Интервью - Красницкий Евгений. Форум сайта

Интервью

Вестник

Дата: Понедельник, 04.04.2011, 20:15 | Сообщение # 1

Воевода

Администратор

Группа: Ветераны

Сообщений: 2778

Награды: 0

Репутация: 866

Статус: Оффлайн

Размещаю интервью с сайта Мир фантастики

после обсуждения ответы
КЕСа добавлю к теме вопросы автору

Не просто «стрелялки»
Беседа с авторами серии «Фантастический боевик»

Книжная серия «Фантастический боевик» родилась в начале 1990-х годов как ответ на потребности читателей вкусить совсем ещё недавно запретный плод зарубежной остросюжетной фантастики. Время показало: отечественные авторы тоже способны создавать причудливые миры и героев, которым не страшны огонь, вода и медные трубы. О прошлых, нынешних и будущих книгах ведущих авторов серии — сегодняшняя беседа.

Люди интересней, чем космолёты и инопланетяне...
Казак в аду

Фантастические боевики пользуются постоянным спросом у читательской аудитории. Почему сейчас востребованы именно они, а не «настоящая» научная фантастика, как это было раньше?

Андрей Белянин: Изменился мир вокруг нас, ничто не вечно. В прогресс науки уже мало кто верит, техника на годы опередила самые смелые проекты фантастов, а физическая сила всё так же на высоте. Не хочется думать, что мы возвращаемся к первобытным временам... Скорее читатель соскучился по сильным эмоциям и настоящим страстям. Мне тоже интересней люди, чем космолёты и инопланетяне.

Артём Каменистый: Эпоха открытий завершилась. Раньше человек чуть ли не каждый день поднимался выше, летел дальше, нырял глубже. Перелёт через Северный полюс был сенсацией, попытка пройти по Северному морскому пути превращалась в героический эпос. А первый спутник или первый человек в космосе? Дети мечтали стать космонавтами, а не банкирами. На этом фоне очень удачно смотрелась «чистая» НФ. Эта эпоха осталась в прошлом. На дворе 2010 год, а человек всё ещё не добрался до Марса. Скажи это мальчишкам, которые мечтали о космосе, — не поверили бы. Но человек не перестал читать, а вкусы у публики поменялись не столь уж революционно. Вместо описаний принципов работы гипердвигателя сейчас можно ознакомиться с тактико-техническими характеристиками модернизированного танка Т-34 в «альтернативке» или принципами стихийной магии в фэнтези. Фантастический боевик — это условность, пёстрая смесь разных жанров на любой вкус. Оттого и спрос.
Это наш дом

Павел Корнев: Лично мне, как читателю со стажем, в первую очередь нравятся интересные книги. Жанровые рамки, конечно, играют роль в выборе произведения, но грань между фантастикой и фэнтези столь условна, что в расчёт может не приниматься. Тем более что применительно к большинству представителей русскоязычной жанровой прозы аббревиатура НФ расшифровывается скорее не как «научная фантастика», а как «не фэнтези». Разница лишь в декорациях. А с «настоящей» научной фантастикой всё намного сложнее, и наблюдающийся кризис вызван рядом причин, в первую очередь тем, что этот жанр должен идти на шаг впереди науки. Но сейчас научные исследования носят узкоспециализированный характер, а потому слишком сложны для понимания обывателя. Соответственно, либо книга действительно относится к НФ и не очень интересна простому читателю, либо за НФ выдаются произведения, «научная» часть которых соответствует в лучшем случае университетской программе, разбавленной почерпнутыми из интернета сведениями. В сухом остатке: настоящую научную фантастику читать непросто, ещё сложнее написать её.

Евгений Красницкий: Если рассматривать «настоящую» НФ как способ популяризации в увлекательной форме серьёзных знаний, то ответ на этот вопрос дать довольно легко: изменились потребности читателей, если угодно, социальный заказ на содержание «информационного слоя» жанра «фантастический боевик». Причём заказ этот напрямую связан с теми условиями, в которых живут читатели, с настроениями, царящими в обществе. Касается это всей фантастики вообще.

На рубеже XX века — во времена Жюля Верна, Герберта Уэллса, Конан Дойля — основы сюжетов, как правило, базировались на настроении и идеологии великих географических открытий, освоения новых земель, несении пресловутого «бремени белого человека», выражавшегося в самых различных формах — от величайшего гуманизма до жесточайших колониальных захватов. Разумеется, и тогда было много ширпотреба, но всё, что печаталось, так или иначе соответствовало потребностям читающей публики.

Грянули величайшие потрясения — войны и революции, и родилась толстовская «Аэлита». Пролетарская революция на Марсе! Что это, как не фантастическая форма идеи мировой революции? Беляевские «Человек-амфибия» и «Ариэль» — не только увлекательные сюжеты, но и мотив национально-освободительной борьбы. Таков был социальный заказ и потребности массового читателя СССР. Был и иной «информационный слой» — произведения, например, Александра Грина, романтическая фантастика как антитеза нравственным императивам периода индустриализации.

А если сдвинуться по шкале времени ещё на треть века... В умах читателей царит соперничество между «физиками и лириками», и первые вроде побеждают. Фантастика доносит до публики сложнейшие проблемы современной науки, но какой нравственный заряд они несут в себе! Споры о праве на ошибку, о границах дозволенности научного эксперимента, об ответственности исследователя. И всё это на фоне распространения идеологии строительства светлого коммунистического будущего. Казалось бы, где здесь место фантастическому боевику? Но «Трудно быть богом», «Хищные вещи века», «Попытка к бегству» братьев Стругацких — разве это не боевики, и разве не романтическая фантастика, и разве здесь нет места «серьёзной» науке?

Ещё треть века — снова социальные потрясения, снова бой «романтики и прагматизма». На читателей обрушился вал зарубежной фантастики в жанрах и формах, ранее основной массе недоступных. От прямого подражания западным образцам отечественные авторы достаточно быстро перешли к созданию специфически российских произведений.

И каков же социальный заказ теперь, на какие вопросы ищет ответы читатель фантастики вообще и фантастических боевиков, в частности? На мой взгляд, в списке этих вопросов выделяются: «Что же с нами произошло? Могло ли быть иначе? А если могло, то как?». Отсюда и популярность альтернативной истории.

Ныне мы наблюдаем серьёзную метаморфозу, происходящую с героями из серии «наши там». Исчезает десантник-мордобоец, который только и делает, что «колет, рубит, режет», и на смену ему приходит профессионал, который прежде всего думает. Как правило, он не чужд науки управления. Но даже если герой химик-физик-инженер, способный двинуть рекордными темпами технический прогресс, то теперь он уже не вооружает средневековых воинов автоматическим оружием, и не строит в каменном веке из подручных материалов космический корабль, а решает прежде всего управленческие задачи.

Так что фантастический боевик, «увлекательное чтиво», даёт возможность заложить в «информационный слой» элементы «настоящей» НФ на основе, наиболее актуальной и востребованной думающей частью общества.

Андрей Круз: Думаю, что сейчас сама наука в тупике. Научная фантастика, как мне кажется, вознеслась на волне освоения космоса, когда ждали городов на Луне и яблонь на Марсе. А теперь всё увяло: космос выродился в спутники связи и МКС. Других столь же наглядных технических и научных прорывов не видно.

Анджей Ясинский: На мой взгляд, данная ситуация — это побег от действительности. Многим людям по тем или иным причинам не нравится современная действительность. У нас произошёл резкий переход от имперского сознания к мироощущению третьесортной страны, в Америке — террористическая истерия, в Европе — националистические проблемы. Всё это ведёт к накоплению негатива, который среднестатистический человек, не склонный к нарушению закона, способен выплеснуть и пережить только в фантастическом мире, где добро с кулаками, и можно вовсю поработать мечом, бластером, магией, поставить зло на колени и покарать его. Научная же фантастика предназначена для другого и воспринимается лучше, когда у человека отсутствуют житейские проблемы, когда он окунается в книгу не для того, чтобы сбросить напряжение, а чтобы подумать. Например, об устройстве мира.

Не всё так плохо, как может показаться. Научная фантастика не погибла, просто она изменилась. Другие времена — новые проблемы и, соответственно, иные пути их решения. Читатель современной фантастики жаждет не только хлеба и зрелищ, он продолжает искать в книгах ответы на те вопросы, которые будоражат ум и щекочут нервы. А значит — это не только развлечение, но и работа мысли.
Андрей Белянин
Белянин

Вы прославились юмористической фантастикой, однако ваши книги выходят в сериях с приставкой «боевик». Произвол издателей, использующих «звёздное имя»? Или некоторые книги вы пишете изначально как боевую фантастику?

Понятия не имею. Мне просто нравится писать книги, это и кайф, и жизненная необходимость. Я редко задумываюсь над тем, должен ли герой больше шутить или драться. А уж под какой обложкой, в какой серии издательство книгу выпустит — вопрос второстепенный.
Артём Каменистый
Каменистый

У мужчин-писателей главные герои, как правило, мужчины, а у женщин-авторов — женщины. В одном из ваших циклов герой — женщина. Не трудновато ли было вживаться в чуждую психологию?

Абсолютно не трудно — я попросту не вживался. Изначально герой был мужчиной. Примерно на последней трети книги мне пришло в голову, что женщина на этой роли смотрелась бы удачнее. Я просто немного переделал текст, не трогая сюжет и не вдаваясь во внутренние переживания героини. Учитывая, что в последней трети пол героя был уже не столь важен, а для тонкостей женской души не осталось места, всё прошло без сложностей. А вот вторая книга заставила меня пожалеть о своём решении — мужчина бы смотрелся удачнее.
Достижение справедливости в отдельно взятом мире

Ваши произведения обычно находятся на стыке нескольких жанров. Но считаете ли вы себя авторами фантастических боевиков? И что для вас такое — фантастический боевик?

Андрей Белянин: Думаю, что чистого фантастического боевика я так ни разу и не написал. Для меня это погони, стрельба, герои, новые миры, борьба за справедливость. В этом плане более показательны книги Злотникова или Круза.

Артём Каменистый: В боевике внешнего гораздо больше, чем внутреннего, — должны доминировать действия, а не рассуждения и описания. Раз пишу именно так, то я действительно автор фантастических боевиков.

Павел Корнев: Если принимать термин «фантастический боевик» за некоторую жанровую надстройку, объединяющую соответствующие определённым критериям произведения, то — да, мои книги можно причислить к ФБ. На мой взгляд, сюда относятся те произведения, где происходящее в условиях некоей «нереальности» действие занимает сопоставимое место с внутренними переживаниями героев и сюжетными хитросплетениями. Соответственно, и особых отличий ФБ от «просто фантастики» не существует.

Евгений Красницкий: Элементы фантастического боевика в моих книгах присутствуют, и тому есть несколько причин. Во-первых, время, в котором живёт мой герой, — жизнь воинского сословия средневековья вообще была одним сплошным боевиком. Во-вторых, ФБ — увлекательное чтиво, и «информационный слой» в этом жанре не лезет в глаза читателю, действуя зачастую по принципу «двадцать пятого кадра». В-третьих, динамика, свойственная жанру, позволяет сократить временную дистанцию между причиной и следствием, давая писателю возможность наглядно показать, как взаимосвязаны между собой мотивации, поступки и результаты действий героев. Ну и в-четвёртых, я сам как читатель люблю фантастический боевик, а потому это не могло не сказаться на моих книгах.

Андрей Круз: Для меня фантастический боевик — это произведение, в котором изначальные условия мира выдуманы. «Давайте будет вот так! Что получится?» А дальше в фантастических условиях начинают действовать обычные, совсем не фантастические люди, руководствующиеся нормальной логикой.

Анджей Ясинский: Я не считаю себя автором фантастических боевиков. По сути у меня пока одно произведение, и «боевая» часть там присутствует, поскольку этого требует описываемый мир. Я считаю свою книгу производственным романом о магии. Фэнтезийная составляющая — лишь оболочка. Для меня особых отличий ФБ от остальной фантастики нет. Всё-таки боевая часть и всё, что вокруг неё крутится, — только средство достижения главным героем основной цели. Просто цели в боевиках обычно более приземлённые, нежели в НФ.

Авторы по-разному смотрят на жанр фантастического боевика, но все склоняются к тому, что экшен — лишь один из признаков остросюжетного произведения, который не даёт читателю скучать. За ширмой погонь, драк и перестрелок открывается жизнь, которая близка обычному читателю и заставляет его неотрывно следить за сюжетными перипетиями и действиями героев.
Павел Корнев
Корнев

Считаете ли вы свои «боевые» книги лишь «развлекухой» или пытаетесь привнести в них воспитательный элемент?

Как в каждой шутке есть только доля шутки, так и в развлекательной литературе вполне может содержаться второй план. Другое дело, замечает ли его читатель и интересен ли он ему. Если замечает и интересен — это большой плюс книге. А вот к пропаганде и навязыванию автором своей точки зрения я как читатель отношусь крайне отрицательно.
«Больше кулаки — больше добра»

В ваших книгах много экшена, герои не только рассуждают, но и действуют, причём порой для достижения своих целей переходят всякие границы. Мир так устроен, что иначе действовать нельзя? Добро должно быть с кулаками? И чем они увесистее, тем добро добрее?

Андрей Белянин: Какие границы? Я вроде о маньяках, тиранах, закоренелых преступниках, нарушающих все мыслимые, человеческие и божеские законы, не писал. Конечно, бывает, когда у героя есть возможности отступить и вернуться, предать и снова быть верным, послужить злу, а потом оказаться в белом, но это вряд ли... Мир редко так удобно поделён на два цвета. И хотя кулаки отнюдь не измеритель «доброты» добра, но попробуйте прожить без них? У меня не получилось...

Артём Каменистый: Нет, не обязательно. Имеется немало примеров ненасильственных побед над сильными противниками. Просто в этих эпизодах я не нашёл для героев другого выхода, но это не означает, что его не было.

Павел Корнев: Мои герои «всякие» границы не переходят. У каждого из них есть черта, за которую он не переступит ни при каких обстоятельствах, пусть это и не всегда очевидно читателю. А насчёт добра с кулаками — каждый решает сам. Именно поэтому действия вымышленных персонажей либо вызывают одобрение, либо отторжение.

Евгений Красницкий: Вопрос «должно ли добро быть с кулаками» для меня не стоит. Кулаки есть, это данность, такова сущность человека. Вопрос в том, чему эти кулаки служат — добру или злу, и как отличить первое от второго? В чём цель применения кулаков? Оправдывает ли она средства? Так вот, достижение цели требует от дееспособного индивидуума или сообщества применения всех доступных им средств. А приемлемыми эти средства делает мораль отдельного человека или идеология сообщества. Для одних и пощёчина неприемлема, а для других ядерная бомбардировка в порядке вещей. Каждый решает сам.

Андрей Круз: «Больше кулаки — больше добра». Это я одного своего персонажа процитировал, правда, в шутку. Добро без кулаков нежизнеспособно, как «ботаник» среди гопников. Оно получит кулаками от зла, будет плакать и жаловаться. А если оно с кулаками, то плакать придётся злу. Разве плохо?

Анджей Ясинский: Скорее всё дело в устройстве описываемого мира. Легко быть добрым, когда знаешь, что никто не рискнёт на тебя напасть, убить твоих родных, и вообще боится тебя. Если нет эффективной законной сдерживающей зло силы, за эту функцию берутся простые люди. Вынужденно.

Получается, что добро без кулаков и не добро вовсе, хоть их величина и не является мерилом силы. Здесь действует золотое правило нравственности: «Не поступай по отношению к другим так, как ты не хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе». И если зло не внимает уговорам, значит, само напросилось.
Евгений Красницкий
Красницкий

Вы подробно описываете искусство манипулирования людьми. Откуда такие познания?

Я серьёзно занимался наукой управления, даже получил диплом о высшем образовании по специальности «Государственное и муниципальное управление». Ещё я шесть лет руководил социологической лабораторией. Куда же тут без психологии?
Удачная мысль по графику не созреет

Когда вы пишете роман, сразу представляете его как законченное произведение или вами управляют герои, которые могут такого натворить, что самому интересно становится? И сколько в этих героях ваших собственных чёрточек? Или им присущи черты других людей?

Андрей Белянин: Нет, я редко вижу весь роман целиком. Герои, бывает, и диктуют своё, но мы с ними как-то находим общий язык. Главное — не быть безучастным наблюдателем в момент рождения книги. Поэтому мои черты есть в каждом герое, как положительные, так и отрицательные. Но чаще я почти полностью списываю внешность, характер, манеру речи и поведения со своих знакомых. Друзей это радует, врагов — бесит.

Артём Каменистый: Пытался писать книги по предварительно составленной схеме. Даже норму назначал, сколько именно в день надо написать. В итоге выходила ерунда, и всё шло под нож — погибло немало мегабайтов текста. Так что большей частью импровизирую в рамках смутного замысла. Когда есть что писать — пишу, когда дело начинает идти туго — не пишу. Удачная мысль по графику не созреет. Каждый автор в придуманных героев вкладывает, как минимум, свои знания, и я не исключение. Говорить о том, что свои черты идут туда же, не могу — слишком разные герои. Может, кто-то действительно пишет «с себя», но не в моём случае. А вот черты знакомых и друзей использую охотно. Иногда даже факты биографии и реальные имена оставляю.

Павел Корнев: Есть общая идея того, что в произведении должно быть. Грубо говоря, сначала возникают отправная точка и финал. Соответственно, и возможности для «самовыражения» у персонажей достаточно ограниченные и, в основном, не выходящие за рамки сюжета. Но бывает, конечно, всякое. А герои в большинстве своём — образы собирательные. Реальные прототипы есть у единиц, да и у тех черты характера сильно искажены.

Евгений Красницкий: Да, герои управляют мной. Однажды создав характер персонажа или описав некие обстоятельства, я уже не могу пойти против них, но это не спасает меня от сюрпризов. Например, пятая книга из серии «Отрок» — «Стезя и место» — мной вообще не планировалась, но написалась. И никуда я от этого деться не смог.

Андрей Круз: Я всегда составляю план романа, правда, не всегда ему следую, потому что когда погружаешься в подробности, то зачастую понимаешь: герой так не поступит. Он может поступить иначе, а не так, как это было написано в плане. И тогда приходится перестраиваться на ходу и смотреть, куда кривая выведет. Кое-что в героях есть от меня, в некоторых много, в других мало, в Крамцове из «Эпохи мёртвых» вообще ничего нет. Есть реальные люди, есть «составные», из нескольких существующих людей, а есть выдуманные с нуля.

Анджей Ясинский: У меня ещё не выработался системный подход к написанию книг, так как я начинающий автор. И сразу принять за основу то, как советуют писать маститые авторы, у меня не получается, просто пропадает интерес или топчусь на одном месте. Это в моём понимании уже не творчество, а ремесло — создать каркас и спокойно наращивать на него мышцы. Я понимаю, что не во всём прав, но на данный момент мною это воспринимается именно так. Поэтому я задаю своему воображению желаемый вектор, сажусь за клавиатуру и... получается то, что получается. Моих знакомых среди придуманных персонажей нет, разве что характеры, и то в малой степени. Себя я ассоциирую совсем чуть-чуть с главным героем произведений из цикла «Ник».

Нелегко быть писателем — сочинил сюжет, придумал героев, начал писать, и вдруг на первых же страницах всё идёт не так, как планировалось изначально. Но бросать нельзя — пишешь дальше, и к своему удивлению замечаешь, что получается не слезливая мелодрама на фоне пасторального пейзажа, а настоящий фантастический боевик.
Андрей Круз
Андрей Круз

Вы уделяете большое внимание описанию различных видов оружия, его специфике, устройству. В то же время ваши персонажи часто характеризуются буквально двумя предложениями, как будто основным в тандеме «человек-ружьё» служит именно последнее. Считаете, для боевика этого достаточно?

В описываемых ситуациях никому не важен глубокий внутренний мир героя и то, что творится в его прекрасной душе. В этот момент он должен выполнять свою задачу, то есть быть бездушной, но аккуратной половиной этого самого тандема. В свободное время мои герои тоже думают о задаче, о том, как её лучше выполнить, они планируют и тренируются, и опять для их богатого духовного мира совсем не остаётся места.
Идеальных злодеев не бывает

Ваши герои смелы, честны, сильны, умны, обладают огромной харизмой, могут повести за собой других. Просто идеал! А каков должен быть образ идеального злодея, чтобы он мог конкурировать с ультраположительным персонажем?

Андрей Белянин: Нет такого. Все обычно наделяют главного злодея большим умом, силой, властью. Наверное, это правильно. Но в моём понимании человек, ставший Злодеем с большой буквы, непроходимо глуп! Глупо убивать, жечь, насиловать, подчинять, унижать и оскорблять других. Не ведёт это никуда, кроме тьмы. Поэтому любой идеальный злодей всегда будет проигрывать самому беспомощному герою. Это даже не человеческий закон, это нечто свыше, предрешённое до нас.

Артём Каменистый: Он должен быть ещё положительнее, чем ультраположительный персонаж. Естественно, внешне. Лучший удар — неожиданный удар: никто не будет ждать неприятностей от столь милого человека. Авторы и сценаристы это, кстати, давно используют. Вспомните хотя бы «Звёздные войны» — императора Палпатина на заре его злодейской карьеры. Он мало похож на лисицу Крылова, его противники не вороны, а приз не сыр, но методы-то одинаковые.

Павел Корнев: «Ваши герои смелы, честны, сильны...» — это точно не про моих героев. А на фоне ультраположительного протагониста будет выигрышно смотреться любой вменяемый злодей, если он, разумеется, не одержим абстрактным стремлением уничтожить мир, не больной на голову маньяк и не «кушает на завтрак маленьких детей».

Евгений Красницкий: Идеальных героев в моих текстах, кажется, нет. Каждый персонаж совершает ошибки или глупости, каждый руководствуется не только высоконравственными принципами, но и заблуждениями, предвзятостью, упрямством — следствием жизненного опыта или недостаточной информированности. Так же не может существовать и идеального злодея, в котором абсолютно всё плохо. В каждом живом человеке существует некий баланс добра и зла, и дело только в том, что в его характере и поведении превалирует.

Андрей Круз: Он должен быть умным, смелым и решительным, не бояться поступков.

Анджей Ясинский: Проблема в том, что, на мой взгляд, идеальных злодеев не бывает. Вернее, они бывают, но если о них писать, то это будет не слишком интересно. А чтобы было интересно, то злодей должен быть «серым», то есть в нём должно сочетаться и хорошее, и плохое. Вот только последнее обычно побеждает.

Злодеи действительно порой получаются интереснее и симпатичнее положительных персонажей. В этом их задача и состоит — показать себя во всей «отрицательной красе». А не было бы умных и хитрых злодеев, чем бы тогда занимались герои, от кого бы они тогда спасали мир, и о чём тогда бы рассказывали в своих книгах фантасты?
Анджей Ясинский
Анджей Ясинский

Вы пришли в литературу из сферы информационных технологий. В аннотации к одному из своих произведений написали, что целью было — убить «муза». Добились своего?

К сожалению, пока нет. Однако мой «муз» стал более спокойным: он уже не требует писать ради писанины и что попало. Кажется, он растёт вместе со мной.
«Национальная черта» — исторический оптимизм

Есть ли у отечественного фантастического боевика особые «национальные черты», которые отличают его от западного экшена?

Андрей Белянин: Мне кажется, нет. Разве только что наши герои ФБ скучно ругаются матом, а западные на свой, более колоритный манер.

Артём Каменистый: На Западе принято во главу угла ставить внутреннее развитие героя. Если персонаж в процессе чтения эволюционирует как личность, у книги хорошие шансы. У нас вообще не просматривается какая-нибудь общая тенденция. Если не считать тенденцией появления большого числа русских героев с западными именами. Наш читатель настороженно воспринимает такие книги отечественных авторов. Да и «русский характер» у западных авторов, естественно, не встретишь.

Павел Корнев: Возможно, наш фантастический боевик «бессмысленней и беспощадней».

Евгений Красницкий: На мой взгляд, отличия есть, и довольно существенные. Главная «национальная черта» отечественного ФБ — исторический оптимизм. Она настолько сильна, что проявляется даже в таком «пессимистическом» жанре, как антиутопия. Как сказал один из персонажей Алексея Толстого: «Уезд от нас останется, и оттуда пойдёт русская земля!». Вторая специфическая черта — «имперская идея» и превалирование государственных интересов над либеральными ценностями.

Андрей Круз: Мне трудно обобщать, я вообще читаю очень мало фантастики. Есть, пожалуй, как в книгах из любой страны именно национальные черты.

Анджей Ясинский: Думаю, наши книги просто легче воспринимать из-за того, что их пишут писатели одного с нами менталитета. Оттого и мельчайшие намёки на действительность находят большее понимание и отклик. В зарубежной литературе такие моменты можно просто упустить, в особенности если плохо знаешь ту реальность, к которой принадлежит автор.

Бессмысленный и беспощадный, оптимистичный и насыщенный ругательствами, — в отечественном фантастическом боевике, как в зеркале, отразились те характерные особенности, которые составляют нашу жизнь. Без них остросюжетные произведения превратились бы просто в книги из серии «ни уму, ни сердцу».
Я не расстаюсь с главным героем

Поделитесь творческими планами.

Андрей Белянин: Работать, пока жив и что-то диктуется сверху. Сейчас пишу продолжение приключений хорунжего Ильи Иловайского и новый совместный проект «Детектив из Мокрых Псов» с Галиной Чёрной. А вот строить планы, загадывать, ставить сроки и выполнять намеченное с перевыполнением — пока никак не получается.

Артём Каменистый: Так как писать по схемам и планам мне не удаётся, то поделиться особо нечем. Точно могу сказать одно: в ближайшее время от жанра не откажусь. Сейчас пишу новую книгу, думаю, она станет первой в цикле.

Павел Корнев: Вскоре планирую отправить в издательство пятую книгу из цикла «Приграничье». В более отдалённой перспективе собираюсь расширить мир рассказа «Инквизитор» и засесть за продолжение приключений Кейна.

Евгений Красницкий: «Отрок» закончился, но я не расстаюсь с главным героем, читатели снова встретятся с ним в серии «Сотник». Есть другие интересные планы, но говорить об этом ещё рано.

Андрей Круз: Сейчас дописываю заключительную часть трилогии «Я еду домой!», параллельно пишу другое произведение, уже наполовину закончил новый роман «Рейтар». Это будет однотомник — история, случившаяся в мире, возродившемся после большой войны и уже успевшем обрести новый облик. Но ничто не бывает постоянно, подспудно копятся новые силы, зреют новые конфликты, облик меняется, а в человеческой природе всё остается, как раньше...

Анджей Ясинский: Пока у меня один план — закончить эпопею с Ником.

Авторы серии «Фантастический боевик» не перестают удивлять. Как любое закулисье, литературная деятельность хранит немало интересного, неожиданного и захватывающего. Можно только догадываться, что из личного опыта автора найдёт отражение на страницах его следующих произведений и что заставит нас отложить все дела и погрузить в чтение.
Слово редактора

На вопросы отвечает главный редактор издательства «Альфа-книга» Владимир Маршавин

Как родилась идея серии «Фантастический боевик»? В чём была её «фишка», какая-то оригинальная концепция?

Серия появилась в 1992 году, и основой её стала зарубежная остросюжетная фантастика. Фишка была в том, что с этим жанром наш читатель был тогда почти не знаком, а если и был, то скорее по кинофильмам. Собственно, и название серии пришло с обложек видеокассет. Шли годы.... О существовании этого жанра узнали не только российские читатели, но и наши писатели. Они в жёсткой конкурентной борьбе немалой кровью на своей территории победили зарубежных коллег, и теперь основа серии — отечественная остросюжетная фантастика.

По каким критериям отбираются авторы для серии?

Авторов отбирает не издательство, а читатели. В серии есть постоянные авторы, уже прошедшие читательский отбор, и регулярно появляются новые молодые перспективные — с нашей точки зрения. Если они оправдывают надежды и находят своего читателя, то также становятся постоянными.

Некоторые книги серии (произведения Белянина, к примеру, или Красницкого) довольно проблематично отнести к «боевику». Что такое «боевик» в понимании редактора серии?

К понятию «фантастический боевик» в издательстве относятся без фанатизма, минимальная норма пролитой на страницах книги крови не установлена. Рамки серии всегда были широки, а для хороших писателей — ещё шире. Фантастический боевик — это фантастика с динамичным увлекательным сюжетом, не позволяющим отрываться от чтения, и героями, с которыми жалко расставаться. Что касается произведений Белянина и Красницкого, то все формальные признаки боевика в них налицо: решительные герои, противостоящие им злодеи, драки, погони, сражения. Всё на месте, никаких проблем.

http://www.mirf.ru/Articles/art4334.htm

Красницкий Евгений. Форум. Новые сообщения.

Namejs

Дата: Вторник, 13.03.2012, 08:03 | Сообщение # 2

Ближник

Хранитель

Группа: Огнищане

Сообщений: 2822

Награды: 0

Репутация: 3424

Статус: Оффлайн

Новости/обзоры

09 марта 2012
Персоны&Темы: Евгений Красницкий

Красницкий Евгений Сергеевич

Необычное "управленческое фэнтези", органично сочетающее традиции Древней Руси и принципы современной экономической науки. С каждой книгой Отрок (Михаил Лисовин) решает все более глобальные проблемы. Но вместе с ростом его возможностей (в первую очередь – числа сподвижников), возрастают и силы недругов. Нелегко быть в ответе за всех…
Беседовал Алекс Громов.

Содержание:

Интервью с Евгением Красницким
Рецензии на книги Евгения Красницкого
Отрывки из книг Евгения Красницкого

Интервью

1. В ваших произведениях часто даже отрицательные персонажи выглядят жертвами обстоятельств - вы считаете, что человек по своей природе не может изначально тяготеть ко злу?

Кроме "абсолютного зла" (в понимании которого вовсе нет единства), существует еще и "зло относительное": что для одних – добро, то для других – зло. Например, для викингов или степняков-кочевников удачный набег и богатая добыча считались несомненным добром, и совесть их по этому поводу не мучила. Для тех же, кого они убивали, грабили и уводили в рабство, это было несомненным злом. Человек по своей природе "изначально тяготеет" к тому, что окружающие считают добром, как правило, совершенно не задумываясь о том, что это "добро" для кого-то оборачивается злом. В современном мире, с развитием технологий манипуляции массовым сознанием, в умах миллионов людей черное запросто превращается в белое, а зло в добро. Впрочем, эти технологии успешно применялись и в прошлом, так и появились толпы, орущие: "Распни его!", "Еретиков на костер!", "Смерть врагам народа!". А еще было: "Только для белых", "Туземцы начинаются в Кале", "Новый немецкий порядок" и прочие "перлы", несущие одинаковую смысловую нагрузку: добро – это лишь то, что является добром для меня любимого или для "своих", мнением же "чужих" - "еретиков", "цветных", "унтерменшей", "социально чуждых", "совков" и т. п. – можно пренебречь, а сопротивление пресечь силой.
Увы, за века и даже тысячелетия, почти ничего не изменилось – подростки, издевающиеся в темной подворотне над стариком, или американцы, бомбящие Сербию, руководствуются, по сути, совершенно одинаковыми понятиями добра и зла.
Исходя из вышесказанного, беру на себя смелость утверждать: мои отрицательные персонажи являются жертвами обстоятельств лишь в той мере, в какой они не смогли или не захотели этим обстоятельствам противостоять. Поскольку же события в книге рассматриваются с точки зрения управленца, то присутствует и еще одна тема – обязанность управленца устранять или смягчать обстоятельства, заставляющие людей творить зло. Это, впрочем, не отменяет и такой способ влияния на эти обстоятельства, как устранение самого носителя зла. Как писал Константин Симонов: "Если дорог тебе твой дом… Сколько раз ты увидишь его, столько раз его и убей!". Это было справедливо всегда! Пусть на Куликовом поле, в Сталинграде и в Чечне оружие и лозунги были разными, Добро там было одно и то же, а для Зла обстоятельства оправданием не являлись.

2. "…не только у нас, но и в других местах зрелый муж, не имеющий детей, неполноправен. Кое-где с таким и обходятся еще суровей, чем у нас, и ничего удивительного в том нет – пустоцвет". Это действительно соответствует отечественным реалиям XII века?

Да, так и было, но не только в XII веке. Если помните, Петра I торопливо женили в 16 лет, для того, чтобы легитимизировать его претензии на трон. На мой взгляд, правильно было бы, в том или ином виде, применить это правило и сейчас. Здесь не место обсуждать это в подробностях, но я твердо убежден: главы семей, успешно исполняющие обязанности по их содержанию и защите, в массе своей, более ценны для Державы, чем то же количество сколь угодно квалифицированных специалистов, способных позаботиться только о себе.

3. Вы предпочитаете выстраивать подробный план будущего произведения и строго следовать ему или намечаете в общих чертах, предоставляя персонажам "действовать самостоятельно" и фиксируя происходящее с ними?

Скорее второй вариант, хотя я не чужд и планирования. Но, например, книга "Отрок. Стезя и место" не присутствовала у меня ни в каких планах, но взяла и написалась.

4. Приходилось ли вам замечать, что герои развиваются и меняются, иной раз помимо авторской воли?

И неоднократно! Однако нельзя забывать, что именно я сам их такими и создал. Но иногда они ТРЕБУЮТ! Так в книге "Отрок. Богам – божье, людям – людское" появился небольшой рассказик "Бурей и Сучок", и оказалось, что даже такому чудищу, как Бурей, ничто человеческое не чуждо.

5. "В Ратном, подчиняясь беспощадному "надо", постепенно позабыли о многих малых радостях жизни – довлеющее чувство долга заменило их. И ушла, потерялась гармония, в иную сторону, нежели у лентяев и глупцов, но ушла! И вроде бы нельзя не уважать людей, подчинивших всю свою жизнь исполнению долга, но разве это жизнь?". Как, по-вашему, изменилось с веками понятие ответственности перед родом, землей, страной?

Увы, понятие ответственности перед родом, землей, страной" все больше и больше размывается, особенно этому способствует насаждаемый ныне примат прав личности над общественными интересами. Я непоколебимо убежден, что собрание свободных индивидуумов беспомощно перед проблемами и вызовами времени – противостоять им можно только общими скоординированными усилиями. Однако все хорошо в меру – задавленная обществом личность непременно становится ущербной и ограниченно дееспособной. Потому-то я и говорю о гармонии – разумном (и не постоянном, а адекватном ситуации) сочетании общественного и личного

6. Приходилось ли вам волевым решением менять ход действия, чтобы спасти кого-то их героев?

ыл такой случай. Женщины – пользователи моего сайта www.krasnickij.ru потребовали крови старосты Аристарха после его откровений о взаимоотношениях полов. Я ответил, что у меня так и запланировано - убьют. И вдруг все развернулось на 180 градусов – женщины самым решительным образом встали на защиту персонажа! Вот, теперь думаю: что делать?

7. Есть ли то, о чем (или ком) вы особенно хотели бы написать?

Есть. Я – сын фронтовика, в 17 лет ушедшего защищать Ленинград, а после ранения и госпиталя прошедшего от Сталинграда до Вены. Написать о Великой Отечественной войне было бы для меня честью и, наверное, обязанностью перед поколением моего отца. Но сейчас эта тема стала такой "модной", и пишут об этом так много, что просто не могу себя заставить влезть во всю эту суету.

8. Что было самым сложным в процессе написания романов?

Решиться выложить свой текст на всеобщее обозрение.

9. Джон Леннон однажды сказал: "За спиной любого сколько-нибудь знаменитого мужчины обязательно стоит великая женщина". И у вас тоже?

И не одна! Я воспитан женщинами, пережившими блокаду Ленинграда. Это не только родственницы, но и соседки, учительницы, коллеги по работе. Иначе, как Великими я их назвать не могу. Это не то величие, которое в памятниках, мемориалах, орденах и медалях. И, разумеется, не то, что в славословиях к памятным датам. Это величие в том, что мы еще живем, а Россия есть!

10. Легко ли писать в соавторстве? Тем более – с женщинами…

Кошмарно трудно! Особенно, если учесть, что мы общаемся не лично, а через Интернет. Но интересно-о-о!

11. Какие "комплектующие" воображаемой или даже реконструированной страны обязательны для придания ей эффекта реальности? Еда, природа, древние традиции, боевые искусства? Или все зависит от того, насколько убедительно все в целом сделано?

Разумеется, важны не отдельные детали, а весь комплекс – сочетание деталей, нюансов, специфики. Но есть и наиважнейшая составляющая – люди. Их поведение, мысли, мотивации, страсти… Если получается это, то некоторые детали могут быть и не верными – никто же не знает с полной достоверностью, как это все было в XII веке. Но если образы достоверны, то появляется уверенность: все было именно так… или примерно так… или так могло быть.

12. Искусство, книги и кино, по-вашему, должны отражать реальность или создавать новую?

Полное отражение дает только зеркало (да и то не без искажений и потерь). В книгах и кинофильмах всегда присутствует творческая составляющая и личная позиция автора, именно поэтому они и называются искусством. Соответственно и реальность – в каждом произведении своя. Плюс к этому, индивидуальное восприятие произведения искусства. Все вместе дает новую реальность, зачастую, весьма далекую от исходной. А есть же еще и "сверхзадача", которую ставит перед собой автор, и тут вообще "тьма египетская"! В качестве примера можно привести фильм Эйзенштейна "Иван Грозный". Он же снял фильм не об Иване IV, а о Сталине, а публика стала воспринимать этого царя именно так, как он показан в фильме – работа-то талантливая!
Маяковский не зря приравнял перо к штыку. Искусство – могучее оружие, поражающее не тело, а душу, и от того, в чьих руках оно находится и как используется зависит… Впрочем, об этом я уже говорил, отвечая не вопрос о Добре и Зле.

13. Есть ли книга, которую бы вы посоветовали читать всем?

Я вырос на книгах братьев Стругацких и Константина Симонова. Это и могу порекомендовать. Перечислить же все, что я перечел за свою жизнь, а значит, все, что так или иначе повлияло на мое мировоззрение, невозможно – наверное, перевалит за пару тысяч названий.

14. Чем ваш герой отличается от обычных "попаданцев"? Может быть, тем, что "Я….принял одно принципиальное решение – не переть против исторических процессов, а вписываться в них, ну, может быть, чуть-чуть забегая вперед.. Вот и здесь, на Руси, тоже процесс пошел. От военной демократии, когда князь без совета с дружиной ни одного серьезного решения принять и реализовать не мог, постепенно осуществляется переход к феодализму, проще говоря – единовластию. И происходит это не только на княжеских дворах, но и на более низких уровнях управления – вот хотя бы и у нас в Ратном".

Да, можно, наверное, сказать и так. Управленец не решает все проблемы мордобойством и убийством, ибо война – "ПОСЛЕДНИЙ довод королей", то есть мера вынужденная. Не бросается он и "изобретать": булат, порох и самогонный аппарат – любимые девайсы "попаданцев в средневековье". УПРАВЛЕНЕЦ РАБОТАЕТ С ТЕМ, ЧТО ЕСТЬ. Его искусство не предметы, а люди – их мотивации, взаимодействие и структурирование. Любой девайс можно скопировать, а вот организационное построение и мотивацию копировать очень трудно и, зачастую, бесполезно. Во-первых, прежде чем копировать, их надо понять, что для средневекового менталитета задача запредельная. Во-вторых, организация и мотивация жестко привязаны ко времени, месту и специфике даже не региона, а, порой, отдельного населенного пункта. То, что отлично работает в одном времени и месте, абсолютно неприемлемо в другом. Если позволите, поясню несколькими примерами.
В свое время прекрасный результат дали такие программы, как "Тэтчеризм" и "Рейганомика". Англичане усыпали цветами тротуар перед резиденцией премьер-министра, когда Маргарет Тэтчер уходила в отставку, а американцы на полном серьезе изыскивали способы оставить Рейгана на третий президентский срок. Но попробуйте применить "Рейганомику" или "Тэтчеризм" сейчас. Ничего не выйдет даже в Англии и в Америке – изменились обстоятельства, вызовы и проблемы совсем другие. Проще говоря: в Англии уже нет множества нерентабельных шахт, которые можно закрыть, нет нефтепромыслов, которые можно приватизировать, а аргентинская армия не собирается снова захватывать Фолкленды. В США же сейчас невозможно снизить налоги и раскрутить массовую кампанию потребительского кредитования – там и так проблемы с бюджетом и с выплатами кредитов. Ну а о том, чтобы применить эти программы в других странах, и вовсе рассуждать бесполезно – они были рассчитаны на людей в тех странах, при тех обстоятельствах и в то время.
Обратимся к нашей истории. Императора Николая I у нас принято ругать. "Николай Палкин", "Первый опыт командно-административной системы и застоя"… Но какие задачи ему пришлось решать в первую очередь, как управленцу? Ведь его царствование началось с восстания декабристов. Очень просто: со времен смерти Петра I вопросы престолонаследия в Российской империи решала гвардия. Не закон, не какой-нибудь регентский совет или местоблюститель, а военные аристократы из дворцовой охраны. Как говорится: "кто что охраняет, тот то и имеет". Так продолжалось сто лет, а кто из императоров был против, тот скоропостижно умирал от "геморроидальных колик" по фамилии Орлов или от "апоплексического удара табакеркой в висок".
Николай I положил этому конец пушками Петропавловской крепости, виселицей и "бесплатными путевками в Сибирь". Тогдашнее "общественное мнение" негодовало, а как это смотрится сейчас, когда гремят митинги с требованием честных выборов? Как относиться участникам этих митингов к императору Николаю I, который положил предел желанию некой замкнутой группы, "страшно далекой от народа", в своем узком кругу решать, кто будет управлять государством?
Вот так удивительно выглядят некоторые проблемы под взглядом управленца.

15. Как родилась идея "Отрока"?

Один умный человек мне как-то сказал: "Писать надо либо о том, что сам хорошо знаешь, либо о том, чего не знает никто». В этом смысле, конечно, соблазнительно писать фэнтези – как придумал, так и есть, и никто не скажет, что колдовать надо не так, а вот так. Правда, эффективное управление тоже многим представляется чем-то вроде магии. И вот тут я подумал: "У нас в каждой курилке и на каждой кухне – Совет Министров и Генеральный штаб в одном флаконе, а управления-то не знает никто!". А потом еще вспомнилось, что "Россия – страна с непредсказуемой историей". Действительно, истории, как следует, у нас не знают, а потому, "лапшу на уши" нам можно грести просто-таки совковыми лопатами.
Так и родилась идея написать нечто, что расскажет читателю, хотя бы немного, о науке управления и пробудит интерес к отечественной истории. Осталось выбрать период, в который занесет моего "засланца", и выбрал я XII век. Почему? А потому, что в те времена происходило примерно то же, что и у нас: распад государства и замена господствующей идеологии. Киевская Русь распадалась на удельные княжества, а язычество сменялось христианством. Только происходило это все гораздо медленнее, чем в наше время – на протяжении столетий. Так и родился "Отрок".

16. Какими знаниями должен обладать писатель? И читатель – для понимания его книг?

Когда пишешь о жизни, знать надо все. "Дилетантизм широкого профиля" здесь не помогает, значит, надо уметь находить информацию. Сейчас в этом здорово помогает интернет, а еще просто неоценимую помощь мне оказывают пользователи моего сайта. И все равно случаются досадные проколы. Например, мне и в голову не пришло поинтересоваться: на какое число пришлась пасха в 1125 году? А она была, оказывается, ранней – 8 апреля. Получилось, что цирковое представление в Турове мои герои устроили в Великий пост. Такого, разумеется, быть не могло, но уже не исправишь, книга-то уже напечатана и продана.
Так что, чем больше знаешь, тем легче писать, но, к сожалению, нельзя объять необъятное.

17. У вас не было ощущения, что описывая "мероприятия" своего Миши вы постепенно превращаетесь из писателя-фантаста в писателя-историка?

Упаси Бог! Я никогда, нигде и ни при каких обстоятельствах не брал на себя смелость утверждать, что в XII веке все было именно так, как описано у меня. Правда, и не предуведомлял, что любое совпадение имен, названий и обстоятельств является случайным, а все события вымышлены. Я стараюсь быть как можно ближе к реальной истории, хотя прекрасно понимаю, что 100% результат в этом недостижим

18. Кто ваш самый лучший "критик"?

Kак бы банально это ни звучало, но читатели. А как может быть иначе, ведь для того, чтобы критиковать, надо прочесть?

19. Каким вы видите далекое Будущее?

Однажды я пошел с внучкой в магазин, чтобы купить ей на день рождения мобильник. Глянул на длиннющие ряды сотовых телефонов на витрине и затосковал – как выбрать? В это время внучка (11 лет) вступила в диалог с продавцом. Я прислушался и понял, что они говорят, хоть и по-русски, но на совершенно непонятном для меня сленге. Я даже понимал специфические термины: пиксели, мегагерцы, опции… но смысл разговора ускользал от меня начисто. Наконец непостижимый для меня обмен мнениями закончился, и внучка указала на выбранный аппарат. Я решил приобщиться к тайным знаниям (ну, неудобно – ребенок разбирается, а я нет) и спросил: "А почему именно этот?". И внучка меня просветила: "Потому, что розовенький". Она вовсе не собиралась меня уязвить или посмеяться надо мной – просто объяснила в доступных мне терминах.
Вот я и думаю: кто в 1912 году мог, хотя бы приблизительно, представить себе нашу нынешнюю жизнь? Видимо, никто. Вот так и мы – если уж собственная внучка общается на непонятном для меня языке, то что же говорить о ее внуках из 2112 года? Я не берусь представлять себе отдаленное будущее, ибо ясно понимаю свою неспособность к этому.
Разумеется, можно мне возразить, напомним о множестве сбывшихся предсказаний писателей-фантастов, у таких гигантов, как Жюль Верн или Герберт Уэллс они исчисляются десятками. Однако необходимо помнить, что и Верн, и Уэллс творили во времена бурного развития "классической индустрии", те времена так и назывались: "век пара и электричества". Фантасты просто экстраполировали современные им достижения науки и техники, добиваясь весьма точных прогнозов развития ИЗВЕСТНЫХ в то время направлений развития. Однако у них ни слова не было о такой сфере деятельности, как, например, электроника, хотя Уэллс жил всего за полвека до начала ее появления. И уж вовсе ничего не было у мэтров об информатике – компьютерах, сотовой связи и т. п. Так и мы сейчас можем "увидеть" в будущем только дальнейшее развитие того, что уже есть, а вот совершенно новые направления для нас пока скрыты. Но я уверен: они есть, и они окажутся таким же "сюрпризом", как компьютеры для людей, родившихся в первой половине ХХ века.

20. Вы доверяете своей интуиции?

Только ею живу.

21. Когда ждать вашу следующую книгу, и о ком в ней будет рассказываться?

Когда? Не знаю – творчество вещь непредсказуемая. О ком? Мой главный герой выйдет на новый уровень – столкнется с власть предержащими, то есть, с управленцами регионального и государственного уровня того времени.

Рецензии

Сотник. Беру все на себя

Михаил Андреевич Ратников попал из нашего времени в начало XIII века. Он знает о грядущем татаро-монгольском нашествии и иге, о том, к чему приведет раздробленность Руси. А пока Михаилу, ставшему юным сотник, приходится решать многие насущные проблемы: обучать и воспитывать подрастающих сподвижников, говорить на равных с захваченным в плен князем. Управленец – а именно им и является Михаил, должен найти оптимальный вариант решения проблем, сохраняя жизни вверенных ему людей и… противников.

Отрок. Женское оружие

Какую роль играли русские женщины в далеком XIII веке? Евгений Красницкий в соавторстве с Еленой Кузнецовой и Ириной Град предлагает читателям совершить "путешествие по terra incognita женского мира". Иначе говоря, авторы продемонстрировали "взгляд женских персонажей на факты, события и обстоятельства, как правило, почитаемые мужчинами мелкими и несущественными". Но при этом роман получился динамичным и даже порой – суровым. Вполне соответствующим той исторической реальности.

http://www.labirint.ru/news/7005/

Если никто не может повторить Ваших ошибок — значит Вы оригинал!