Вот так, умница.
И сама не заметила, как заговорила певучим голосом, невольно подражая не только словам, но и интонациям старой ворожеи – так и вспоминать было легче. Анька в самом деле задышала ровнее, Алёна расслабила пальцы – девчонка уже не вырывала из них свою ладонь.
– Хорошо, хорошо… ты в слова не вникай, ты голос мой слушай… он успокаивает, расслабляет… нету больше страха, нету злости, нету никого и ничего вокруг, только мы с тобой, и никто не придет и не обидит, а придет, я оберегу, заговорю… Ты же умница и красавица, только не видит этого никто, не понимает… Вот, вот так, правильно, расслабься, прильни ко мне…
Она притянула к себе Аньку, погладила по голове, а та в ответ, доверчиво прижавшись к незнакомой, только вчера впервые увиденной женщине, протяжно, со всхлипом, вздохнула.
«Ой, ведь совсем же девчонка ещё, ей ласки хочется, а боярыня-то строга больно, да и некогда, поди - вон какое хозяйство на ней… бедная ты, бедная, при живой-то матери в чужих руках ласку ищешь. Не оттого ль ты и не слышишь ничего и никого, что сама от этого мира отгородилась? В нём ты Анька-дура, и неуютно тебе здесь, маетно, а в мечтах жить слаще… и не обзывает никто и дуростью не попрекает».
А сама продолжала говорить с Анькой монотонным голосом, переходящим почти в речитатив. И слова-то откуда-то взялись, словно старая ворожея сейчас ей те слова на ухо шептала – помогала.
– Ты поплачь, девонька, поплачь милая… тихонько так, незаметно, одними глазами. Слезы-то облегчат и утешат, тоску и горечь унесут и избудут… Дай всему, что накопилось, что тебя томит и терзает, со слезами вытечь – сразу легче станет… Вот так… вот так… тихонечко… … Не спеши, милая, не спеши… ты почувствуй: внутри тебя сейчас комок сжатый, но он размягчается потихоньку, уменьшается… ты слушай меня, слушай…
По-над речкою, да по берегам
Проросла полынь-трава по моим словам.
Трава тайная, заговорена
И тропинка туда не проторена.
Как по небу-небушку, над полями,
Да над лесом, над степными ковылями
Издалече гуси-лебеди летели,
Из реки испить водицы захотели,
Да крылами над рекою помахали
Всю полынь на берегу истоптали.
Я с кручиною пойду на берег тот,
Пусть она слезами да в полынь уйдёт.
Анька шмыгнула носом и утерла лицо рукавом.
– Ничего, ничего, пусть текут, пусть текут… выпускай из себя все горькое, тоскливое, злое… – говорила Алёнка всё тем же размеренным голосом, словно продолжая читать наговор, но уже видела – Анютка расслабилась, обмякла, отпустило её напряжение.
– Матушка меня в Ратное не отправит?.. – чуть слышно всхлипнула девчонка, явно с трудом выговаривая ужасные слова, и прижалась к Алёнке ещё сильнее, словно ища защиты, видно, эти сомнения терзали её до сих пор.
«Ну хоть в память пришла… слышит что-то. А то ведь словно в мороке была… вот теперь и говорить можно.»
– Погоди, дай матушке тоже успокоиться, – Алёнка погладила её по голове. – Ты думаешь, ей легко было? Она за тебя перед родом в ответе. Она же тебя наказать ОБЯЗАНА была. Но ты – её дочь, и от твоей боли ей вдвойне больнее… Поговорю я с ней потом, попрошу за тебя… но только ведь этот раз не первый, наверное, и не последним может оказаться?
– Да не знаю я, что делать-то. Не знаю, как ей угодить! Что не сделаю – всё не так… может, я и правда дура? – тоскливо проговорила Анька. Впрочем, слёз на это раз в голосе не слышалось, но звучала такая обречённость и покорность судьбе, что Алёнка аж поёжилась – совсем ведь разуверилась в себе девка.
– Я же не зря тебе помощь предлагала. Правда, ты тогда не услышала, – улыбнулась она Аньке. – Только тут дело такое – слушаться меня придётся. Будешь слушаться-то? Слушаться и слушать?
– А ты и вправду научишь? – теперь Анька глядела на Алёнку с надеждой и вниманием. Та с облегчением перевела дух – получилось! Слушает её девка. Возможно, впервые слушает кого-то столь внимательно. Теперь уже и серьёзно с ней говорить можно было.
– Научу, – пообещала Алёнка, глядя в переполненные надеждой глаза, – Вернее, разбираться мы с тобой вместе будем. А то один раз научу, а в другой меня рядом и не будет… Так что давай думать.
– О чём думать-то? – с сомнением прогундела Анька и шмыгнула носом. – Я уж думала…
– И чего надумала? – спросила Алёнка с интересом. – Говори-говори, не бойся, – подбодрила она девку, видя, что та не решается продолжать.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:23 | Сообщение # 4

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

– Да не любит меня тут никто! – вздохнула та. – Даже Машка с детства задаётся только и дурой тоже обзывается! Вон, сейчас мы с ней боярышнями стали, а толку? Она-то боярышня, а я – дура Анька… Алексей и то… – Анька вспыхнула, спрятала глаза, заёрзала на лавке и сразу как-то засмущалась.
«Ой, девонька… а ведь тебе он нравится…. Ну ясное дело – муж взрослый, да ещё такой… весь лихой и загадочный … не то, что отроки, и его насмешку тебе обиднее всего слышать… Да и ладно, не вредно это, почти все в этом возрасте через такое прошли…»
– Ну и что Алексей? – подбодрила она Аньку.
– Он… он говорил, что у овцы разума больше, чем у меня-а-а-а… – в голосе Аньки явственно послышалось подступающее рыдание
– Много мужи про наш разум знают, – усмехнулась Алёнка. – Ну-ка, хватит скулить! Слышишь меня? Я зачем здесь? Для разговора или причитания твои слушать? Ну-ка, выпрями спину, дыши, как я тебе говорила! Ну! Вдохнула… медленно… медленно, я сказала! Выдохнула. Еще раз! Спину, спину держать! Да не вздыхать, а дышать! Ты же из рода Лисовинов – не кто-нибудь! Подбородок выше, гордость боярскую почувствуй и сразу ныть расхочется. Еще раз, так, чтобы со стороны не слышно было… голову высоко держи, гордо, глазами вокруг обведи, будто непорядок какой высматриваешь. Вот так… чувствуешь, что сразу полегчало?
– А… да, вроде бы…
– А теперь, все с таким же гордым видом… руки еще в бока упри… ага, так, правильно. А теперь голоси: ой, бедная я несчастная, разума меньше, чем у овцы…
Анька, только что балансировавшая на грани истерики, неожиданно для самой себя смешливо фыркнула.
– Неужто не выходит? –с изумлением вскинула брови Алёнка и улыбнулась Аньке. – А ну-ка, попробуй теперь так… Встань гордо, глянь вокруг свысока, да строго этак… можешь еще ногой притопнуть: «Пошто порядка нет?!».
Анька попыталась изобразить предложенную сцену, получилось совершенно ненатурально, но плаксивые нотки из ее голоса исчезли совсем.
– Так, молодец! – подбодрила Алена. – А теперь сдвинь брови и ещё строже: «Как посмел меня, боярышню, дурой обозвать?!»
– Как посмел боярышню дурой обозвать? – теперь у Аньки получилось уже лучше.
– А вот я сейчас братьев покличу да велю тебя самого уму-разуму поучить! – снова подсказала Алена. – И ногой, ногой не забывай!
– А вот я сейчас… – Анька явно входила в роль.
– Ну, и самое главное: «Ой, бедная я, несчастная, разума меньше, чем у овцы!» – Алена изобразила на лице плаксивое выражение, заломила руки, будто в отчаянии, и закатила глаза к потолку.
Анька, начавшая было повторять: «Ой, бедная я…», поперхнулась и скорчилась от хохота.
« Да уж… хороши бы мы были, кабы сейчас боярыня заглянула, – усмехнулась про себя Алёнка. – Но получилось ведь у меня! И без ворожбы получилось… девчонка-то, кажется, отошла от испуга… и слушает!»
– Умница, Аннушка! – с чувством сказала она зардевшейся от нежданной и непривычной похвалы девке. – Теперь на тебя и смотреть приятно, и дурой обозвать ни у кого язык бы не повернулся… Садись-ка снова рядом… про спину, про спину не забывай, и про дыхание тоже. О чём это мы говорили? Об Алексее?
Алёнка увидела, как сразу вспыхнули Анькины глаза. Видно было – интересно девчонке поговорить про него. Да ещё с новым человеком, и внимательным собеседником…
– Алексей… – даже имя старшего наставника Анютка произнесла с явным уважением, но дальше затараторила, восторженно округлив глаза и сразу теряя степенный вид боярышни. – Да такого, как Алексей больше нигде и нет! Ты просто не знаешь! – она оглянулась на дверь и хихикнула. – У нас в Ратном и то не все слышали – а я подслушала, как дед про это говорил… Он знаешь кто? Он – Рудный воевода! Тот самый… Слыхала, может? Его даже половцы похлеще нечистой силы боялись! Вот!
– А ну стой! – усмехнулась Алёнка. – Остановись, я сказала! А ну-ка теперь попробуй сказать: «Кто посмел боярышню дурой обозвать?!»
Анька открыла рот, попыталась было что-то из себя выдавить и тут же замолчала. Мордаха при этом у неё стала растерянная и немного несчастная, а рот удивлённо приоткрылся…
– Ну что? – насмешливо поинтересовалась Алёнка, – «бедная я несчастная, разума меньше чем у овцы!» теперь лучше выговаривается?
– Ой, а как же это? – Анька изумленно уставилась на Алену и захлопала глазами.
– А вот так! – Алёнка оценивающе оглядела Аньку и покачала головой. – В том-то и дело, что была ты перед этим боярышней с виду – и повадка, и движения, и взгляд, вот и слова выговаривались как раз те, что боярышне впору, а жаловаться да плакать тебе расхотелось, смешно стало. Так?
– Ага… – растеряно подтвердила Анька.
– Вот и я перед собой боярышню видела и с боярышней беседовала. А забылась ты, так сразу передо мной деревенская баба-сплетница появилась… Вот как ты думаешь, тот же Алексей стал бы боярышню – просто так, к слову – дурой обзывать?
– Не-е-ет, наверное…
– Вот и я думаю, не стал бы. Не потому что побоится, а потому что дуры-то и не увидит… А бабу-сплетницу или девчонку сопливую?
Анька промолчала, только глаза отвела со вздохом.
– Ага, и сама понимаешь… – удовлетворённо кивнула Алёнка. – А потому запомни: кем себя чувствуешь, та ты в этот миг и есть! И другие тебя такой видят. Ощущаешь себя боярышней, а не плаксой сопливой и не дурной бабой-сплетницей, так и вид у тебя становится боярышне приличный, и слова ты говоришь, какие боярышне произносить пристало – глупости всякие на язык не ложатся, сама же только что почувствовала. Да и другие в тебе именно боярышню увидят. А боярышню-то дурой обозвать не всякий отважится… А потому… встать!
– А? – Анька аж вздрогнула от неожиданного окрика.
– Встать, я сказала! Спина, голова, голос, взгляд – все, как у боярышни! Не топчись бурёнкой на лугу, с ноги на ногу плавно переступай. Теперь оглядись… да не глазами елозь, а голову поверни… не верти, а степенно поверни, оглядись. Подбородок выше, в глазах властность. Ты в своём праве! Ощутила себя, кем надлежит?
– Да, вроде бы…
– Вот и это запомни: кем тебе хочется себя почувствовать, тем и держи себя. Внешнее и внутреннее накрепко связаны. Если твоя неуверенность наружу прорывается, и ты с этим совладать не можешь, то и другие в то, что ты показать им желаешь, не поверят. И любой, кто собой владеет – сильнее тебя и сможет себе подчинить. Хочешь, чтобы другие в тебе боярышню признали – сама в себе должна её ощущать, а для этого и выглядеть должна боярышней. И помнить об этом постоянно, и держать себя так, чтобы иного никто и помыслить не мог. Постепенно привыкнешь, и оно само собой получаться будет, по-другому уже и не сумеешь. А значит, и глупость ляпнуть или дурь какую сотворить тебе уже намного труднее будет – это тебе даже на ум не придёт и не выговорится, и заставлять себя не придётся.
Запомни, затверди, как молитву, и все время про себя повторяй: как женщина себя чувствует, так она и выглядит, как выглядит, так и чувствует! Запомнила? Повтори!
Анька повторила, потом, по требованию Алены еще раз, и еще… Постепенно речь ее становилась размеренной, плавной, даже напевной – заучиваемое правило начало превращаться в наговор, безотказно действующий помимо сознания. Алена этого и добивалась – девчонку нужно было довести до того, чтобы уже первые слова «Как женщина себя чувствует…» заставляли ее переходить в «состояние боярышни». Разумеется, получится это не сразу, и, скорее всего, не быстро, но начало было положено. Анька её услышала и, главное, ПОВЕРИЛА!
Алёнка незаметно перевела дух – это перед своей негаданной ученицей она уверенность изображала, а у самой только что поджилки не тряслись – впервые она кого-то УЧИЛА… до этого разве что сестрёнок. Но тут иное было: оказалось, это новое, увлекательное и неожиданно очень интересное дело. С Анькой сейчас она словно по тонкому льду шла и с радостью видела – получается! Девчонка на глазах будто другим боком поворачивалась: совсем не дура ведь! Вот и её тут, как и Андрея, НЕ УВИДЕЛИ. Понятно, для того, чтобы Анютка изменилась и усвоила всё то, что ей сейчас рассказывала Алёнка, одной этой беседы не достаточно, всё за один раз не расскажешь, да и она не воспримет, но всё-таки, всё-таки!
И ещё одно… как бы увлечённо ни занималась Алёнка с Анькой, а то, что от неё про Алексея услышала, мимо не пропустила… ещё бы! Рудный воевода!
«Господи, неужто и вправду тот самый Рудный Воевода, про которого дядька Путята сказывал? Вот никогда бы не подумала, что встречу его, да ещё где… Хотя… воины всегда воина оценят, это для них главное, а прочее всё не важно… И после этого мне будут рассказывать, что Андрея за лютость в бою сторонятся? – не удержавшись, усмехнулась она про себя. – Недаром мне в Алексее сам Путята почудился… Такого мимо не пропустишь… Силён, ой силён! И сразу понимаешь, что необычен он, даже тут… и видел многое, и ума явно недюжинного, но ТАКОГО я не ожидала: надлом какой-то в нем есть – что-то очень уж тяжкое он пережил… А Анна… да, вот теперь понятно: Анна для него опора, спасение, она же его к жизни возвращает! А он для Анны… ах ты, Боже мой, это ж он мне отповедь не за себя давал, а за Анну – он на любого кинуться готов, кто не то чтобы опасностью для неё может стать, а просто неудовольствие её вызвать! А я-то и не поняла сразу. Ну-ну, Анюта, что-то ты мне ещё поведаешь? Похоже, знаешь ты много, хоть и сама себе в том отчёта не отдаёшь… ну да – при «дурочке»-то не стесняются особо, за словами не следят… Но выпытывать у неё нельзя, сама расскажет…».
Эти мысли стремительно пронеслись в Алёнкиной голове, даже тенью не отразившись на лице, выражавшем в этот момент только доброжелательное внимание к девчонке, которой это было явно в новинку.
– Так… – Алёна оглядела Аньку с головы до ног. – Вижу, снова боярышня передо мной, бабу-сплетницу прогнали. Легко тебе наука эта дается. Ну, так оно и понятно – Лисовиновская кровь своё берёт!
Непривычная к похвалам Анька тут же зарделась, открыла рот, чтобы что-то сказать в ответ и осеклась – не то чтобы задумалась, что и как надлежит отвечать боярышне на похвальные слова, а просто побоялась ляпнуть какую-нибудь глупость.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:26 | Сообщение # 5

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

– Ну вот, совсем ты умница теперь, Аннушка! – снова похвалила Алёна. – Язык за зубами держать не все умеют. Речь-то разумная – сила великая, ею с умом пользоваться надо. Если умеешь, то словами и заворожишь, и слушаться себя заставишь, а нет – так только себя перед чужими наизнанку вывернешь да свою слабость покажешь. Потому привыкай свои чувства и страсти в себе держать, а не выплёскивать, как это у баб обычно водится. Да и у мужей некоторых тоже… Впрочем, мужей достойных от непутёвых как раз по пустозвонству и можно отличить, примечай только, кто языком впустую работает, а кто дело говорит… только тут тоже внима-ательно надо глядеть, – усмехнулась Алёнка, вспомнив Илью. – Иной вроде и говорит много, а не столько скажет, сколько сам услышит: собеседника своими словами так опутывает и завораживает, что тот и не заметит, как проговорится, а кто болтал вроде как неумеренно, ничего лишнего и не скажет…
– Ой, а как это?
– Это тоже умение великое, но про него – потом. А пока вспомни, кто у вас из девок самая говорливая, и как к ней прочие относятся?
Анна-младшая призадумалась, мысленно перебирая подруг.
– Только не путай разговорчивость и трепливость. Помни про разницу между тем, кто собой владеет и тем, кто всё внутреннее выплескивает, раскрывается, и от того беззащитным делается.
– Так все наши, чуть что, так языками трепать начинают, такого наговорят… – начала было Анька.
– А ты в ответ ещё пуще! – насмешливо кивнула Алёна. – А вот если бы ты ощущала себя боярышней, так ли было бы?
– Н-не знаю… не так, наверное.
– Вот-вот. Попробуй как-нибудь вместо ответа на болтовню девчоночью промолчать по-боярски. Увидишь, что получится. Заодно и время выгадаешь, чтобы достойный и краткий ответ дать.
– Ага, попробую.
– Попробуй, попробуй, случай-то ещё сегодня выдастся непременно, и не один, а мы с тобой потом посмотрим, что и как получилось… – заговорщицки подмигнула она Аньке.
– Ой, сейчас уже девки придут, я и попробую! – оживилась Анька. – Обед скоро… слышишь, вон за окном отроки шумят… тоже в казарму возвращаются…
Алёнка оглядела Аньку и покачала головой.
– Ну нет – ТАКОЙ боярышне на глаза лучше никому не показываться. Лицо-то у тебя…
– А что с лицом? – испугалась Анька, хватаясь за щёки.
– Да то… опухшее и красное, словно ты на нём сидела! – Алёнка решительно кивнула. – А ну-ка, пошли ко мне в опочивальню! Я с боярыней поговорю, чтоб обед тебе ко мне туда же и принесли. А впрочем, сама и схожу на кухню! Заодно прихвачу там капусты и огурцов.
– Зачем? – не сразу поняла Анька, торопясь вслед за Алёнкой к лестнице – ей и самой не хотелось попадаться на глаза подружкам в таком виде, особенно Машке: уж сестрица не пропустит случая её уколоть, она ещё за утреннее не рассчиталась, когда Анька матушке про её «урядничество» рассказала.
– Ну совсем ты про всё забыла, – усмехнулась Алёнка. – Лицо твоё в порядок приводить будем!
Оставив Аньку сидеть в своей опочивальне с рукоделием, чтобы меньше маялась неизвестностью и хоть чем-то себя заняла, Алёнка пошла искать Анну. Надо было спросить у боярыни дозволения принести обед Анютке туда же, в опочивальню, да и разговор с девчонкой нельзя было прерывать, а для его продолжения тоже требовалось разрешение. Алёнка волновалась, не сочтёт ли Анна, что она излишне своевольничает и не потребует ли, чтобы Анютка шла со всеми на кухню, а потом на занятия. Хоть и позволила с дочерью побеседовать, но казалось, она просто ждёт, когда Алёна уйдёт и её в покое оставит, а в помощь не слишком-то и поверила. Зато Алёнкиными словами про то, что ТАКОЕ для девок дело обычное, потрясена и смятена так, что забывшись, проговорилась про свою старую боль. Видно, всю жизнь свой девичий интерес к своему телу считала чем-то ужасным и стыдным, а потому решила, что и Анютка такая же, в мать пошла – как наказание за прошлый грех. А тут оказалось, что зря себя терзала, потому и рвала сейчас душу, что ни за что наказана, что малая шалость ей всю жизнь поломала. Да… с таким открытием ещё свыкнуться надо… Проговорилась, да теперь наверняка жалеет, недаром потом предупредила, что про то никто тут не знает. Ну так Алёнка-то не дура, и без того сразу понятно стало, что о таком забыть надо, как не было, и никогда даже намёком не поминать.
Анна, выслушав Алёнку, даже не поинтересовалась подробностями её беседы с дочерью и только кивнула согласно:
– Скажи на кухне – я велела. А после обеда… всё равно я тебе обещала провожатую по крепости дать… ну вот пусть и проводит… – и как стояла у окна, так и не обернулась.
На кухне царила суета – холопки под грозным взглядом Плавы заканчивали последние приготовления к обеду. Шутка ли – единовременно накормить такую ораву? Даже на постоялом дворе столько человек разом за стол не садилось. Сама Плава и не взглянула в сторону Алёнки, продолжая следить за своими помощницами, и, выслушав её слова, недовольно поджала губы. Но тут же прикрикнула на засмотревшихся было на Алёнку трёх молодух, помогавших ей до этого у печи:
– Чего уставились? Матрёха, бегом за капустой, она в погребе в корзине лежит, Евдоха, живо на огород, сорви огурец да сюда тащи! Катька! Не толкись тут, отнеси миски с едой боярышне и вон… Алёне, куда велено, да не задерживайтесь – сейчас все обедать придут, подавать кто будет?
Холопки, словно очнувшись, метнулись в разные стороны: видно было, что на кухне старшая повариха явно распоряжалась не хуже, чем Анна в остальной крепости, и помощницы перед ней трепетали.
– Простыня, ты чего тут отираешься? – неожиданно устало и совсем не так сурово, как перед тем холопкам, проговорила вдруг Плава, глядя куда-то за спину Алёнке. Та непроизвольно обернулась и вздрогнула. Не от испуга – от того, что увидела. В кухонных дверях, полностью заслоняя их, стоял муж. Высокий, широкоплечий, даже как будто и красивый, но… такое детское неосмысленное было у него лицо, что Алёнке даже не понадобилось смотреть в голубые широко распахнутые глаза, чтобы понять – муж-то он только с виду, а по разуму – сущий младенец…
«Господи! Говорили же братья-то: Простыня – это же её муж!!! Вот уж несчастье…»
А Простыня всё стоял, добродушно ухмыляясь чему-то, и переводил бессмысленные до жути, хотя и совершенно не злые, а скорее беззащитные, глаза с Алёнки на Плаву и всё не уходил, загораживая собой дверной проём. Впрочем, Плава тут же шагнула к нему мимо Алёнки и добавила в голос суровости:
– Ты чего в дверях встал, я спрашиваю? Рано ещё обедать – погоди… Иди вон лучше воды колодезной принеси, горюшко моё…
Простыня в ответ совсем по-детски гугукнул, просветлел лицом, закивал, будто наконец, понял, что ему не хватает для счастья, с готовностью подхватил стоящие у порога вёдра и затопал прочь.
– Видала? Муж мой… – глядя ему в след, неожиданно сказала Плава бесцветным и совершенно безжизненным голосом. Алёнка даже на миг растерялась, не сразу поняв, что это самое «видала» предназначено именно ей – ведь до этого Плава на неё и не взглянула ни разу.
– Давно он… такой? – спросила она осторожно, чтобы хоть как-то ответить на вопрос.
– С детства, – отрезала повариха так, что стало ясно – больше лучше не спрашивать. Впрочем, у Алёнки и желания не было. Зато сама Плава неожиданно заговорила, повернувшись, наконец, лицом к собеседнице и впервые взглянув ей в глаза, да так, что Алёнка аж опешила – настолько истовым и почти злым был этот взгляд.
– Что, испугалась? – словно уличив её в чём-то неблаговидном, с напором спросила Плава, и, не дожидаясь ответа, зло усмехнулась. – Испугалась! Я же видела… Вот… выдали меня за такого! Не сама же… Он-то у меня хоть беззлобный совсем, как дитя. Не то что руку поднять – сам у меня защиты просит порой. И то тебя жуть берёт – ведь телок-телком, и мыслей-то, как у цыплака в голов, а тебя заметил! И смотрел… во-о-он как смотрел! Уж что-что, а тут сообразил. А ты что делаешь? – вдруг резко, словно обвиняя, бросила она Алёнке в лицо. – Что творишь-то? Понимаешь?
– Я?! – всё ещё ничего не понимая, изумилась Алёнка. – Неужто, я тебя чем-то обидела?
– Да меня уже ничем не обидишь, вот с собой ты что делаешь? – Плава поджала губы и сокрушённо покачала головой. – Нашла с кем играть! Чего добиваешься? Думаешь, ОН лучше? И тот, и другой – скоты бессмысленные. Только мой – телок, а этот – волчара, вот в чём разница. Если волка с рук кормить, он тебе и оттяпает их рано или поздно. Ты хоть понимаешь, с кем связалась? Зверь он лютый и кличут его Лютом. Не слыхала ещё? Говорили у нас в Куньем, что Корнею демон служит, так он это и есть. Сколько народу положил… Даже умирают от его взгляда, слыхала? И сила в нём нечеловеческая… Думаешь, просто так? Недаром от него свои же ратнинские бабы шарахаются и в глаза смотреть боятся… Демон он! - выдохнула Плава. - Думаешь, приручила урода и вертеть им будешь, как хочешь? Не позволят тебе того! Он-то, даром что зверь, а тут тоже сразу сообразил – в ЭТОМ они все разбираются… и на тебя-то как смотрит… А зверя не остановишь и не уговоришь, он своё возьмёт… Уж поверь мне, я-то знаю, что говорю, со своим счастьем пятнадцать лет маюсь!
Алёнка от этих слов дёрнулась, как от пощёчины. Неужто Плава это про Андрея…?! Зверь и урод… это он-то? Сравнила… с кем? Со своим мужем, вот с этим, с Простыней? И кого? Андрея?! Воина из боярского рода? Да что ж это здесь творится-то?! Даже она, вчерашняя холопка, не то что за хозяина, за человека его не держит?! Со злости в ответ заговорила вроде бы спокойно, но уже не как с равной – как хозяйка с зарвавшейся холопкой. Плава даже назад невольно подалась – окатило её Алёнкиным высокомерием, словно водой из проруби.
– Ты что, у печи тут угорела, что ли? Ты с кем Андрея Кириллыча сравнить посмела?! Тебе ли его судить? Кто ты, а кто Лисовины? Забылась? – она окинула Плаву презрительным взглядом и проговорила с сомнением. – Говорят, вроде недолго ты в холопах пробыла, а обычай холопский – хозяев за глаза поносить – подхватить успела. Андрей Кириллыч не кто-нибудь – Лисовин, чтоб про него всякие языком…
– Дура! – перебивая Алёнку, то ли сказала, то ли плюнула опомнившаяся от внезапной перемены в собеседнице Плава, – Лисовины, говоришь? Хозяева? Вот именно – они тут хозяева. Всем и всему! Как захотят, так и сделают. Ты что, не поняла? В жёны они тебя ему присмотрели! В жёны… пожизненно обузу повесят… Обвенчают и тебя не спросят, потом будешь локти кусать, да никуда не денешься… не выпустят уже. И Анна… добрая-то она добрая, а тебя этому зверю на потеху отдаст и не поморщится… – Плава тяжко вздохнула и как-то бессильно опустила руки. Проговорила с затаённой болью, будто сама с собой. – Я-то тебя понимаю и не осуждаю, ты на это ради своих идёшь – девчонки у тебя на руках малые, брат ещё отрок…но пойми ты: одно дело год какой возле него потерпеть, а другое – навсегда ярмо себе на шею надеть… Беги отсюда, пока не поздно. Доберешься до ближайшего села как-нибудь, соврёшь там про себя – сообразишь, что. Брата и девчонок они не обидят, не посмеют, а ты спасайся!
Алёнка растерянно взглянула на Плаву. Её так оглушила сама мысль о том, что повариха сравнила – посмела сравнить – Андрея с Простыней, что от обиды и возмущения не сразу и сообразила – да ведь это Плава ЕЁ пожалела и упредить решила. Видно же, что боится, да и несдобровать ей, если Анна ТАКОЕ услышит, а всё равно упреждает – пожалела, что силой замуж за Андрея её отдадут. Её за него СИЛОЙ? От одной мысли об этом Алёнка заливисто рассмеялась, так что Плава, продолжавшая что-то говорить, замолкла на полуслове и изумлённо уставилась на неё. Вспыхнувшая злость и обида неожиданно прошли, и сейчас Алёнка смотрела на насупившуюся Плаву с жалостью: ну да, она-то со своим нахлебалась, конечно, бедная… подумать страшно – такую судьбу врагу не пожелаешь. Но… нашла с кем Андрея сравнивать! Да с чего они смотрят-то на него все как… как на нелюдя! За что?! Он же умный, сильный, добрый…Словно на глазах у всех пелена какая-то… Ну так она эту пелену разгонит!

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:30 | Сообщение # 6

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

– Ой, Плава… ну, уморила… Ты что же думаешь, МЕНЯ за НЕГО силой выдавать придётся? – покачала она головой и улыбнулась прямо в лицо обалдевшей от такого заявления собеседницы. – Да если он только позовёт… пальцем поманит… меня не то что силком под венец вести – не остановит меня никто, хоть даже и Лисовины, кабы они против были – сама за ним побегу! Какой демон? Глупости бабы болтают! Лицо его … голоса нет… разве в этом дело-то? Да добрее и лучше его я в жизни ещё не встречала! Люблю я его, Плава… больше жизни люблю! А ты… меня спасать решила… – и, махнув рукой, Алёнка пошла прочь, оставив изумлённую до глубины души и оглушённую её признанием Плаву стоять с открытым ртом на пороге кухни…

Что бы там повариха после этого разговора ни подумала, а холопки всё необходимое – миску с огурцами и капустными листами, бадейку холодной воды и кувшин воды горячей – принесли в опочивальню раньше Алёнки. Миски с едой тоже стояли на столе и дожидались её, прикрытые рушниками, как и кувшин с молоком. Анька своё уже доела и сейчас лежала на лавке, обложив лицо капустными листами и прикрыв глаза огуречными кружочками.
– Ты хоть умылась сначала? – озаботилась Алёнка.
–Угу, – пробурчала девчонка, придерживая рукой поползшую с лица капусту.
– Ладно, лежи, пока я поем.
После обеда, когда затихли на улице шум и голоса – отроки и девки опять разошлись с наставниками на занятия, Алёнка вместе с заметно успокоившейся и повеселевшей Анькой собрались на улицу: надо было продолжить разговор, а заодно и крепость повнимательнее рассмотреть.
– Матушка тебя и отпустила с занятий, чтобы ты мне тут показала всё, – пояснила она девчонке. – А то я у вас человек новый, в воинских поселениях и не бывала никогда, ни обычаев, ни людей ваших не знаю. А ты мне всё и расскажешь.
– Да что тут рассказывать! – скривилась Анька. – Да и показывать особо нечего пока – стройка, брёвна набросаны, да песок с глиной везде насыпан… развёл Сучок тут грязюку! Как дождь прольёт, так ног не вывезешь!
– Сучок?
– Ну да, – ухмыльнулась Анька. – Закуп он… вся артель плотников – закупы, а он у них старший. Они раньше эту избу себе построили, да их матушка выгнала, велела перестроить тут всё да нас поселила… у них внизу ещё мастерская осталась, но и оттуда к зиме она их выставить хочет… я слышала, она Миньке говорила…
– Погоди! – оборвала её Алёнка. – Забыла? Всего ничего – только обед прошёл, а ты уже и забыла?
– Что? – Испугано захлопала глазами Анька.
– Где боярышня? Ну-ка – как женщина себя чувствует…
– Так она и выглядит, как выглядит, так и чувствует! – с готовностью подхватила её провожатая, сразу принимая требуемый вид и старательно подражая при этом Алёнке. – Так?
– Так, – кивнула та в ответ. – Только про себя привыкай теперь это говорить – незачем всем наши тайны-то слышать. А так хорошо, – одобрила она ещё раз Анькино прилежание к её немалой радости. – Только вот руками ты суетишься пока излишне, старайся их в покое держать. Пошли, но помни: это боярышня мне крепость показывает и про всех рассказывает. Вот и держись соответственно… Ну, так что Сучок-то?
Анька, которая потихоньку входила в понравившуюся ей роль боярышни и хозяйки крепости, показывающей новому человеку свои владения, и идти сейчас старалась совсем иначе, чем обычно. Она внимательно смотрела на свою молодую наставницу и невольно копировала её походку, да и говорить начала не привычной скороговоркой, глотая окончания слов, а вполне солидно и взвешенно.
Про Сучка и его буйный нрав Анька рассказывала, пока они спускались вниз по лестнице. Чувствовалось, что ей он не очень и интересен, тем не менее, Алёнка отметила – девчонка-то весьма наблюдательная: старшину плотницкой артели описала очень образно – так и представился лысый скандальный коротышка. И, судя по тому, что выходило из-под его рук – хотя бы та же девичья изба – лысый закуп дело своё знал хорошо.
– А как же твой брат с таким строптивцем управляется? – спросила Алёнка, воспользовавшись паузой, чтобы оглядеться вокруг и решить – откуда начать прогулку по крепости.
– Ой, да – Минька! – Анька всплеснула руками и тут же, спохватившись, вернула их на место. – Он с кем хочешь управится! Он знаешь какой? Он… ну… он хоть и младше нас с Машкой, а иногда совсем как старик бывает. И… добрый такой, вроде жалеет нас всех, даже матушку… Я один раз подслушала, как она сама Настене сказала, что он с ней, как с дочкой разговаривал. Говорят… – Анька настороженно оглянулась, словно опасаясь чужих ушей – это Нинея, волхва Велесова, в нем кого-то из пращуров пробудила, и тот из Миньки иногда стариковскими глазами глядит.
Голос Аньки дрогнул, было видно, что она не на шутку боялась того, о чем рассказывала.
«Ну вот, ещё и волхва. То-то Илья юлил, когда про жизнь в крепости рассказывал. Ох и непросто у них тут всё. Ну, ничего, я простого и не ожидала».
–Постой, ты же сказала, что он добрый?
– Конечно! Он же…
– Спина! Голова! Дыши ровнее! – напомнила Алёна, Анька, было принявшая привычную расслабленную позу, мигом встрепенулась и выпрямилась. – Боярышня Анна степенно беседует, то есть говорит только то, что считает нужным сказать. И не более того!
– Ага… – Анька, было очень заметно, с трудом удерживалась от жестикуляции и от того, чтобы не сбиться на привычную скороговорку, стараясь угодить Алёне. Похоже, внимательный и доброжелательный собеседник был для неё внове, и ей явно нравилось, что с ней разговаривают столь серьёзно, даже украдкой глазами по сторонам шарила – видит ли кто, как степенно она водит по крепости приезжую. Ну и про разговор не забывала.
– Он вообще-то ругается часто или насмешничает так, что лучше бы отругал, но не бьёт отроков почти никогда! А девиц и вовсе ни разу за всё время! Даже пальцем не прикоснулся! А ещё, мне Никола рассказывал, если кто-то из отроков затоскует или ещё чего-то… ну, бывает же такое… не знаю, как сказать…
– Понятно, понятно! – откликнулась Алена. – И что же Михаил?
– А он сядет с таким отроком где-то в уголке и разговаривает, но сам почти ничего не говорит, а только слушает. Долго так сидят, а отроку потом сразу легче становится… В общем, добрый он… – в голосе Аньки снова послышались слёзы – а меня не любит. Дурой набитой считает.
«Да, отрок не простой… совсем на мальчишку не похож. И не в том даже дело, что книжную науку постиг. Вот это, про людей, он как научился всё понимать? Наставники мудрые попались? Кто? Поп ратнинский? Ну, не он один, должно быть, поп такому не научит, пожалуй. Глаза стариковские, с матерью, как с дочкой… Та самая Велесова волхва? … неужто и впрямь память кого-то из пращуров пробудила? Ничего такого бабка не рассказывала, но мало ли… А Анютка-то всё приметила про отроков и поняла – и правда умница».
– Опять про то, что ты боярышня, позабыла, – тем не менее насмешливо напомнила она Аньке, отвлекая девчонку от нахлынувшей жалости к себе. – Ничего, ничего, это не сразу дается, привыкнешь понемногу… Ну так что? Неужто Михайла за тебя бы в случае чего не заступился? Ну, хоть вот даже и перед матушкой?
– Да ну его… Он бы и заступаться не стал – просто оборотил бы всё в смех или вовсе в несуразицу какую. Так, что потом и вспоминать стыдно было бы.
– Но заступился бы?
– Да разве ж так заступаются? Так… вроде бы играючись, мимоходом…
– А тебе обязательно надо, чтобы со страстями, с криками, со слезами, а еще лучше, чтобы с рукоприкладством?
– Не-ет… зачем с рукоприкладством?
– А как же? Витязь прекрасный Зло поверг, а тебя на руки поднял, перед собой на коня усадил и повез… куда-то там, где все будет сказочно и чудесно.
– Ну… когда ты так говоришь… – Анька залилась румянцем, и даже дураку стало бы понятно: именно такую картину она себе в мечтах и представляла.
– Ну, Анюта, это в твои годы каждая девица воображает, – Алена вздохнула и вдруг поймала себя на том, что говорит совершенно старушечьим тоном, копируя свою наставницу.
«Вот тебе и «стариковские глаза»…У меня-то сейчас какие? Опять бабку вспомнила… ну да, мне она то же самое говаривала».
– Только вот что я тебе скажу, – усмехнулась она, глядя на насупившуюся сразу Аньку – мечты эти сладкие, конечно, но сама подумай – а что потом будет? Ну, в сказке, после того, как этот самый витязь тебя куда-то привезет… Ведь не вечно ты в его объятиях на коне сидеть будешь?
Анька смущённо фыркнула и закусила губу.
– Ну… ну, наверное замуж возьмёт… – подумав, нерешительно сообщила она.
– Угу, наверное… – Алёнка оценивающе оглядела Аньку с ног до головы. – Замуж возьмёт, привезёт в свой терем и скажет – иди-ка, голуба, обед сготовь, да в избе приберись… чего скривилась-то? Не интересно сразу стало?
– Ну так то сказка… – обиженно протянула Анька. – В сказках так никогда не бывает...
– То-то и оно, что не бывает! – кивнула Алёнка. – И в жизни, как в сказке не бывает. Витязь-то твой, он живой должен быть. А живой витязь и есть-пить захочет, и нрав у него всякий может оказаться. Он же не чурбан деревянный. И не хмурься ты, не разбиваю я тебе мечту… просто мечтать надо тоже правильно. Тогда и мечта сбудется, а то так и останется… пустой сказкой.
– Так какая же это мечта… если как в жизни? – разочаровано протянула Анька. – Мечта она… такая… там всё получается…

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:34 | Сообщение # 7

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

– Вот именно, что само получается! – улыбнулась Алёнка. – Но и в жизни ведь тоже получиться может, но только не само… В мечтах твоих, да и других девиц тоже, сами вы ничего не делаете, а просто ждёте чего-то прекрасного. Делают же все другие – тот же витязь, к примеру. Выходит, что не хозяйками свой жизни вы мечтаете стать, а игрушками в чужих руках и плачетесь потом, что не выходит так, как мечталось… А витязь… ну так живого витязя-то полюбить и его любви добиться интересней, чем истукана безликого, – усмехнулась она. – Если хочешь, чтобы все действительно волшебно и прекрасно было… ну, даже если не все, так хоть что-то, то это самой надо ДЕЛАТЬ! Именно делать, и начинать с малого: учиться людей других видеть и понимать, и себя переделать так, чтобы тот витязь в тебе боярышню узрел, а не девку бестолковую, и чтобы ему с тобой было хорошо не только… верхом на коне прокатиться. Так что давай-давай… Спина, голова, дыхание… И пошли, чего мы тут стоим?
– Ну-у-у-у, это и матушка всё время твердит... ну, про то, что спину там держать и выступать чинно, – разочаровано протянула девчонка и вздохнула с сожалением. – Я-то думала, ты ещё чему научить можешь…
– Могу и ещё кое-чему, – усмехнулась в ответ Алёнка, – не сразу только, а когда это усвоишь. А вот чему?.. – она огляделась вокруг – Ну вот, смотри – видишь, двое стоят?
Анька послушно повернулась в указанную сторону и открыла было рот: – А-а, это…
– Нет, не говори ничего. Я их в первый раз вижу, но кое-что про них уже знаю, и тебе рассказать могу.
«Ну, держись, девонька, будет тебе сейчас «чудо»!»
– Двое мужей, один начальствующий, второй – ему подчиняется. Мастер и подмастерье, наверное. Мастер хочет уйти… но ему не нравится то, что он услышал. Он не верит подмастерью – и правильно делает: тот ему врёт… или не говорит всей правды. Ну вот – слышишь, он уже и ругаться начал. Сейчас и по шее ему даст. А чего это ты рот-то раскрыла, а? Куда опять боярышню дела?
Скептически хмыкнувшая при первых словах, Анька и в самом деле стояла, приоткрыв рот, и смотрела на Алёнку с изумлением.
– Ой… это… что это, ворожба такая, да? – с некоторой опаской спросила она.
– Что ж ты так – раз непонятно, так сразу и ворожба? – покачала головой Алёнка. – Да нет тут её, знание это. Не все про него слышали, не всем оно даётся, но нет в этом умении ни ворожбы никакой, ни колдовства. Просто внимательно на людей смотреть надо, да знать, на что при этом внимание обращать, и какие знаки как толковать можно.
– А-а… как это ты сейчас… ну… всё про мастера Нила и Швырка поняла?
– То, что это мастер с подмастерьем, которые вашу крепость строят, и без всяких знаков понятно: у одного в руках рейка мерная, а второй пальцем в сторону нового сруба тычет. Один старше, второй молодой совсем. У мастера, видишь, руки за спиной; это поза начального человека, он в себе уверен – на носках покачивается, голову набок склонил – слушает, что ему подмастерье говорит.
– Ой, а о чём они разговаривают, ты можешь отсюда узнать? – загорелась Анька.
– Нет, точно не скажу, но вот то, что разговор мастеру… как, говоришь, его зовут? Нил? Так вот, мастеру Нилу разговор неинтересен. Он шёл куда-то, подмастерье его по пути перехватил, мастер-то хоть и остановился, слушает, что ему говорят, но к Швырку так и не повернулся – носки сапог у него в другую сторону направлены. А когда подмастерье говорить стал, мастер Нил сначала подумал немного – подбородок он потирал, а голову немного опустил и смотрел исподлобья – не нравилось ему то, что услышал. Ну, и ещё кое-что, мелочи всякие.
– А откуда ты поняла, что Швырок врёт мастеру?
– Он руками суетился: то за нос себя трогал, то щёку почёсывал. Когда человек врёт, он всегда рукой около лица водит – как будто старается прикрыть губы, которые ложь произносят.
– Так просто? – захлопала глазами Анька.
– Ну, не очень просто, но научиться можно. Не сложнее, чем грамоту освоить, да чтобы не по слогам читать, а бегло; но и не проще, пожалуй. Знаков-то много и надо все их запомнить, да знать, как они друг с другом сочетаются, и правильно толковать научиться. А главное, привыкнуть всё примечать, чтобы сразу видеть, что тебе надобно – и как руки у человека сложены, и куда глаза смотрят, да как ноги стоят… ну как, просто? – с усмешкой спросила она у девчонки.
– У-у-у! – сразу сникла та и отвела глаза. – Разве же этому научишься… Я так и не смогу никогда.
«Ой, ну что ж она так-то? Ведь и сама уже уверена, что разум у неё какой-то ущербный! Ну да, если каждый день про себя только и слышать, что дура – и правда, одуреешь».
– Это почему же? – Алёнка обняла поскучневшую Аньку за плечи и притянула к себе. – Во-первых, всего можно добиться, когда старание и желание приложишь, а во-вторых… тебе же не с самого начала начинать придётся, не как безграмотному буквы учить. Ты кое-что уже умеешь, только сама себе в том отчёта не отдаёшь и потому даже не пытаешься применить…
– Я? – захлопала Анька глазами. – Чего же это я умею-то?
– Людей видеть, – серьёзно сказала Алёнка. – Только не всегда… а когда сама себе не мешаешь.
– Это как? – заинтересовалась Анька
– Да вот так, – усмехнулась Алёнка. – Утром, когда матушка на вас серчать стала, ты о чём думала?
– Да о чём? – девчонка враз поскучнела и отвела глаза, – ни о чём я и не думала…
– Неправду говоришь, – Алёнка улыбнулась. – Я же понимаю всё, забыла? Ты о своём думала, хорошем таком, правда? Я же за тобой наблюдала.
– Ну да, – вздохнула Анька. – Сон мне снился… вот и вспоминала…
– Вот именно, – кивнула её наставница. – А матушку и не слушала, и что она сердита нынче не на шутку, не поняла…
– Да она всегда сердита! Не одно, так другое…
– Ага… и потому, как матушка серчать начинает, ты сразу её слушать перестаёшь и своё что-то вспоминаешь, приятное… так?
– Ну-у-у…
– И когда тебе наставники что-то говорят, учат чему-то или за что-то отчитывают, тоже так, правильно? Потому как не нравятся тебе их слова, слушать их неинтересно, а часто и неприятно совсем. А от того, что ты их наставлений не слышишь, ты и делаешь всё невпопад, они ещё больше сердятся, а ты их ещё меньше слушать хочешь… вот и получается, что ты не глупая вовсе, а просто – не слышишь их. Не слышишь, да и не слушаешь, от того и все твои беды. А когда тебя никто не ругает и не сердится, так ты очень даже приметливая и смышлёная становишься. Как ты мне про Сучка и брата рассказывала – всё приметила и оценила правильно.
– Ну так этак и каждый бы… чего тут хитрого? – в голосе Аньки явственно сквозило разочарование. – Про них-то я всё и так знаю, а вот кабы так, как ты… поглядела и сразу сказала всё… вон, хоть про ту бабу я уже и не скажу ничего… Знаю только, что холопка новая на кухне… я в Ратном её и не видела, а сюда её всего неделю как прислали… – Анька кивнула на молодую холопку, что шла куда-то по двору с корзиной. Алёнка вспомнила, что именно она крутилась на кухне у Плавы с двумя другими молодухами, даже имя вспомнила – Евдоха.
- Так ли уж ничего? – улыбнулась Алёнка. – Ну-ка, давай проверим…
Тем временем Евдоха поравнялась со Швырком, который только что огрёб по спине той самой рейкой, которую мастер Нил всё это время держал в руках. Сам же мастер, отведя душу, сплюнул себе под ноги и поспешно скрылся за углом, погрозив Швырку на прощание – видно, спешил куда-то и пока что отложил подробное разбирательство со своим подручным.
– Ты ведь уже начала про неё рассказывать – бабой её назвала, не девкой. Почему?
– Как это почему? У неё же волосы закрыты – значит, была она замужем.
– Верно. А почему была?
– А потому что матушка говорила, что сюда только вдов прислали.
– То, что вспомнила это – молодец, но ты лучше на её одежду посмотри внимательнее. По одежде можешь сказать, долго она замужем была или нет?
– Ну-у, понёва у неё яркая, пёстрая… Ой, у женщины же, чем темнее понёва, тем она старше… ой, наоборот, чем старше, тем понёва темнее. Я слыхала, как в Ратном бабы про матушку говорили, что ей уже пора в печальной понёве ходить, а она… – Анька запнулась, но Алёнка, словно не замечая её заминки, заметила:
– Погоди-погоди... забыла? При чём тут матушка, да ещё бабы Ратнинские? Ты же вот про эту молодуху знать хочешь? Тогда всё прочее из головы выкини, лишнее оно. Да и про неё говори только то, что видишь...
– Значит, не очень долго замужем… – продолжила Анька.
– А дети у неё есть?
– Есть, наверное… знаки, что у неё на рубахе вышиты, похожи на те, что у нас в Ратном молодые матери на своей одежде носят. Только знаки-то всё равно не совсем такие, как у нас, Куньево-то вовсе в глуши стояло, в лесах.
– Вот видишь, – в точности понять, кто перед тобой, можно только если хорошо знаешь все знаки, что в разных местах на одежде встречаются. А то у стороннего человека иной раз и не разберёшь ничего. И всё-таки – что ещё ты в её одежде прочитать смогла? – продолжала урок Алёнка.
– Ну-у… не все дети у неё выжили…– неуверенно предположила девчонка.
– А это ты как узнала?
– У неё в вышивке чёрный цвет есть… был бы белый – значит, родители умерли…
«А я по нашим родителям траурные рубахи справить ни брату, ни сестрёнкам, ни себе ещё не успела…»
– Всё правильно говоришь, Аннушка. Видишь, как много ты про эту холопку рассказать смогла.
«Хорошо, не всё ты видишь… Я-то могла бы добавить про этих двоих ещё много чего, не просто так они переглянулись и словами перекинулись. Вон он как откровенно на неё смотрит, приосанился и про мастера забыл, да и она… и оба друг перед другом… прямо кричат для понимающего человека о плотском желании… ну и Бог им в помощь - дело молодое. А девчонке про то пока знать и не надобно…»
Анька оказалась неожиданно хорошей провожатой. Про крепость она, как выяснилось, знала многое: где пролезть между досками, чтобы оказаться в потаённом уголке да посидеть вдали от чужих взглядов на кем-то заботливо положенном брёвнышке; где лучше не ходить, чтоб не свалиться в закиданную мусором яму, что устроили артельщики; откуда, оставаясь невидимой, можно при случае и подглядеть за тем, что делается на плацу или возле девичей избы. А по дороге и про обитателей крепости рассказывала – про тех, кто к слову пришёлся. Помянула, кстати, зазнобу Михайлы, которой сейчас в крепости не было, ту самую лекарку Юльку, о которой Алёнке уже говорили братья, да и боярыня утром:

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:37 | Сообщение # 8

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

– Ведьма она… – убеждённо сказала Анька, поёжившись – видно было, что особой любви к лекарке она не питает. – И чего Минька в ней нашел? Ни кожи, ни рожи, а как засядут вдвоем где-нибудь… и воркуют, и воркуют, а Минька потом благостный такой… Опаивает она Миньку, вот те крест! Он за нее кого хочешь порвет… и возле лекарской избы сидит, ее дожидаясь, а она все не выходит. Ну, дурак дураком.
– Но она и вправду лечить способна, или только так называется, что лекарка?
– Умеет… – врать Анька не стала. – Лечит хорошо, и отроки её слушаются. Ну так, а чего удивляться-то? У нее же в роду я не знаю, сколько колен лекарок было! Но все равно… с нечистой силой она знается! Ты Бурея видала? Горбун, страшный такой, носа почти нету, волосом диким зарос.
– Довелось лицезреть. – Алена передернула плечами. – Да уж, не красавец.
– Его все боятся, а Юлька нет! Как к родному к нему, а он её ягодкой величает, гостинцы носит… и вообще ласковый с ней!
«Бурей? Вот уж диво-то… хотя лекарский дар, он такой… чтобы лечить им, надобно человеку в душу залезть, в самые потаённые уголки. Значит, и у этого зверя есть что-то светлое, потребность любить кого-то и о ком-то заботиться…»
– А Прошу нашего ты уже тоже видела?
«Вот как? Не Прошка, не Прохор, а Проша?»
– Довелось утром, – улыбнулась и Алёнка, вспомнив занятного мальчишку.
– Знаешь… Проша… он такой… он всех любит и всех понимает. Скотий язык разумеет… – Анька на секунду задумалась. – Он ведь заговорить может не хуже Юльки иной раз… его если не перебивать, то заслушаться напрочь можно. Проша так девок успокаивает, когда разозлятся или обидятся сильно. У нас одна никак со щенком поладить не могла – он ее кусал, она его била. Так Проша ее под руку взял – ходит с ней и говорит чего-то, ходит и говорит, ходит и говорит … а потом к клеткам собачьим увел. Мы подкрались, смотрим, а она на полу в клетке сидит, по кусочку еду из миски берет и щенку в пасть кладет, а сама почти прошкиным голосом что-то приговаривает. А щенок еду у нее принимает и жмурится от удовольствия. Кто-то из девок шумнул, так и она, и щенок вздрогнули, будто проснулись. Смотрят друг на друга, и заметно, что ни ему кусаться, ни ей драться уже неохота.
– А в роду у Прохора ни ведуний, ни ворожей не было? – поинтересовалась на всякий случай Алёна.
– Не-а! Матушка специально у Настёны спрашивала – никого и ничего! Сам по себе дар откуда-то взялся! Минька его как-то углядел, да в крепость и забрал…
«Ну… тут и правда самое место такому парню – и крепость необычная, и люди тоже… а глаз-то у Анютки цепкий, многое замечает, но вот осмысливать замеченное не умеет. Эх, как бы про Андрея у неё выспросить? Ведь родня же она ему… чего-нибудь про него слышала наверняка…»
– Я гляжу, у вас тут всех дар…– улыбнулась она, – особенно у родни твоей… а Андрей… Кириллович… он же вам тоже родня?
– Кто? – захлопала было глазами Анька, но потом сообразила, как-то сразу поскучнела и отвела глаза. – А-а-а… Немой… ну да… а правда говорят, что ты сама его попросила опеку над вами принять? – помявшись, спросила она. – И не испугалась?
– Попросила. – кивнула Алёнка. – И пугаться его мне не с чего. Он же нас с сестрёнками спас.
– Да, конечно… – девчонка явно не хотела продолжать, даже поёжилась, но всё-таки решилась. – Он странный… нам какая-то родня дальняя, а дед к нему, как к своему всегда… когда у него мать умерла, он вообще с нами жить стал – да я плохо помню, что тогда было. А в Ратном все бабы его сторонятся – боятся. И в глаза ему смотреть нельзя – говорят, дурной у него глаз, особенно для баб и девок. Мы с Машкой его тоже боялись раньше, потом привыкли, конечно… ты у матери спроси – она знает, наверное. И не боится его, хотя один раз он по дедову приказу её в чулан запер. Но то дед велел – его не ослушаешься. А так, разве что она одна его не боится, и Настёна ещё с Юлькой, а прочие – шарахаются. Ну так зато Миньку он учил воинскому делу с детства и сейчас при нём безотлучно, и дед говорил, что вернее и нет никого…
Алёнка, возможно, стала бы расспрашивать Аньку про Андрея и дальше, но та задумалась и видно было – хочет о чём-то спросить, аж язык чешется, а не решается. Алёнка, замолчала, не стала отвлекать или спрашивать, поняла, что всё равно сейчас спросит – не утерпит. Так оно и вышло.
– Алён… – наконец, выдавила из себя девчонка. – А знаешь… Алексей-то вчера про тебя говорил… так… ну, уважительно, как про воина… вернее – про подругу воина… И он то самое… ну, чем ты татей выманивала, оружием женским назвал! А я вот всё думаю… какое же оно оружие? Оружием пораниться можно. А ЭТИМ?
Алёнка обернулась, приподняла брови, взглянула удивлённо. Анька насупилась – не иначе, ожидала, что сейчас опять её дурой обругают… Но вместо этого услышала:
– Умница, Аннушка! Хороший вопрос задала. Сама догадалась?
На Анькином лице отчётливо читалось, что она, испуганная собственной смелостью, даже не поняла вначале – кому это Алёна так ответила? Кого умницей-то назвала? Чуть не оглянулась. И вдруг дошло – её, Аньку, за вопрос об ЭТОМ не дурой обозвали, а умницей? Издевается Алёна над ней, что ли? Но нет, непохоже, смотрит совсем не насмешливо, по-доброму. И вдруг слёзы на глаза навернулись…
Не ожидавшая такой реакции Алёнка растерялась.
– Ты что, Ань? Ты молодец – правильно спросить догадалась. Но про такое по дороге и наспех говорить не получится. Сейчас мы с тобой до девичьей дойдём, поднимемся ко мне в опочивальню и тогда уже и про это поговорим, хорошо? Но ты права, можно тем оружием пораниться. Да так, что иная рана телесная ерундой покажется. Потому и матушка твоя рассердилась – она же за тебя испугалась. Так что ты на неё сердца не держи.
– Да она всегда сердится… – жалобно протянула было Анька, но тут же встрепенулась, видно вспомнила уроки про то, как боярышне себя держать и говорить надлежит. Тон сменила, но, должно быть, пожаловаться кому-нибудь очень уж захотелось.
– Вечно всё ей не так… – хоть уже и без слёз в голосе, просто с грустью проговорила она. – Говорит, без души я работу делаю. А какая душа-то нужна? Ну ладно, шить или вышивать ещё, хотя тоже – иголку любить, что ли? Все пальцы исколоты от неё… а если, как в Ратном приходилось, навоз выгребать или полы скоблить? Их что, тоже любить надо было? Это мы только недавно перебрались из Ратного сюда, в крепость, а там, знаешь, тоска какая смертная была? Ты вот хоть в проезжем селе выросла, на постоялом дворе. Там-то небось людей разных видела, потом в самом Турове жила, а я? Сижу в этой глуши, каждый день одно и то же, раз в год на ярмарку только и можно съездить, да и там… лесовики одни. А я так не хочу! И замуж за воина – не хочу! Навидалась… Им все бабы и девки только для хозяйства надобны. Чтоб было где отлёживаться, если ранят… какая разница – десятник он будет или даже сотник, если мне тут пропадать всю жизнь? Хоть как назовись… И слова поперёк не скажи никому… И если бы дед в бояре не выбился, да Минька новые порядки не завёл, так бы и не вылезли мы с сестрой из навоза. И это жизнь? Зря ты сюда приехала. Ещё наплачешься… Вот упроси мать, с нами в Туров поехать – там ты себе хоть жениха путёвого найдёшь…
– Главное, чтоб ты себе там нашла путёвого, – засмеялась Алёнка. – Я-то уж как-нибудь… Только напрасно ты так про работу. Душа же не иголке с ниткой нужна, и не скребку, а людям – тебе самой в первую очередь. Ты же не просто так полы скоблила, а чтобы в доме чисто было? Значит, для родных своих старалась. Вот и с вышиванием то же самое. Если бы ты не на иголку с ниткой злилась, а подумала, как близкие твои будут радоваться той красоте, что из под твоих рук выходит, то и получалось бы лучше. И иголка с ниткой не кололись так. Ой! Гляди, вон мои сестрёнки с кем-то играют!
– Дударик это, – сообщила Анька, поглядев на стоящую в сторонке Аксинью, которая с улыбкой наблюдала, как девчонки бегали за Дудариком, смеялись, а он вроде бы и давал им себя догнать, да в последний момент уворачивался. И чувствовалось, что он тоже получает удовольствие от этой игры.
– Не честно! – кричала Стешка, потешно сердясь, что в очередной раз не смогла поймать Дударика. – Не честно ты! Я тебя почти засалила!
– Так почти не считается! – Дударик в очередной раз увернулся, но видя, как расстроилась девчонка, всё же дал ей себя поймать.
– Сдаюсь-сдаюсь! – засмеялся он, когда и Фенька на него насела, но всё-таки вывернулся от них и рукой помахал. – Потом ещё поиграем! А то некогда мне … – и побежал куда-то.
– А мы Дударика поймали! – затараторили девчонки, увидев старшую сестру, и кидаясь ей навстречу. – А мы его поймали! Нам Ксюша с ним поиграть разрешила.
– Дурочки, – усмехнулась Анька. – Он же вам поддался.
– Ничего и не поддался! Я его поймала! – надулась Стешка. – Он вначале нечестно уворачивался, а я его всё равно поймала!
– Конечно, поймала! – подтвердила Алёнка. – Ты же у меня умница! Смотрите-ка, Аксинья вас уже заждалась, идите к ней, а у нас с Анютой тоже дело есть.
Когда девчонки ушли, Алёнка спросила:
– А как ты поняла, что Дударик им поддался?
– Ну как? – хмыкнула Анька. – Он же мальчишка и старше. Просто с мелюзгой играл…
– То есть, девчонки всерьёз его ловили, а он баловался?
– Ну конечно! – Анька недоумённо уставилась на Алёнку. – Ты что, и правда решила, что они его поймать могли?
– Я-то нет, – усмехнулась Алёнка. – Это ты с чего-то взяла, что я твоих отроков увести хочу. И не понимаешь, что тебе со мной всерьёз соперничать так же смешно, вон как Стешке Дударика вашего ловить. Мне-то твои игрушки без надобности.
Анька как на стену с разбегу налетела: стояла и глазами на Алёнку хлопала. Ей и в голову не приходило, что та сразу поняла, отчего она так злилась. И Анька вдруг в первый раз в жизни и вправду себя такой дурочкой почувствовала… как ведро ледяной воды на голову ей внезапно вылили. Ведь совсем о другом же говорили!
– Ты к чему это? – спросила она хмуро.
– Да к тому, – вздохнула Алёнка, – что напрасно ты во мне соперницу видишь. Мне твои женихи, как вот Дударику моих девчонок игрушки … – и опять за плечи Аньку обняла. – Идём-идём, бедолага! Хватит дуться-то. Ты, девонька, одного не понимаешь – между нами с тобой не пять лет разницы, а замужество моё, смерть мужнина, да вдовство… а это не годами измеряется. Вот поживёшь, поймёшь, о чём я… Самой смешно тогда станет.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:39 | Сообщение # 9

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

До ужина время ещё оставалось – остальные девки пока что были где-то на занятиях с боярыней, так что можно было спокойно продолжить разговор.
– Ты про женское оружие спрашивала… – напомнила Алёнка. – Как им пораниться можно…
Анька кивнула, и вся обратилась в слух. Было видно – вот это-то её интересует по-настоящему!
– Вот скажи, часто отроки на занятиях ранятся оружием воинским? Ножами там или ещё чем?
– А то! Юлька с ног сбилась и Матвей тоже. Каждый день что-то… И такие бывают случаи! Даже и не понятно порой, как им удалось так-то исхитриться…
– Ну так раны отроков по сравнению с тем, на что ты по незнанию нарваться можешь – сущие пустяки… – Алёнка вздохнула. – Тем, чем я татей дразнила, лучше мужей вообще не соблазнять, а уж мужа любимого при чужих так дразнить – это надо совсем ума не иметь!
«Ну, про то, что наедине такое иной раз можно и нужно, я тебе пока говорить не буду – рано ещё… сейчас главное уясни – не дело на людях так-то…»
– А ты… зачем тогда?
– Так я же не любимого мужа, а ворогов! – Алёнка горько усмехнулась. – Я в них не любовь вызывала, а похоть звериную, чтоб они разума лишились… Ты знаешь, как бывает, когда у зверей гон идёт или свадьбы собачьи? В это время кобелей или лосей лучше не трогать, даже случайно рядом оказаться опасно. Они и друг друга поубивать могут, и того, кто к ним подойдёт. Но в то же время и не слышат ничего вокруг, не сторожатся. Вот я тем и воспользовалась. Играла я с ними, понимаешь? Дразнила их… А для этого рубашку скидывать не обязательно. Я бы и в платье могла выйти, да всё то же проделать, только мне надо было наверняка их разума лишить, ну и показать, что нет мужей в доме – одна я там… Но представь, если ты или кто ещё по незнанию ТАКОЕ в муже своём возбудит. Кем ты для него потом будешь? Сучкой течной, добычей, а не любимой женой… И ревность, и злость, и недоверие его терзать будут. И всё это потом непременно на тебе отыграется, когда его душу разъест, как ржа железо. И добро бы, если только для него одного это покажешь, да шуткой, но если ты с ним при людях так играть будешь или ещё с кем-то у него на глазах... Он же поймёт, что не он один это видит и не он один это чувствует, а для мужа это хуже ножа острого. И ещё… Даже если ты сама одного кого-то завлечь пожелаешь, то случайно и посторонний это увидеть может. Видела я – ты тут с отроками играешь … Не в полную силу – не умеешь ты пока это применять, но они уже и от этого ведутся за тобой. Тебе оно нравится, конечно, кажется, что это тебе власть над ними даёт, хотя и тут ты ошибаешься. Не ты власть над ними получаешь, а они тобой овладеть хотят, и желание это у них сильнее разума бывает. Но отроки – свои, да и воли им тут не дадено, и сами они тебя вряд ли тронут, как бы ни припекало их, побоятся. Но ведь в Турове чужих много, проезжих. На что они способны? Ты их и не заметишь, а они охоту начнут. На тебя. Ты знаешь, что с полонянками бывает?
Анька вспыхнула, кивнула испугано.
– Вот и ты для них та же полонянка будешь! Пусть ненадолго, пока в воле их окажешься… А потом как жить станешь? И это ещё не всё… Знаешь, наверное, закон воинский – в битве оружные мужи сходятся, а кто не сопротивляется, тех и не убивают, в полон берут. Но если баба меч или топор в руки возьмёт, то её не пожалеют, как воина. Вот и ты – как только женское оружие применять начнёшь, ты для мужей сразу противником, а потом и добычей станешь. Против воинского оружия защиту у родни можно найти, а вот против иного… не всегда нас железом в полон берут. У мужей на наше женское своё тайное оружие имеется, и они им тоже неплохо владеют. Не все, к счастью, но тебе и тех, что есть, хватит. В Турове, в других городах и сёлах кого только не встретишь – опытных, хватких, они таких, как ты, молодых дурочек, за версту чуют, не заметишь, как в их сети попадёшь. Да и у вас тут такие тоже есть, вон хоть наставника Глеба взять – сколько девок да баб по нему слёзы тайком льют? Думаешь, от великой радости? Вот это – самое страшное. Потому как тут тебя железом ни брат, ни муж, ни дед не защитят. Только ты сама за всё в ответе останешься…

В тот вечер за столом Аньку было не узнать. Сидела тихая и задумчивая, глаз не поднимала от миски. Впрочем, не одна Анька: все девицы были словно пришибленные, а кое-кто так и вовсе аппетита лишился. Оно и неудивительно – устроила им Анна сегодня… С утра они от неё получили хорошую взбучку, а перед ужином боярыня ещё добавила, да как…
Когда после дневных занятий девчонки привели себя в порядок и постепенно собирались в общей светлице, Анна, как и утром, велела им построиться, внимательно осмотрела кривоватый строй и нахмурилась. Под её суровым взглядом девицы ёжились и поневоле подтягивались, недоумевая, что же сейчас-то надобно боярыне: вроде особых происшествий за день не было, всё шло как обычно. И невдомёк им было, что дело как раз в этом «как обычно».
Алёнка, стоя рядом с Анной, разглядывала девчонок, слегка посмеиваясь про себя: уж больно у тех были мордахи вытянутые. Только Фенька со Стешкой, тоже с позволения Анны вставшие в конец строя, сияли от удовольствия – нравилось им, что стоят наравне со старшими.
Первые слова Анны Павловны, к облегчению девиц, не предвещали никаких неприятностей.
– Зачем вас сюда привезли, все знают? – негромко спросила она, обращаясь сразу ко всем подопечным.
Те вразнобой закивали, заулыбались, а самая бойкая на язык выпалила: – Чтобы весной в Туров везти, женихов нам искать.
– Женихов вам, значит… – боярыня помолчала, кивнула и с улыбкой оглядела девок. – Ну да... Представьте только: вот въезжаете вы в Туров – все верхами, да в платьях невиданных, пятнадцать дев, и у каждой пёс обученный на поводке, да отроки оружные охраной вокруг… То-то там рты пооткрывают! Весь город, небось, сбежится посмотреть на ваш выезд. Туровские-то невесты слезами горючими умоются. Как ратнинские девки да отроки на вас смотрят по воскресениям, помните?
Голос у Анны был – ну хоть вместо мёда на каравай намазывай. Девчонки совсем успокоились, глаза у них разгорелись, словно уже видели то своё будущее торжество, стали переглядываться и друг друга локтями подталкивать. Алёнка смотрела на оживившихся девок, слушала, как боярыня расписывает им будущее покорение Турова и только губу закусила, чтоб не рассмеяться:
«Сильна боярыня… складно она им сказочки сказывает! Так их поманила, все их мечты заветные сейчас проговаривает… Мягко она им постелила - каково-то спать будет? Пока они об этом не думают… Ну-ка, послушаем, что ещё она им приготовила».
А Анна продолжала говорить тем же ласковым, зазывным голосом:
– Ох, поди все плетни да заборы женихи снесут, как вас узрят! А когда вы начнёте умение своё в верховой езде показывать да из самострелов стрелять, так и княжьи дружинники сбегутся подивиться… Ух вы им покажете! Покажете ведь?
От дружного вопля «Покажем!» у Алёны аж в ушах зазвенело.
– Вот именно, покажете! – неожиданно резко меняя тон и окатывая девиц презрительным взглядом, боярыня зло усмехнулась. – Покажете, как дуры деревенские, лесовички чумазые народ лучше скоморохов потешить могут! Приехали из глухомани распустёхи, на конях сидят враскорячку, самострелы, как грабли держат, да ещё и кобелей брехливых за собой на привязи волокут. Не дай бог какой сорвётся, облает, а то и покусает кого... А ну, посмотрите на себя! Смотрите-смотрите! И что видите? А? Не слышу!
Ничего не понимающие девчонки вертели головами, рассматривая себя и стоящих рядом подруг со всех сторон, пока наконец, Мария, помявшись немного, не проговорила: – Да вроде ничего такого особенного нету, матушка…
– В корень зришь! Именно что ничего особенного! Туров шапками собрались закидать? Да там невест, как грибов в лесу, и все не вам чета! – Анна демонстративно обвела глазами сломавшийся строй. – Запомните: такие, как вы есть сейчас, вы никому в Турове не нужны. Вас там даже и соперницами не сочтут – за досадную помеху примут, но на всякий случай вредить вам станут всеми силами – а сил там много найдётся. И уж языки-то у них отточены, такую вам встречу устроят!
– Да мы им… – запальчиво вякнула какая-то девка, видимо, не в силах так сразу смириться с таким резким крушением всех надежд.
– Ничего вы им сделать не сможете – такие, как есть! – припечатала Анна Павловна. – И никому вы там не нужны – такие, какие есть! Род наш – Лисовины – пока только в Погорынских лесах известен, а в Турове мы никто и звать нас никак! Там своих бояр хватает. Приданого богатого за вами не дадут, а иные так и вовсе бесприданницы. Значит, и купцам вы не нужны! Красавиц писаных, таких, чтобы дух от лицезрения захватывало, среди вас нету! Нету, я говорю – это для Ратного вы хороши. Волосёнки сальные да редкие, носы репками, глазки поросячьи. Одна расплылась – квашня квашнёй, – Анна стеганула взглядом Млаву, – другая горбатится, ходить прилично не можете – ногами загребаете да косолапите, сопли подолом подтираете. Глядеть противно! Держать себя не умеете, вежеству не обучены! Грамоте и то из-под палки учитесь. Ну и кто на вас польстится? А? А уж бабы да девки туровские вас так встретят – Варвара наша Ратнинская родной тётушкой покажется. У Алёны Игнатьевны спросите, каково ей там пришлось по первости – а уж она-то не вам чета!
На девок было жалко смотреть – кое у кого от обиды аж слёзы на глазах выступили. Машка, надувшись, глядела на мать исподлобья, Анька, и без того пришибленная, теребила косу и прятала глаза, прочие реагировали по-разному, но счастья ни у кого на лицах не читалось. Только Млава с недоумением таращилась на Анну – она просто не понимала, что здесь происходит и почему боярыня снова сердится.
Анна выдержала паузу, давая время девчонкам осознать суровую правду, разбивающую вдребезги все их девичьи грёзы, и усмехнулась.
– Даже и не мечтайте о Турове! Вас – таких, как сейчас – нельзя туда везти, опозоритесь! И ладно бы сами – весь род опозорите! Вас в род приняли, значит, за вас всех род теперь и отвечает. А вы – перед родом! За вас же за всех перед родом отвечаю я! И я из вас СДЕЛАЮ таких невест, что женихи туровские толпами валить будут! Даже против вашей воли сделаю! Ваша забота – только слушаться да выполнять то, что я и другие наставники велеть будут.
Дала я вам время привыкнуть друг к другу, к новому месту и хватит, с завтрашнего дня только-только учёба настоящая и начнётся, и не жалуйтесь. Спуску и поблажек не дам никому! И не надейтесь в порубе отсидеться и отдохнуть. Розгами надо будет вам науку вбивать – вобью!– теперь Анна говорила жёстко, словно вколачивая каждую фразу прямо в головы несчастных девок, которые смотрели на неё сейчас почти что с ужасом. – Слышала я, вы над отроками потешаетесь, когда их наставники наказывают? Ещё завидовать им будете! Вас наказания ждут не меньшие. Розги с завтрашнего дня стоять будут замоченные в умывальне и без дела не останутся! За лень, небрежность, неряшливость будете пороты!
Девки, кажется, и дышать перестали, задохнувшись от открывшихся видов на их ближайшее будущее. Млава, и та, наконец, сообразила, что дело плохо, когда услышала про розги. Даже Фенька со Стешкой перестали улыбаться и захлопали испуганными глазёнками на Анну. Алёнка успокаивающе кивнула им из-за её плеча, дескать, всё в порядке – к ним слова боярыни не относятся… пока.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 01:42 | Сообщение # 10

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

«Крутенько Анна с девками… ну чисто, как наставники с отроками… не лишнее ли? Хотя… строгость дело нужное… Вон, Гринька-то с Лёнькой всего за два месяца как возмужали. Даже повадка иная – подтянутые, собранные… но надо ли ТАК с девками? Эх, девоньки, вот они, ваши мечты светлые, чем оборачиваются… ну так легко ничего не даётся, не в сказку попали».
– Ваше дело – только слушаться, а не рассуждать. – продолжала между тем чеканить слова Анна. – Что вам делать –решать я буду! Прикажу нагишом по крепости бегать – побежите! Молча-ать! – рявкнула она уже почти машинально, хотя тишина и так стояла звенящая. – Рот держать закрытым, пока я открыть не велю. Вы – девичий десяток и никак иначе! А в десятке главное – единство! Так что свар между вами не потерплю! Разбираться, кто виноват, мне недосуг. Выпорю всех, кого в том замечу!
– И последнее – в Туров поедут не все, а самые лучшие! Молча-ать! – девичий ропот заглох, не начавшись. – Растяп, лентяек, неумех не возьму – и род не позорить, и самой не позориться. Чтобы Туров покорить, надо из кожи вон вылезти, выше головы прыгнуть – вот вы у меня и попрыгаете!
При этих словах Анька побледнела и закусила губу. Алёнка поняла – не выдержит!
«Закончила боярыня? Да, похоже - расслабилась и вот-вот отвернётся от них. Но ведь она не объяснила, что им делать, чтобы ей угодить. Забыла? Ай, да не важно...Девчонки-то сейчас в растерянности и ужасе, а им надо путь показать и надежду дать, чтобы руки не опустили. И Анютка вон вперёд подалась, уже и рот открыла, сейчас что-нибудь брякнет и опять влипнет. Анна и так, как лук натянутый, даже не дослушает - ударит, а с девчонки уже хватит на сегодня...»
– Дозволь и мне слово молвить, Анна Павловна, – едва опередив Аньку и низко кланяясь обернувшейся к ней Анне, сказала Алёнка. Та, кажется, готова была и ей в запале рявкнуть своё уже привычное: «Молча-ать!», но наткнулась на серьёзный и доброжелательный Алёнкин взгляд и сдержалась. Не иначе, поняла, что не просто так та влезла сейчас со своим вопросом.
– Говори, – дозволила боярыня. – Не лишнее им послушать будет.
Прости, что вмешиваюсь, но вижу, не понимают они ещё до конца-то всего по молодости, кое-кто, поди и обиделся… А ведь твоя правда - в Турове им поначалу очень нелегко будет, да и замужем обвыкаться придётся. Потом в ножки тебе поклонятся за науку и строгость. Но ты уж скажи, сделай милость, как решать будешь, кто достоин окажется, чтобы им знать, к чему стремиться…
Тут, как на грех, Стешка, испугавшаяся за старшую сестрицу – уж больно грозна была боярыня – ойкнув, выронила из рук шуршалку – туесок с сухим горохом. Девчонки уже похвастались Алёнке, что им его Дударик подарил, вот и не выпускали из рук новую игрушку даже в строю. С перепугу лица у Феньки и Стешки стали совсем несчастными, на глаза навернулись слёзы, и девчонки захлюпали носами. Анна повернулась на шум:
– Это что там такое? – но перепуганные детские мордашки отрезвили боярыню, и она сразу убавила суровости в голосе, не желая пугать маленьких. – Вы-то что расстроились? Вас это всё не касается. Дайте-ка лучше мне забаву вашу поглядеть…
Она внимательно, будто впервые осмотрела малый закрытый туесок, наполненный сухим горохом – поданную ей Стешкой шуршалку – и с усмешкой показала её девкам.
– Вот и ответ вам. Чтобы каждая завтра к вечеру себе такую же изготовила, но побольше раза в два. Наберёте мешок желудей и возьмёте у Плавы гороха. Я и наставники будем вам кидать туда – за провинности горох, за успехи – жёлуди. А потом и посчитаем… Вот у кого желудей окажется меньше… А будете сами тайком в туеса что-то подкладывать, я – горсть гороха сыпану, не пожадничаю. Ясно?
Девки вразнобой закивали, но Анна нахмурилась и снова гаркнула:
– Как отвечать надобно, дурищи сиволапые?!!! Голос пропал?! Ясно, я вас спрашиваю?!!!
– Так точно, ясно… – всё ещё вразнобой загалдели потрясённые новшествами девчонки.
– Не слышу! Ясно?!!!
– Так точно! – на этот раз ответ прозвучал почти слаженно. Анна вздохнула и не стала настаивать дальше, видно решив, что на первый раз и этого достаточно.
«Ой, совсем боярыня девчонок запугала … но так, наверное, и надо… дело-то какое невиданное – девок, ровно воинов, учить. Мне вроде и вмешиваться пока не след, но ведь замуж их готовить она собралась, а не в бой…»
Алёнка про себя решила, что непременно поговорит об этом с Анной при случае, а пока просто прижала к себе всё ещё испуганных сестрёнок.
– И ещё, – уже напоследок вспомнила Анна, – больше я вас по утрам поднимать не буду. Старшая этим займётся – каждый день другая. Она за всех передо мной и ответит. И за проспавших, и за непорядок. И за нерадивость или лень вашу вместе с провинившимися ей отвечать, если не пресечёт. Она же с вечера проследит, чтобы в умывальню воду натаскали. А вы ей подчиняться будете, как отроки урядникам: все в этой шкуре по очереди побываете. Ясно?
– Так точно!
Анна оглядела девок, на миг задержалась глазами на Машке, проскочила мимо поскучневшей лицом Аньки и остановилась на Проське:
– Прасковья!
– А?... То есть, слушаюсь… – поспешно откликнулась та, не слишком, радуясь вниманию боярыни.
– Завтра старшая ты. За подъём и построение тоже ты отвечать будешь. За проспавших и сама без завтрака останешься, если растолкать не сподобишься. Ясно?
– Так точно! – Проська ответила бодро, но на лице явно читалось сомнение – счастья по поводу своего завтрашнего старшинства девка, видимо, не испытывала…
Вот эти-то новшества и лишили девиц аппетита. Даже Плава заметила и встревожилась – уж больно вяло девчонки ковыряли ложками в мисках. Одна Млава уплетала за обе щёки, посматривая голодными глазами в сторону общего котла. Но Анна категорически запретила давать ей добавку.
– И так уже порты на заднице трещат! Чтобы я тебя рядом с кухней и не видела! А ну, пошла на улицу!

Стешка с Фенькой хоть и рвались на посиделки со старшими девками, но заметно было – клюют носами, устали уже от новых впечатлений, от беготни и игр. Алёнка проследила, чтобы они умылись на ночь, уложила спать, а сама вдруг поняла – не заснёт. Рано ещё, на улице светло по-летнему, до отбоя, как тут называют отход ко сну, далеко, да и маетно как-то на сердце. Не тревожно, как было в дороге или в Ратном по приезде, в ожидании решения боярина, нет. Скорее радостно и спокойно, и чувство такое, словно не в чужом она месте, а дома. Сама себе подивилась, но ощущение это не проходило – будто она из долгого странствия к родному порогу вернулась, и не новое вокруг узнаёт, а забытое вспоминает. И главное – Андрей здесь. Вот он-то и правда – родной и близкий теперь, будто всю жизнь только его искала и ждала.
Не сиделось ей в горнице, вышла на улицу и повернула в ту сторону, откуда слышалась удивительная музыка и звонкие голоса…
Вечерние посиделки с песнями поразили Аленку несказанно, не просто поразили – околдовали! Она раньше не только не слыхала ничего подобного, но даже и не подозревала, что такое вообще может быть! Ничего похожего на тот напевный речитатив, к которому она привыкла – размеренный, неторопливый, продолжительный, под который так хорошо долгими вечерами рукодельничать или заниматься какой-нибудь другой домашней работой.
Да и само пение было необыкновенным. Начать хотя бы с того, что руководил пением (именно водил руками) отрок Артемий. Его руки не просто двигались в лад с песней, а постоянно подавали какие-то знаки, заставляя поющих изменять тон голосов, приказывая умолкнуть какой-то части хора, а то и оставить только один голос. И певцы эти знаки понимали, беспрекословно им подчиняясь, так же, как и музыканты, столь ловко подыгрывающие поющим, что порой и не различить было, где голоса, а где музыка. То укорачивая, то растягивая звуки, то возвышая, то понижая тон, хор выводил нечто такое… Аленка и слов не знала, чтобы даже не описать, а хотя бы правильно назвать получающееся… волшебство. Да, именно так – волшебство, иначе и не скажешь.
Можно было бы сравнить это чудо с церковным пением, но смысл выпеваемых слов был не возвышенным, обращённым к Небесам, а наоборот – земным, говорящим об обычной жизни обычных людей, но тоже необыкновенным. Вместо привычных, подробных, повторяющихся описаний и повествований слова этих чудесных песен были удивительно емкими, вмещающими в несколько фраз так много смысла, что размышлять над каждой песней можно было бы, наверное, целыми днями. Одна беда – коротки были те песни. Только заслушаешься, только переполнишься чувствами, которые несут музыка и слова, а уже и конец! Но и огорчаться долго не приходится – звучит новая песня, творится новое волшебство…
У отроков, правда, получалось похуже, чем у девиц. Ну, да оно и понятно - возраст такой, голоса ломаются.
«А девицы-то в крепости - певуньи. Ой, да где они не певуньи? Только ТАКОГО пения не то что в Турове, но и в самом Киеве, наверное, никто не слыхивал! В Турове… Боярыня же говорила, что нечем девчонкам стольный город поразить… Так вот же чем - песнями! Народ толпами валить будет, чтобы хоть краем уха эдакое услышать! Про птицу Сирин только в сказках рассказывают, а тут живые красавицы поют! Вон как у них глаза-то блестят! Лица-то какие выразительные - они же не просто так слова выговаривают - они эти песни ПРОЖИВАЮТ! Да наверняка найдётся не один муж, который от такого пения голову потеряет. Значит, есть чем девчонкам зацепить Туров, интерес к себе привлечь. Конечно, на одном пении в палаты боярские, да хоромы купеческие не въедешь, женихи-то не столько дев сладкоголосых ищут, сколько выгодный брак, и боярыня этого не понимать не может, да знает, на что рассчитывает… Ну, тут уж не наша забота – мужи на то есть, чтобы такое решать, а вот стать первыми среди равных – таких же невест, но из других боярских родов, знатнее и богаче Лисовиновского – это можно. Конечно, постараться придётся потом, чтоб сохранить этот интерес, показать, что не только пением мы богаты – а это уже посложнее будет. Не только Анютку – всех девок ещё учить и учить придётся… Ой… «мы богаты»… это я уже как о своём думаю… да так оно и есть теперь, чего себя-то обманывать? Моё тут теперь всё! И сама не заметила, как оно так получилось… Значит, и это дело - тоже моё будет… Вот только как бы боярыня не сочла, что я ей в помощницы набиваюсь, потому что в её силах сомневаюсь? Невместно мне пока вперёд самой вылезать, сегодня утром уже вылезла – спасибо, сошло на первый раз… Поосторожней надо бы. И Андрея подвести не хочется …Ой мамочки! Андрей!»
Занятая этими раздумьями, Алёнка и не видела, как он подошёл. Не было его на посиделках, вот только что в ту сторону глядела – один Алексей скучал у стены, а теперь рядом с ним Андрей стоит. И смотрит на неё, и словно спрашивает о чём-то. Нет, не спрашивает, просто смотрит, как тогда на крыльце. А девки тем временем выводили чудные и складные слова очередной песни:
Женская доля такая:
Воле судьбы не противиться,
Чьей-то любви уступая,
Гордо назваться счастливицей.
А ведь словно про неё поют! Не так ли и было у неё с Фомой? Ведь и верно: его любви уступала и отвечала на его любовь. И в голову тогда не приходило, что иначе быть может. А вот Андрея… его не в ответ, не за что-то полюбила – просто потому, что есть он на свете… Пересеклись в единый миг нити их судеб, связались в узелки, словно плетение в руках мастерицы, и стали единым узором. И не распутаешь уже их, не расплетёшь…
И жизнь считать волшебным сном,
Судьбу благодарить.
И день за днем, и день за днем
Слова любви твердить.
Судьбу? Судьбу благодарила – самой себе врать смысла нет, а волшебный сон… Только сейчас и поняла, что это такое!
Другому я бы солгала,
Тебе ж душой не покривлю:
Я лишь тебя всегда ждала
И лишь тебя люблю!
Алёнка даже вздрогнула, так созвучно было то, что выводили сейчас сладкоголосые певуньи, её думкам. И сама не поняла в ответ на что – на эти слова или на Андреев взгляд чуть ли не вслух произнесла:
"Тебе-то, мой милый, я уж точно душой не покривлю, и пустых слов твердить не придётся… нет, не придётся!

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

Дачник

Дата: Среда, 06.07.2011, 07:12 | Сообщение # 11

Сотник

Сатрап

Группа: Наместники

Сообщений: 2260

Награды: 1

Репутация: 1960

Статус: Оффлайн

Сильно

Сатрап (др.-перс. xšaθrapāvan — хранитель царства; пехл. šatrap, новоперс. شهربان‎) — глава сатрапии, правитель в Древней Персии. Назначался царём и обычно принадлежал к его родне или высшей знати. На своей территории ведал сбором налогов, содержанием армии, был верховным судьёй и имел право чеканить монету.
В русском и болгарском языках слово сатрап является синонимом деспота, тирана и самодура.

проходилмимо

Дата: Среда, 06.07.2011, 13:29 | Сообщение # 12

Полусотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 619

Награды: 1

Репутация: 1496

Статус: Оффлайн

Хорошо, и даже очень.
Однако тапки в студию!
1 Разговор с Плавой. - Как-то сомнительно чтобы Плава, вот так с ходу стала о чем-то подобном беседовать с едва знакомой женщиной. Тут во-первых можно и по шее получить за то что в чужие дела лезешь, да еще, (согласно версии самой Плавы, поперек воли Лисовинов). А во-вторых. - свово мужика перед чужими гнобить и злословить..., это надо очень уж озлобленной на него быть. А мне кажется что Плава относиться к своему Простыне скорее покровительственно, и лишний раз в обиду не даст.

2

Quote (kea)

Там-то небось людей разных видела, потом в самом Турове жила, а я? Сижу в этой глуши, каждый день одно и то же, раз в год на ярмарку только и можно съездить, да и там… лесовики одни.

Мне кажется что понять что сидишь в глуши, можно если только видел что-то более продвинутое и оживленное. А Анька никогда в столицах, да и городах вообще не жила. По телевизору передачи про гламурную жизнь тогда тоже не шли. Наслушаться рассказов деда? - Но вряд ли дед рассказывал что-то девчонкам интересное про столичную жизнь, он скорее про пиры, оружие да забавы молодецкие.... Хотя откуда взялись у Аньки мечты о столичной жизни, - Возможно из этого тоже можно сделать интересную историю в книге. Например что дед навеселе, малявкам сказки рассказывал про всякие чудеса. Церкви высотой до неба. Князей, княгинь, бояр боярынь.... да пряники медовые.... И так мечтательной Аньке это все в душу запало, что вот до сих пор под впечателнием ходит.
3

Quote (kea)

И так уже порты на заднице трещат!

А Мишка уже ввел в Погорынье моду на женские панталоны? - Гламурненько biggrin

Иринико

Дата: Среда, 06.07.2011, 13:56 | Сообщение # 13

Княгиня Ирина

Группа: Авторы

Сообщений: 4809

Награды: 0

Репутация: 4380

Статус: Оффлайн

Quote (проходилмимо)

Мне кажется что понять что сидишь в глуши, можно если только видел что-то более продвинутое и оживленное.

уй... да для молодой мечтательной девицы много ли надо... в том-то и дело, что не бывала - может, когда бы побывала, ТАК сказочно себе это не представляла... А тут само слово Туров... прынцы на каждом шагу и вообще не жизнь - праздник сплошной... А вот идея со сказками - хороша... да хоть и не дед - просто сказки рассказывали... вот ей тот Туров с князьями да боярами (и все витязи, да красавцы писанные, в неё, Аньку, уже заочно влюблённые) такой сказочной страной и видится... Куда там нашим современницам Париж со всеми Нью-Йорками вместе взятыми - они их хоть по телеку, а видели, а тут ТУРОВ!!!!

Quote (проходилмимо)

А Мишка уже ввел в Погорынье моду на женские панталоны? - Гламурненько

Не успел пока, но мы надежды не теряем biggrin

Но работали девки и верхом ездили в портах мужских - с Мишкиной подачи, типа формы. Эт было уже описано раньше и Алёнка этому успела удивиться... wink

Quote (проходилмимо)

Как-то сомнительно чтобы Плава, вот так с ходу стала о чем-то подобном беседовать с едва знакомой женщиной.

Плава тут случай особый... Она же себя увидела в Алёнке. Ведь за Простыню пошла спасая семью - будет ещё об этом... Тут её переклинило просто - она её спасти хотела, искренне верила, что спасает, ей про любовь и в голову не пришло - ещё будет время понять, что ошиблась. Она и про беги от сюда сказала на эмоциях - ведь если бы вернуть всё назад сама бы скорее в омут головой кинулась, чем так... Да, она жалеет Простыню, защищает... но она просто очень сильная женщина и мужественная - несёт свой крест. Да, не каждая бы решилась влезть вот так, некоторые бы и наоборот позлорадствовали - вроде, и ты хлебни моего, я терпела, и ты не переломишься... Но не Плава... Словом, тут вот так как-то...

О, quantum est in rebus inane!

Сообщение отредактировал Иринико - Среда, 06.07.2011, 14:14

Сычик

Дата: Среда, 06.07.2011, 16:47 | Сообщение # 15

Полусотник

Группа: Дворяне

Сообщений: 810

Награды: 0

Репутация: 2443

Статус: Оффлайн

Quote (проходилмимо)

Думаю, что все гораздо проще. Анна-старшая из Турова. smile

Сказки-то она маленьким дочкам, скорее всего рассказывала.

Я - ангел. Только жить приходится в мире с дрянной экологией.

Ульфхеднар

Дата: Среда, 06.07.2011, 19:50 | Сообщение # 16

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Ну и я немножко побросаюсь мягкими тапочками с заячьими ушами.

Quote (Сычик)

Анна-старшая из Турова. Сказки-то она маленьким дочкам, скорее всего рассказывала.

Ну она и в Киеве побывала. А еще была бабка Аграфена, которая тоже могла порассказать про житуху городскую. Предположим, она с Анной делилась воспоминаниями да впечатлениями, а мелкая Анька слушала да на ус мотала.

Вот эта фраза по контексту незакончена, не указана мало-мальская конкретика:

Quote (kea)

– Скажи на кухне – я велела. А после обеда… всё равно я тебе обещала провожатую по крепости дать…

Лучше записать так:
Скажи на кухне обед вам с Анькой в горницу отнести – я велела. А после обеда… всё равно я тебе обещала провожатую по крепости дать…
По тексту это проявляется позже, но не виден первоисточник. А так есть и указ, и задача.

Quote (kea)

– И так уже порты на заднице трещат! Чтобы я тебя рядом с кухней и не видела! А ну, пошла на улицу!

Ну да, соглашусь с проходилмимо, с потртами некий перебор получается. А вот я бы этот момент прописал так:
Одежа уже по швам трещит, скоро, чего доброго, опять платья расширять придется. Шиш! Чтобы я тебя рядом с кухней и не видела! А еще раз увижу как ты там отираешься - лично погоню хворостиной вокруг острова заместо обеда! А ну, пошла на улицу!
Заодно Алена косвенно узнает еще об одном наказании нерадивых учеников. Анне внедрять строгость - так этот пункт тоже пригодится. smile

Quote (kea)

– А?... То есть, слушаюсь… – поспешно откликнулась та, не слишком, радуясь вниманию боярыни.

Явно лишняя последняя запятая или можно записать так:
– А?... То есть, слушаюсь… – поспешно откликнулась та, не слишком-то обрадовавшись вниманию боярыни.

Quote (kea)

И замуж за воина – не хочу! Навидалась… Им все бабы и девки только для хозяйства надобны.

Интересно, а кто тогда в Руси 12 века является в глазах Аньки приемлемой альтернативой воинам. Бояре да князья все сплошь воины. Купцы - хрен редьки не слаще. А о тех, кто пониже лучше и не вспоминать, родня не позволит.

Сообщение отредактировал Ульфхеднар - Среда, 06.07.2011, 19:51

kea

Дата: Среда, 06.07.2011, 20:07 | Сообщение # 17

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

Quote (Ульфхеднар)

Ну она и в Киеве побывала

Пардон, но Анна в Киеве не была - только её свекровь.

Quote (Ульфхеднар)

потртами некий перебор получается

Спасибо за идею, подумаем, прикинем... Вот только лексику "Вашей" Анны придётся изменить - "наша" говорить "заместо" и "шиш" не может. smile

Quote (Ульфхеднар)

Интересно, а кто тогда в Руси 12 века является в глазах Аньки приемлемой альтернативой воинам

Не стоит искать логику в истерических выкриках девчонки, которая только мечтала о прекрасном витязе на белом коне... никогда не опускаясь до конкретики... типа, какой породы та лошадь будет, да сколько квадратных метров у того витязя в тереме... Вот ларец с драгоценностями от него в подарок получить - это да-а... но тоже без конкретики. wink

Ну, а лишняя запятая случайно просочилась. Выметем ещё.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

Сообщение отредактировал kea - Среда, 06.07.2011, 20:09

Ротор

Дата: Среда, 06.07.2011, 21:13 | Сообщение # 18

Ближник

Приточник

Группа: Советники

Сообщений: 580

Награды: 1

Репутация: 2089

Статус: Оффлайн

Quote (kea)

Пардон, но Анна в Киеве не была - только её свекровь.

Пардон, побывала в Киеве и не только в нем Книга 6 гл.1. ч.1.

– Да уж, еще какая нездешняя! – Анна выпятила нижнюю губу и сдула волосы со лба. – Дреговические-то девы, по началу, в Ратном тише воды и ниже травы – для них и Ратное большой город, а меня-то из Турова привезли, да свет поначалу повидала: Киев, Переяславль… сам все знаешь. Вот и шипели на меня, да каждая… ужалить норовила! И я тоже, дура молодая, нос до небес драла… пока Добродея, была в Ратном такая мудрая старуха, Царство ей Небесное, в разум не привела. – Анна неожиданно хихикнула. – Так и вспомнила себя тогдашнюю, когда Мишаня купеческих детишек на берегу стращал.

kea

Дата: Четверг, 07.07.2011, 14:51 | Сообщение # 21

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

serGild, мы думали об этом, но уж больно перепуталось обсуждение первых четырёх (а не пяти) глав. Процеживать все сообщения - какое к какой главе относится - это ж сколько времени убить придётся. wacko

А общее течение дискуссии при этом разобьётся и станет непонятным. Разве что вообще ВСЁ обсуждение первых четырёх глав в отдельную тему выделить...

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

kea

Дата: Четверг, 07.07.2011, 17:55 | Сообщение # 25

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

serGild, мы тут посоветовались, и пришли к выводу, что не стоит смешивать в одну кучу все обсуждения: лучше оставить отдельно дискуссии по первым 4-м главам, и текст этих глав, как Вы и сделали, выделить в отдельной теме. А новые главы пусть пока лежат, как есть - каждая отдельно, но с обсуждениями, чтобы не приходилось подолгу искать в другой теме место, о котором идёт речь. Подклеить их к общему файлу и потом можно будет.
Только пометьте, пожалуйста, что там, где текст - пока первые 4 главы.
И спасибо Вам от меня и Иринико за внимание.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

sova

Дата: Четверг, 07.07.2011, 22:02 | Сообщение # 26

Сотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 1052

Награды: 0

Репутация: 2264

Статус: Оффлайн

Долго думала, как бы я в 12 веке свою дочку отправила в академию. Надумала, что в первую очередь дала бы иконку из дома, чтобы на новом месте на образа поставила, в придачу корову или козу как минимум, прялку конечно, ну и по мелочи всего, что на телегу войдет. Иначе бы и не отпустила.
Так по утрам дочка моя в первую голову молится будет, а потом уже строится пойдет. Думаю, в одрине в красном в углу девицы свои иконки вместе выставят. Каждая и своей и всем другим молится будет.

снисхождение, терпимость, лояльность

проходилмимо

Дата: Четверг, 07.07.2011, 22:27 | Сообщение # 27

Полусотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 619

Награды: 1

Репутация: 1496

Статус: Оффлайн

sova в 12 веке, икона, даже маленькая это слишком дорогая вещь. Это сейчас штампуют и иконы и краски и иконописцев. А тогда все это штучный товар. Думаю даже не в каждом доме икона висела. Только в самых богатых.
Да и многие принятые в род Лисовинов девчонки из языческих родов. Пусть они и приняли христианство, однако вряд ли им матери дали бы с собой иконы. Скорее уж оберег какой сунут тайком.
А корова и коза, - это уже приданное. biggrin

Да и мороки с ними больше чем толку от них. Ведь кошт то в Академии и так казенный. А корову надо куда-то ставить, где-то пасти. Доить три раза в день. Что-то с молоком делать, корма на зиму запасать. Тут уж не до учения.
Да и дочек-то своих ратнинские не за тридевять земель отдавали. Михайловское от Ратного в нескольких часах езды. Всегда можно навестить и проведать.

Kathrinander

Дата: Пятница, 08.07.2011, 08:28 | Сообщение # 28

Полусотник

Группа: Советники

Сообщений: 776

Награды: 0

Репутация: 1147

Статус: Оффлайн

Опять же там Ратнинская только одна Млава (ну и сестры Мишки), остальные девчонки куньевские, ни икон ни коз ни коров никто им не дал бы, ибо матери их в распоряжении своем ничего такого не имеют, распоряжается всем Анна, а она и так все что надо было обеспечила. Кстати за Млаву и козу и корову дать вполне могли, в плату за обучение - если Анна посчитала что в хозяйстве крепости у нее коров и коз маловато, а не самой Млаве.

Это возможность подарить сказку, в которую давно никто не верит, но которую втайне от нас жаждут наши сердца.

Старый

Дата: Пятница, 08.07.2011, 20:55 | Сообщение # 30

Воевода

Темник

Группа: Ветераны

Сообщений: 3472

Награды: 0

Репутация: 2533

Статус: Оффлайн

Quote (Ульфхеднар)

Ну да, соглашусь с проходилмимо, с портами некий перебор получается.

Ну ну, не надо ничего изменять, одно только это слово придает всей фразе жизнь.
Попробуйте в иносказательно уничижительной форме сказать человеку о том что жирный как свинья при этом не обидев его и не забудьте что какая ни какая но все таки это девушка. Одной с самого детства твердили что она - ДУРА и что из этого вышло вы уже прочитали.
Алена точно свихнется всяким дурным девкам мозги вправлять.

для того что бы убить дракона - надо стать больше чем дракон

Старый

Дата: Пятница, 08.07.2011, 21:03 | Сообщение # 31

Воевода

Темник

Группа: Ветераны

Сообщений: 3472

Награды: 0

Репутация: 2533

Статус: Оффлайн

покурил, подумал...
Желающие могут просто попробовать в юбке сесть на коня , мужской посадкой. если в повседневном быту юбки хватает то для занятий нужны именно порты, портки, брюки, штаны, то что не будет мешать. Юбка ведь может и зацепиться за стремя и позору тогда девка не оберется, ежели её с неё сдернет.

для того что бы убить дракона - надо стать больше чем дракон

Ульфхеднар

Дата: Суббота, 09.07.2011, 00:29 | Сообщение # 34

Сотник

Витязь

Группа: Наместники

Сообщений: 4881

Награды: 1

Репутация: 5055

Статус: Оффлайн

Quote (Старый)

Попробуйте в иносказательно уничижительной форме сказать человеку о том что жирный как свинья при этом не обидев его и не забудьте что какая ни какая но все таки это девушка.

И учтите, что это говорит не мужчина, а женщина.

Quote (Старый)

если в повседневном быту юбки хватает то для занятий нужны именно порты, портки, брюки, штаны, то что не будет мешать.

Причем одежда несколько свободная, дышащая. Что-то я сомневаюсь, что ходить повседневно девушки могли в тесной, облегающей одежке.

Иринико

Дата: Суббота, 09.07.2011, 14:35 | Сообщение # 35

Княгиня Ирина

Группа: Авторы

Сообщений: 4809

Награды: 0

Репутация: 4380

Статус: Оффлайн

Quote (Ульфхеднар)

Ради красоты девушки могут всё! biggrin

Но если серьёзно, так тогда облегающей тесной и не было. Крой не позволял, а в наиболее проблемных местах - под мышками, в паху вставлялись весьма широкие ластовицы. Подол расширялся клиньями. А мужские порты-портки были вообще очень свободные. По крою нечто вроде штанов для карате. Не точно такие же, но принцип тот. И даже свободней. Видела, шила и мерила - очень удобно. Ноги непринуждённо поднимаются под любым углом, ничего нигде не давит... чтобы они трещали по швам нужно иметь ОЧЕНЬ обширное седалище... но у Млавы с этим как раз всё в порядке... да, и носили две пары - нижние льняные и верхние из шерсти. Зимой тепло. Мишка подсказал Анне идею одевать девок на работу и верховую езду в штаны. Для верховой же езды придётся ещё шить специально отдельные дополнительные порты для девок - с кожаными вставками на заднице и между ног. Это уже мои соображения, наверное, имеет смысл озаботится. Иначе после регулярных тренировок нежные девичьи попки и бёдра станут такой сплошной кровавой мозолью, что ой...

О, quantum est in rebus inane!

serGild

Дата: Суббота, 09.07.2011, 15:30 | Сообщение # 36

Ближник

Книжник

Группа: Советники

Сообщений: 4173

Награды: 0

Репутация: 4063

Статус: Оффлайн

Ну вот, закончил выкладку полезных для дам тем: любовь, семья, дети, учение, поведение - в Древней Руси.
Все - из книги Вадима Долгова БЫТ И НРАВЫ ДРЕВНЕЙ РУСИ
краткие выжимки по темам

Посты снабдил подзаголовками, чтобы легче искать и ориентироваться.
Для понимания Анны и Алены крайне полезно.

kea

Дата: Суббота, 09.07.2011, 22:35 | Сообщение # 37

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

Quote (Старый)

Алена точно свихнется всяким дурным девкам мозги вправлять.

А кто сказал, что будет легко? biggrin

Да и вообще, в этом возрасте все они дурные, так или иначе. У каждой свои тараканы резвятся. Дело Анны с Алёнкой - если уж не заставить их маршировать строем, то хотя бы тормозить на поворотах, чтоб совсем уж крышу не снесло.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

проходилмимо

Дата: Суббота, 09.07.2011, 22:35 | Сообщение # 38

Полусотник

Группа: Ветераны

Сообщений: 619

Награды: 1

Репутация: 1496

Статус: Оффлайн

Quote (Иринико)

Для верховой же езды придётся ещё шить специально отдельные дополнительные порты для девок - с кожаными вставками на заднице и между ног. Это уже мои соображения, наверное, имеет смысл озаботится. Иначе после регулярных тренировок нежные девичьи попки и бёдра станут такой сплошной кровавой мозолью, что ой...

Кстати уже мелькала у меня мысль насчет воздействия верховой езды на нежные девичьи попки.... Помня ощущения собственной задницы, после первых поездок верхом.
Однако боюсь, что от мозолей даже кожаные вставки не спасут. У кавалеристов всякие кожаные вставки делают не как спасение от мозолей. а как спасение штанов от протирания об седло.

kea

Дата: Суббота, 09.07.2011, 22:40 | Сообщение # 39

Княгиня Елена

Группа: Авторы

Сообщений: 5393

Награды: 0

Репутация: 3154

Статус: Оффлайн

Quote (проходилмимо)

Однако боюсь, что от мозолей даже кожаные вставки не спасут.

Ну так мы же не будем из девушек готовить лихих кавалеристов, способных, не морщась, проводить в седле круглые сутки.
Ну, и, повторяю - а кто сказал, что будет легко? wink

Ничего, притерпятся... Наставницы проследят, а чтобы совсем уж жёстких мозолей не было, есть баня со всеми прилагающимися к ней косметическими процедурами. Но об этом - тс-с-с... в следующей главе.

Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на халтуру.

Сообщение отредактировал kea - Суббота, 09.07.2011, 22:41