Так в то время это глушь несусветная, Хель практически (откуда и название региона), Эриксгата через нее даже не проходила, т.е в утверждении короля, даже в составе более крупной единицы не участвовали, только корабли в ледунг выставляли в составе общего ополчения

Между тем Эрик, добравшись на корабле до Русции, далее продолжил свой путь по суше и, пройдя бóльшую часть стран на Востоке, пришёл в Визáнтий. Император не решился впустить его в город, думая, что паломничество короля лишь предлог, за которым таится недобрый замысел, а потому повелел данам встать лагерем у городских стен, где он и оказал им гостеприимство. Даны, [находившиеся на службе у императора и] бывшие в числе тех, кто пользовался наибольшим его расположением, тоже оказались среди подозреваемых, так как он опасался, что ‘король из их собственной страны будет пользоваться у них большим уважением, чем тот, кому они служат лишь за деньги’. Дело в том, что среди прочих воинов, несущих службу в Константинополе-граде, те, что говорят на языке данов, занимают первое место, и ‘именно им тамошний государь чаще всего доверяет охранять свою жизнь в качестве своей личной стражи’.

Тем временем те из данов, кто служил в греческом войске, явились к императору и обратились к нему с просьбой разрешить им встретиться со своим королём и поприветствовать его. Император разрешил им, но при этом велел делать это небольшими группами, чтобы в случае, если король данов захочет переманить их к себе, не потерять всех своих воинов сразу. Чтобы знать, о чём они будут говорить с Эриком, император приставил к ним людей, знавших как датский, так и греческий языки. После того как воины поприветствовали своего короля, он предложил им сесть и, взяв слово, сказал, что даны, состоящие на воинской службе у греков, благодаря своей доблести с давних пор пользуются у них наивысшим почётом и несмотря на то, что в этой стране они являются иноземцами, в их руках находится власть над теми, для кого эта страна является родной, так что здесь на чужбине они более счастливы, чем у себя на Родине. К тому же благодаря верности данов им доверено охранять жизнь императора, но это предпочтение — заслуга не столько их собственной доблести, сколько тех, кто служил в греческом войске прежде них. Поэтому им следует всячески стремиться вести трезвую жизнь и не предаваться пьянству, поскольку лишь тогда они смогут нести свою службу наилучшим образом, когда ‘откажутся от вина’ и не станут давать своему государю повод для беспокойства. Если же они перестанут придерживаться ‘правил умеренности’, то их ратный дух ослабнет, а стремление к сварам, напротив, станет сильнее. Когда же они в конце концов вернутся к себе на Родину, он обещал наградить их за верную службу, а друзьям и родственникам тех, кто, ‘доблестно сражаясь, испустит свой дух в бою’, оказать всевозможные почести. С этими и подобными словами обращался он к ним, призывая их верой и правдой служить Греции.

Когда император узнал обо всём этом от приставленных им [к этим воинам] людей, он объявил, что, видимо, напрасно считается, что греки превосходят своей мудростью все прочие народы, ведь они усомнились в честности государя, чьи подданные столько раз доказывали им своё неприятие лжи. О честности короля можно судить по великолепным образцам твёрдости и постоянства, которые демонстрируют простые воины [из этой страны]. Теперь, когда он понял, что королём действительно двигала любовь к Богу, а не коварство, он приказал украсить город, расстелить на улицах ковры, после чего ‘почтительно взял его своей десницей за руку’ и, словно триумфатора, под общее ликование отвёл в свою курию и дворецa...

После того, подарив императору [на прощание] несколько военных кораблейa со [всеми необходимыми] припасами, Эрик отбыл на Кипр. Там король заболел лихорадкой и, почувствовав, что смерть его близка, приказал похоронить его близ самого знаменитого города на Кипре...

Когда Сигурд конунг подходил к Миклагарду, он плыл близко к берегу. А по берегу там вплотную стоят города, замки и деревни. И с берега были видны надутые паруса, и так как между ними не было пробелов, они выглядели как одна сплошная стена. Весь народ стоял на берегу, чтобы посмотреть, как подплывает Сигурд конунг.

Кирьялакс кейсар (кир Алексей, кесарь), узнав о приезде Сигурда конунга, велел открыть те ворота Миклагарда, которые называются Золотыми. В эти ворота въезжает кейсар в Миклагард, когда он долго отсутствовал и возвращается с победой. Кейсар велел устелить коврами все улицы города от Золотых Ворот до Лактьярнира. Там самые великолепные палаты кейсара.

Сигурд конунг сказал своим людям, чтобы они въезжали в город горделиво и делали вид, что не замечают всего того нового для них, что они там увидят. Они так и сделали. Сигурд конунг и все его люди въехали в Миклагард с большим великолепием и направились в самые роскошные палаты, где все было приготовлено для их приема. Сигурд конунг оставался там некоторое время.

Затем Кирьялакс послал к нему людей и велел спросить, хочет ли он получить от кейсара шесть скиппундов золота или он предпочитает, чтобы кейсар велел устроить для него игры, которые обычно по его повелению устраивались на Падрейме. Сигурд конунг выбрал игры, и посланцы сказали, что эти игры стоят кейсару не меньше, чем то золото. Тогда кейсар велел устроить игры, и их сыграли, как было в обычае, но на этот раз исход игр был благоприятен для кейсара. Жене кейсара принадлежит половина участвующих в играх, и во всех играх ее люди соревнуются с людьми кейсара. И греки говорят, что если кейсар выиграет больше игр на Падрейме, чем его жена, то он одержит победу, когда отправится в поход.

Затем Сигурд конунг собрался в обратный путь. Он отдал кейсару все свои корабли, а на корабле, которым управлял конунг, была позолоченная голова. Эти корабли были поставлены в Церкви Петра.

Кирьялакс кейсар подарил Сигурду конунгу много лошадей и дал ему провожатых по всей своей стране. Сигурд конунг уехал из Миклагарда, но очень многие из его людей остались там и стали наемниками...

В общем вполне себе успешные конкуренты роду нашего Эймунда, сумевшие на время выдавить его из страны.